я в него верю. Потому что все то, что происходит сейчас, вот наиболее ожесточенная свара, идет треугольник, который назывался Гуляйполе, это махновщина. То есть вот это, конечно, не выбросишь никуда. То есть было, есть и будет. А. ВЕНЕДИКТОВ: Смотрите, мы с вами договорились, что мы военную часть, поскольку мы не специалисты…. Мы, конечно, можем фантазировать, мы вообще свободные люди. Но вот за эту неделю, Владимир Борисович, с 6-го ровно неделя прошла, какие политические последствия для всех или для каждого вы видите? Вот прошла неделя, десять дней. Ну, неделя. 6 августа, сегодня 14-е. Мы с вами неделю назад говорили о самом начале. Вот прошло 10 дней. Политические последствия. В. ПАСТУХОВ: Вот смотрите, у нас сегодня не очень удачный эфир в этом смысле. А. ВЕНЕДИКТОВ: У нас очень удачный. В. ПАСТУХОВ: Не очень удачный. Я скажу. Как вот этот грузинский анекдот был такой. Мужик упал, летит. Его другой спрашивает: «Гиви, ты как?» Он говорит: «Не знаю, еще не долетел». А. ВЕНЕДИКТОВ: Еще не долетел, да. В. ПАСТУХОВ: Да. Вот сейчас мне трудно, потому что вы меня просите оценить политические последствия. А. ВЕНЕДИКТОВ: Которые сегодня. В. ПАСТУХОВ: Я могу сказать следующее. Для меня вообще вот этот рейд, скажем, он носит не военный, а военно-политический характер, и в нем политического больше, чем военного. И в самой грубой форме я бы сказал, что это тестовый политический шаг, который проверяет степень стабильности путинской системы. А. ВЕНЕДИКТОВ: Что вы называете путинской системой, подождите, чтобы мы понимали? Это управление или это народ? Подождите, на этом уточняю. В. ПАСТУХОВ: Знаете, в математике и физике есть такое понятие, что на определенной доле глубины определенные различия не имеют значения. В той дискуссии, которую мы сейчас с вами ведем, этот вполне резонный принципиальный вопрос значения не имеет просто. Стабильность политического режима, стабильность власти Владимира Путина, я могу назвать это четырьмя, пятью, шестью разными синонимами, смысл понятен, это тестовый рейд для того, чтобы проверить на практике вот эту ленинскую формулу, которую он все обкатывал со своим надзирателем в тюрьме, когда тот убеждал: «Куда же вы лезете, молодой человек? Это же стена», а Ленин все ему доказывал, что стена-то она стена, но ткни пальцем – она трухлявая и рухнет. И с тех пор сто лет все пытаются, периодически упершись в кремлевскую стенку, потыкать в нее пальцами и выяснить все-таки, она уже готова рушиться или нет. Вы знаете, что самое смешное? Что там каждые там X лет кому-то удается найти такую точку, что действительно ткнут – и рушится. Поэтому обвинить людей в том, что они хотят протестировать систему на практике, вот не в теории… Мы в теории предполагаем, что путинский режим уже ослаб и держится там на одних соплях. Повторяют: «Да ладно, ну Путин жил, есть и будет. Режим вечный. Все стабильно. Народ имперский. Все хотят воевать. Когда Путин, понятно, ничего не произойдет. Но и Путин уйдет, они все продолжат». То есть и то, и другое в реальности это наши домыслы и гипотезы. И проверить иначе, кроме как ткнуть пальцем, не получается. Поэтому вот этот заход в Курскую область – это попытка постучать по кремлевской стене: «Тук-тук. Откройте. Я почтальон Зеленский, прислал вам письмо из будущего от вашего мальчика». Поэтому, как ни странно, вот я готов на эту тему поговорить, потому что это не военная тема в целом-то. А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот, я про это. В. ПАСТУХОВ: На военную тему там на полтора пальца разговора. И, собственно говоря, достаточно включить Валерия Ширяева, которого мы семейственно очень любим, ну и Федорова. Вот, в принципе, двух этих точек достаточно, чтобы разобраться в ситуации. А политически это гораздо интереснее. То есть дальше вопрос ведь во что упирается? Какой порог боли у Путина? То есть вот какой порог боли он может себе позволить? Условно говоря, у него низкий порог боли. То есть заверещала Курская область, заголосили бабы, действительно пошли боль, страдания. И это уже не один прилет. Шутка ли, 180 тысяч подлежит эвакуации. И я так понимаю, что это только в Курской области эвакуация идет. То есть, условно говоря, городок размером с Кострому. Так? Просто снял, поднялся и уехал, как цыганский табор. Представьте себе, Кострома, условная Кострома, сейчас превратилась в цыганский табор. Это чтобы представить, в каком количестве пустые дома. Вот если бы была Припять какая-то 1986 года, понимаете, была бы такая ясная апокалиптическая картина. А вот если бы это произошло на границе Техаса и Мексики, ну вот, наверное, в этой ситуации президенту пришлось бы очень непросто.
«Пастуховские четверги» - ЭХО
August 16, 2024 02:26
«Пастуховские четверги» - ЭХО
часто бывает в канонической России, если хотите, когда какая-то часть населения живет в XXI веке, какая-то часть населения, которая обычно быстро сматывается в Силиконовую долину и делает там выдающуюся карьеру, живет в XX веке уже, и они все русские, а какая-то часть населения застревает не просто там в XIX-XVIII веках, а продолжает образ жизни, который она вела в XI-XIII веках. Это для России обычно характерно. Но и для Украины оказалось так, что какая-то часть населения, она на этой волне распада советской империи двинулась очень быстро вперед по пути строительства тоже нации-государства, национального государства, была та же самая развилка. И точно так же ее не совсем удачно прошли. А какая-то часть двинулась в сторону декоммунизации очень быстро и очень активно. А декоммунизация в условиях Украины – это обязательно соединение с национально-освободительным движением, это обязательно соединение с европейским трендом. Но оказалось, что есть территория Вандея украинская. А. ВЕНЕДИКТОВ: Вандея. В. ПАСТУХОВ: Вот Донбасс – это украинская Вандея такая, где люди не были готовы к такому быстрому движению. И это не этнический вопрос. Это не борьба русских с украинцами. Вот все говорят, что это борьба. То есть хотя на самом деле да, есть момент языковых различий, но вот если бы это был просто момент языковых различий и такой вот культурный, он бы никогда не перерос в то, во что он перерос. То есть был момент того, что эта часть
