- Шатенка, - возражаю, - чего ты пухнешь? Тебе прям это не идёт. Предмет-то кражи, как ты говоришь, заметь, вот он, я его тебе лично вынес из будки и возвращаю как есть, в целости и сохранности, а стало быть, никакого состава преступления нет как не было! Усекла?
Она, видать, поняла, что ваши не пляшут, сразу пиджачок хватает и ну по карманам шарить, а сама зло так зыркает всё время в мою сторону. И что вы думаете, эта гнида выкидывает буквально в следующий момент? Типа ответный ход.
- А здесь, - говорит, - у меня во внутреннем кармане пятьсот рублей лежали! Где они?
Ах ты ж, думаю, лярва такая! Деньги-то по тем временам приличные, как сейчас пять тысяч. Ну что ж, попал, не попишешь, грамотный ход, ничего не скажу, профессионально. Слава богу, были у меня в кармане из заработанных и эти пятьсот, и ещё сколько-то бумажек. Протягиваю я ей молча мятую купюру, а у самого зубы скрипят, гляди вот-вот крошиться начнут. Выхватила она её, тоже молча улыбнулась всем своей невинной улыбочкой и, пожав плечами, мол, инцидент исчерпан, сквозанула в проходной, только её и видели.
Ладно, сплюнул я под ноги расходящимся зевакам и поковылял вниз по проспекту дальше. Главное, как мне тогда казалось, свобода осталась при мне, здоровье пока на зависть и вся жизнь впереди, а остальное - растереть да выкинуть, заработаем. Иду, озираюсь подозрительно на каждого, как будто волки все, и все хотят моего комиссарского тела. Мне б дойти, мне б на автовокзал попасть, а там спать залягу, и до самой станции назначения, в самые белые рученьки моей несравненной Натахи.
Наверное, судьбе было угодно довести меня до автобусных касс без особых происшествий. Всё как по маслу, даже правила уличного движения ни разу не нарушил, переходил дорогу строго на зелёный свет, как пионер. Суюсь в окошко, типа так и так, нужен билет до Промышленного. Бабулька - работающая пенсионерка, сразу хась по калькулятору стучать, дескать, нет проблем.
- Шестьсот тридцать рублей, - предъявляет счёт. Я в карман, а там со всей мелочью еле-еле четыреста восемьдесят набирается, и хоть ты тресни. Вот тебе, думаю, коктейль молочный, вот тебе звонок междугородний и доброе дело с клифтом позорным!
- Мамаша! - ною я, как чушка в тамбуре, - помоги, семь лет на государство трубил в закрытой системе, а денег так и не заплатили, реформаторы х[?] то есть это проклятые! А я к маме, домой хочу, понимаешь? Подсоби с билетом! Благодарен по гроб буду!
Ни фига. Такое впечатление, что это у старушенции пролетело вообще мимо ушей. Кому я это всё плёл?
- Гражданин, шестьсот тридцать рублей, за вами очередь.
Ну и ну. Иду на площадку посадки. Думаю, хрен с тобой, выдра старая, напрямую попробую. С мужиками, знаете, как-то всё же сподручнее договариваться. Свой своего поймёт. Подхожу к "Икарусу" с табличкой на лобовом "Промышленное", стучу в окошко. Водила выглянул, я аж встрепенулся. Ну, думаю, вот оно, улыбнулось. Парень коротко подстрижен, характерно так, на ручище татуировка, тоже какая надо. Короче, по всем признакам - сиделый. Я говорю:
- Братан, ты-то должен меня понять. Я только вышел, справку могу показать, веришь, нет - денег совсем нет, а уехать до Промышленного край как надо! За четыреста свезёшь?
И что вы думаете - эта падла на ровном месте кобениться начинает, будто выкручивает его всего.
- Чё, - говорит, - ты своей мелочовкой трясёшь? Если меня на маршруте контроль почикает, штраф будет раза в три больше, а то и уволить могут. Ты мою семью кормить будешь? Отваливай, не стой!
Я опешил, сначала даже не нашёлся, мямлю:
- Ну, может, всё-таки довезёшь, войди в положение[?]
- Отвали, я же сказал: не могу! - и дело с концом. Ну тут уж я выдал, тут уж мне подступило, и те самые выражения, и сколько нужно, и в самой доступной форме. Тика в тику, ни больше ни меньше.
- Не стони, падаль! Никто тебя не тронет. Будешь ты крутить свою бараночку и детей растить. И вырастут они все в тебя - правильные до невозможности! И станут прокурорами, и сявок, таких как я и ты, между прочим, тоже в тюрьму по приговору засаживать! А теперь можешь сплюнуть и прополоскать! Рот закрой, терпила!
Отошёл, смотрю по сторонам, а у самого прямо метафизика какая-то в голове творится. Верите, нет, вокруг народу - полным-полно, а я стою на этом проклятом вокзале будто один-одинёшенек. Ой, люди добрые, люди, вы люди. Захотелось мне поднять голову к небу синему и как-то даже завыть. Думаю, как же быть? Может, сверху кто направит? И, блин, направил. Да так направил, что до сих пор икаю.
Прямо передо мной с восемью чемоданами и одиннадцатью авоськами приземляется семья. Суетятся, на часы смотрят. В отпуск, что ли, собрались? Глава семейства порядок навести пытается, сгуртовать как-то детей, жену. Руководит, короче, а сам тоже, знаете, клювом щёлкает по сторонам. И как в этот момент так вышло, что взгляд мой сам собой скользнул по его фигуре оценивающе, да и застрял на заднем кармане брюк. Чтоб я провалился, прямо в этот момент оттуда торчало и вовсю на волю просилось толстенное портмоне. Представляете? У меня аж руки зачесались! А, думаю, делать нечего, была не была! У этого лошары деньги, поди, ещё где-нибудь в трусах зашиты, а мне на билет и мелочи любой хватит добыть. Ну решено. Прохожу ненароком мимо этого отца семейства, цепляю лопатник одними пальчиками[?]
Скажите, вы верите в правосудие свыше? Я - да теперь, потому что охнуть не успел, как этот отпускник выкрутил мне руку вместе с кошельком своим и быстренько защёлкнул на ней наручники. И оказался он майором областного УВД, да ещё и разрядником по самбо. Бывает же такое, везёт некоторым как утопленникам.
И всё. Прибыл наряд, а дальше - по накатанной. Раз - и я уже на зоне. Вот так и закончились тогда мои краткосрочные каникулы. Кстати, с Наташкой потом тоже ничего не вышло. Но я всё с тех пор думаю: для чего-то же мне давались эти самые пять часов свободы? Может, для того, чтобы понял, что судьба моя решилась уже окончательно, раз и навсегда. И совсем не тогда, когда увэдэшник меня на вокзале сгрёб, а ещё раньше, в том парке, где я своего лучшего друга калекой оставил. Ну из-за девушки, и что? Калекой же на всю жизнь. Не знаю. А может, всего лишь, чтоб я просто погулял чуть?
Самотёк
Максим ПЕТРОВСКИЙ, 33 года, живёт во Франции, в городке Экс-ан-Прованс. Менеджер по экспорту
КОЛЕСНИЦА СУДЬБЫ
Колесница судьбы
Пронесётся над бездной
Потерянных лет.
И на остров беды
В океане протеста
Причалит корвет.
Бросит якорь тоски
По погибшим надеждам
На голое дно.
Нагло чайки в куски
Растерзают поспешно
Мелодию снов...
Отчего же попал
На заброшенный остров
Мой дерзкий корабль?
Чтобы вновь засверкал
Устремившийся к звёздам
Мечты идеал!
Чтобы огненный ветер
Наполнил любовью
Мои паруса,
У зари на рассвете
Мне сердце умоет
Святая роса.
Одинокая грусть
По напрасно изломанным
Мачтам - как быть?
Поражения груз:
Пережить, отмахнуться,
Прогнать и забыть[?]
Снова ринуться в бой,
Чтобы страсть захлестнула
Горячей волной?
Или меткой стрелой
Вознестись к небесам,
Где Ковчег золотой?!
Отчего заблистал
В тёмном сумраке позднем
Прозренья накал?
Чтобы вновь засверкал
Устремившийся к звёздам
Мечты идеал!
Чтобы огненный ветер
Наполнил любовью
Мои паруса,
У зари на рассвете
Мне сердце умоет
Святая роса.
Оксана ВЛАСОВА, 40 лет. Живёт в Воронеже
ДЕРЕВЬЯ
Росли три дерева у дома,
Сплетая ветви, будто руки.
Я с каждым деревом знакома,
Я с каждым деревом в разлуке.
Однажды первое засохло,
Листва осыпалась до срока.
Погиб отец. И стало плохо
