По дороге в Берлин к нему присоединились старый знакомый Юрий Артамонов и племянник генерала Врангеля Петр Арапов, входивший в модную тогда евразийскую организацию.
В своем отчете Артузову Якушев достаточно подробно описал переговоры с Высшим монархическим советом:
«В Берлине состоялась первая встреча с заправилами Высшего монархического совета. Она происходила в магазине ковров, мебели, бронзы и фарфора в первом часу ночи. В этом магазине полковник фон Баумгартен служит ночным сторожем.
Почему избрано такое странное место, как магазин, для конфиденциального совещания ? Оказалось — из предосторожности. Квартира, где помещается Высший монархический совет, принадлежит Е.Г.Воронцовой, там же обитает бывший обер-прокурор Синода Рогович, болтун и рамолик, он стал бы подслушивать.
Я кое-что уже знал об этих господах, ночь до Берлина прошла в разговорах с Артамоновым и Араповым, которых по молодости лет не очень допускают в высшие сферы. Они недовольны и не без яду рассказывали мне, что делается в этих сферах, пополняя мою эрудицию.
Кирилловцы, сторонники Кирилла Владимировича, провалились окончательно. Высший монархический совет ставит на Николая Николаевича — «местоблюстителя престола». Кирилловцы его отвергают как претендента на трон. Он не прямой наследник и бездетен. Окружают Николая Николаевича титулованные особы, впавшие в маразм, и болтуны. Сохранил солидные средства принц Ольденбургский, он почетный председатель совета.
Сидя в золоченом кресле в стиле Людовика XV, я произнес пламенную речь, выразил верноподданнические чувства « Треста» по от-ношению к «блюстителю» престола и добавил, что подробнее изло-жу все в докладе, который пишу. По лицам этих господ понял, что экзамен выдержан, но ожидается приезд из Парижа НЕ.Маркова, ближайшего советника Николая Николаевича. Он доверяет Маркову.
Марков прибыл в Берлин вместе со старым князем Ширинским-Шихматовым. Свидание состоялось на Лютцовштрассе, 63. Оба уставились на меня, когда я говорил о создании монархической партии внутри России, тесно связанной с Высшим монархическим советом за границей.
Однако Марков, желчный и глупый старик, прервал мою декларацию и спросил о настроениях Красной армии и какие именно части армии я считаю наиболее подготовленными к участию в перевороте. Чувствую, что старцы не разбираются в военных вопросах. У Маркова в руках шпаргалка с вопросами.
— Когда можно рассчитывать на переворот ?
— Придется подождать года два.
— Кто ваш верховный эмиссар ?
Отвечаю, какусловлено в Москве: «Генерал Зайончковский».
— Православный? Хорошо.
Обрадовались, что не входит Джунковский: «Ненадежный человек».
Марков торжественно сообщил, что был принят Николаем Николаевичем.
— Его высочество согласился возглавить монархическое движение, но ждет призыва из России, о существовании вашей организации знает.
Испускаю вздох облегчения. Почтительно высказываю желание увидеть кого-нибудь из императорской фамилии. Марков обещает свидание с великим князем Дмитрием Павловичем (Николай Николаевич никого не принимает). На этом кончается трехчасовая беседа.
Два дня мы обсуждали программу берлинского монархического съезда. Возник разговор о тактике «Треста». Козырял старыми черносотенными лозунгами. Никаких партий, кроме монархической. Восстановление самодержавной монархии. Земельная политика? Тут вскочил Николай Дмитриевич Тальберг — маленький, щуплый крикун: «Предлагаю конфисковать имение Родзянки как виновника революции». Его успокаивали: «Конфискуем». Я вношу проект: «Образование государственного земельного фонда, вся земля принадлежит государю, он жалует землей дворянство, служилое сословие. Крестьянам — «синюю бумажку» — купчую на землю, но, разумеется, за выкуп, за деньги. Переходим к тактике. Вопрос об интервенции: называют 50—60 тысяч белых и 3—4 тысячи иностранцев. Откуда начинать поход — с севера или с юга ?
Гершельман предлагает с Петрограда. Подготовить торжественную встречу в Московском Кремле. Монарх непременно из рода Романовых. Основные законы пересоставить до коронации.
В Берлине у меня продолжались переговоры с молодыми — Араповым и Артамоновым. Их настроения таковы, что явилась мысль о создании внутри Монархического совета оппозиционной партии из молодых. Арапов, конечно, убежденный монархист, но особой формации, участник так называемых евразийских сборников «На путях» и «Поход к Востоку». В лице его «Трест» приобрел сторонника и почитателя. Я убедил его, что мы готовим переворот не для того, чтобы отдать власть старцам, которые ничему не научились и ничего не забыли. Нам надо выработать программу и тактику на основе того, мол, чтобы Россия по своему географическому положению руководила Европой и Азией. И потому пути «Треста» совпадают с евразийским движением. Сказал и слегка испугался: неужели клюнут на такую непуху ? Представьте — клюнули.
Бросил мысль о вожде наподобие дуче Муссолини. Встретили с энтузиазмом. В общем, молодые — хороший материал для оппозиции старцам...»
Якушев превосходно справился с возложенной на него ролью лидера крупнейшей антибольшевистской организации, взгляды которой совершенно идентичны позиции Высшего монархического совета. Именно под влиянием его выступлений в журнале «Двуглавый орел» в №78 от 25 февраля 1923 года появилась знаковая статья о пользе сохранения Советов после свержения правительства Ленина: «Наша эмиграция должна теперь усвоить, что в местных Советах, очищенных от коммунистической и проти-вонародной накипи, находится истинная созидательная сшш, способная воссоздать Россию. Эта вера в творчество истинно русских, народных, глубоко христианских Советов должна сделаться достоянием эмиграции. Кто не уверует в это, оторвется от подлинной, живой России».
Самое интересное, что статья эта появилась через две недели после публикации статьи... самого Якушева, в которой он достаточно подробно описывает будущее устройство России: царь и Советы. (Когда сегодня начинают убеждать, что этот лозунг ввел в оборот Александр Львович Казем-Бек в4926 году, не могу сдержать ироничной улыбки. Все было значительно раньше. Лидер «младороссов» просто позаимствовал модную идею, придуманную либо Артузовым, либо Пиляром.)
Марков Второй сдержал свое обещание: Якушеву удалось встретиться с великим князем Дмитрием Павловичем. Очарованный выступлением председателя политсовета монархической организации Центральной России, он вручил письмо лидерам «Треста», в котором одобрительно отзывался об их деятельности.
***В августе 1923 года Якушев отправился в Берлин в очередную командировку. В этот раз он должен был встретиться с представителями русской армии генерала Врангеля. В частности, с генералами фон Лампе и Климовичем. Свидание с последним заставляло агента ГПУ изрядно нервничать. Ведь Евгений Константинович Климович, бывший начальник департамента полиции Российской империи, возглавлял контрразведку в штабе Врангеля. Якушев прекрасно понимал: одно неверное слово — и он будет раскрыт. Больше того — убит. А страх перед смертью издавна считался лучшим стимулятором для человека в критической ситуации.
7 августа встреча состоялась. На ней, кроме Якушева, фон Лампе и Климовича присутствовали известный политик Шульгин и консультант при военном представительстве Врангеля в Берлине Чебышев. Гость из Москвы с любопытством, которое он скрывал за своим полным благородного достоинства взглядом, рассматривал знаковых фигур для русской эмиграции. Потом он сделал двухчасовой доклад. Якушев говорил осторожно. Начал с экономических вопросов, подчеркнув, что новая экономическая политика большевиков способствует грядущему монархическому перевороту. Народ ждет монарха. И это главное. Осветил земельный вопрос. А вот по военным делам говорить отказался. Дескать, трудно ему человеку сугубо штатскому. Но скоро в Берлин приедет начальник штаба МОЦР, авторитетный военный, который сможет удовлетворить любопытство представителуй Врангеля.
Едва Якушев закончил говорить, как встал Климович. Пристально глядя в глаза гостю, он попросил его ответить всего на один вопрос: каким образом столь многочисленной организации удается избежать арестов? Агент ГПУ внутренне похолодел. Позднее, в своем отчете для Лубянки, он напишет, как примерно ответил на тот вопрос: «Господа, неужели вы думаете, что Гражданская война, голод и возврат к нэпу не посеяли разочарование, неверие в революцию? Дальше, прошу не обижаться, но вы, господа, судите примерно, как в басне Крылова: сильнее кошки зверя нет. А кошка нас кое-чему научила, хотя бы конспирации. Мы имеем своих людей во всех звеньях советских учреждений и имеем возможность отводить удары. Наконец, господа, сидя здесь, в Берлине, трудно иметь представление, что делается в Москве, в России...»
