3. Факт то, что вместо обанкротившейся империи возникла новая, намного более сильная.
4. Факт то, что эта империя опять, как в первой половине XIX века, стала претендовать на мировое лидерство.
Всё это безусловно заслуги Сталина — если считать имперскость благом. Если же считать ее проклятьем, мешающим России развиваться, а ее гражданам жить достойной жизнью, то «эффективность» сталинской деятельности заслуживает совсем иной оценки. Под грузом имперскости в конце концов рухнул Советский Союз; под грузом имперскости уже в двадцать первом веке Российская Федерация снова ввязалась в разрушительный (и, по-видимому, саморазрушительный) конфликт. Всё это — дальние последствия сталинского государствостроительства.
Тем не менее первый и второй пункты безусловно являлись выдающимися достижениями. О цене, которую за них пришлось заплатить, мы еще поговорим, но исторический вклад Сталина здесь неоспорим.
И. Сталин (начало 1920-х): уже генеральный секретарь, еще не Вождь
У этого правителя, несомненно, имелся ряд сильных качеств.
— В отличие от Ленина и Троцкого он был начисто лишен идеализма: не верил в коммунистическую идею и хорошо понимал невозможность мировой пролетарской революции. Это был прежде всего правитель-прагматик, что обычно бывает полезно для развития страны.
— Сталин ясно понимал историческую анатомию российской государственности с ее «ордынскими» опорами. Он хорошо знал историю и умел извлекать из нее нужные ему уроки. Любимыми правителями вождя совершенно неслучайно были Иван Третий, Иван Четвертый и Петр Первый, главные адепты «ордынской конструкции». Сталин строил не «новый мир», где «кто был ничем, тот станет всем». Он строил империю. Последовательно и намеренно он восстановил четыре обязательных условия российской государственной прочности — причем в небывалой прежде жесткости: гиперцентрализованность управления, тотальное закрепощение всего населения, сакральность особы государя, сугубую декоративность законов.
Кроме того, Сталин задействовал четыре вспомогательных «подпорки», опробованные в прежние времена его любимыми монархами: всесилие вездесущих спецслужб (опричники Ивана Грозного, Преображенский приказ петровских времен); использование мощной идеологии (только не «Третьего Рима», а коммунистического рая); военизация всех сторон жизни, в том числе гражданской (как при Петре Первом); создание новой аристократии, обладающей не правами, а привилегиями (как при Иване III, покончившем с боярскими вольностями, или при том же Петре, заставившем всё дворянство служить).
— Сталин безусловно обладал стратегическим предвидением, смотрел на годы вперед. Он ясно сознавал неизбежность новой мировой войны и начал к ней готовиться загодя. Еще в 1931 году, выступая на вроде бы совершенно невоинственную тему — «О задачах хозяйственников», он сказал: «Максимум в десять лет мы должны пробежать то расстояние, на которое мы отстали от передовых стран капитализма… Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Ровно через десять лет Советский Союз и попытаются «смять», но к тому времени государство «пробежит» весьма внушительную дистанцию. То же самое Сталин повторил и на XVII съезде партии в 1934 году: «Дело идет к новой империалистической войне». Многие политические решения советского правителя в тридцатые годы были продиктованы острым ощущением надвигающейся катастрофы.
— Сталин был абсолютно безнравственен и стопроцентно оппортунистичен, всегда готов поступиться принципами, идеями, личными привязанностями, обещаниями в угоду целесообразности (или того, что ему представлялось целесообразным). Для диктатора такая змеиная гибкость — качество чрезвычайно полезное. Оно привело Сталина к власти, позволило сохранить и укрепить ее, а затем и стать самым могущественным правителем планеты.
— Этот человек был превосходным психологом, отлично умевшим манипулировать людьми и эксплуатировать их слабости, заключать выгодные альянсы, производить нужное впечатление: внушать и любовь, и страх.
— Наконец, Сталин обладал по-человечески отвратительным, но ценным для правителя свойством никого не любить. Он подбирал ближайших соратников в первую очередь по принципу полезности, а не по личной симпатии. И, если ошибался в помощнике, немедленно такого отставлял. Для этого правителя значение имела только исполнительность.
Точно такой же твердокаменности он ожидал от своей «команды» и раздражался, если сталкивался с проявлением обычных человеческих чувств. Одинокий, вдовевший с 1931 года, после самоубийства жены, Сталин то ли испытывал черную зависть к людям ближнего круга, счастливым в личной жизни, то ли ревновал их к постороннему влиянию. Иначе трудно понять жестокость, с которой диктатор разрушал семьи своих соратников.
Он приказал арестовать жен ближайшего своего помощника Вячеслава Молотова, «всесоюзного старосты» Михаила Калинина, личного секретаря Поскребышева — и все они, боясь Вождя, смиренно это стерпели.
Когда же один из предвоенных сталинских фаворитов маршал Кулик не послушался высочайшего приказа развестись, его супруга просто исчезла. Ее тайно схватили сотрудники НКВД, посадили в тюрьму, а потом расстреляли. Муж так и не узнал о ее судьбе.
Были у Сталина и два серьезных личностных недостатка, каждый из которых имеет историческое значение, поскольку дорого обошелся стране и народу.
— При замечательной стратегической потенции это был довольно посредственный тактик. Рационально обозначив генеральную цель, он совершал немало грубых ошибок на пути к ее достижению. Можно сказать, что Сталин был управленчески неталантлив. И с годами, по мере все большего отрыва от реальной жизни, роста самоуверенности, параноидальной подозрительности (обычных побочных эффектов длительного диктаторства) он ошибался всё чаще. Обычно поминают 22 июня 1941 года, когда из-за непоколебимой уверенности правителя в собственной правоте СССР за несколько недель потерял почти всю регулярную армию и огромную часть территории, но были и другие катастрофические просчеты, на которых мы еще остановимся.
— Серьезным дефектом для руководителя является недоверие к ярким, сильным соратникам. Петр Первый не боялся окружать себя блестящими помощниками. Сталин предпочитал серых и послушных исполнителей. Он постепенно убрал или уничтожил всю генерацию лидеров, выдвинутых революцией и Гражданской войной, и заменил ее удобными и угодливыми, но малоинициативными, робкими приближенными. («А вокруг него сброд тонкошеих вождей,/ Он играет услугами полулюдей./ Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет, /Он один лишь бабачит и тычет», — говорится в знаменитом стихотворении Мандельштама). Эта отрицательная селекция будет иметь последствия и в послесталинский период.
Однако, если вернуться в начало 1920-х годов, мы увидим Иосифа Сталина еще не закостеневшим в собственном величии, а чрезвычайно маневренным и изобретательным «шахматистом», успешно разыгрывавшим комбинацию за комбинацией. Это был игрок совершенно иного класса, чем остальные претенденты на ленинское наследие.
В 1921 году никто из них еще не принимал «чудесного грузина» (ленинское выражение) всерьез, а всего год спустя он многими уже воспринимается как главный конкурент самого Троцкого. «Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения [сохранения партийного единства] являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут», — напишет Ленин в декабре 1922 года.
Сталин устраняет конкурентов одного за другим
Путь Сталина к единоличной власти состоял из нескольких ступенек. На первой нужно было справиться с самым сильным соперником — Троцким.
