Ознакомительная версия.
Эта судья была известна по интернет-конференциям тем, что в 1998 году рассмотрела гражданский иск некоего русского, жившего в Чеченской республике. Он хранил свои вклады в Сбербанке, и после того, как всех русских выгнали из Чечни, обратился в Сбербанк г. Смоленска, где он осел, за своими сбережениями. Сбербанк ему отказал на том основании, что у него плохие связи с Чечней, и поскольку он оттуда никаких денежных трансфертов не получал, то и выплачивать его вклады не собирается. Гражданин апеллировал к тому, что он оставлял свои деньги не в какой-то республике, а в государственном сберегательном банке, едином для всей России. Вот с этим иском он и обратился в Гагаринский районный суд, и судья действительно признала его правоту и обязала Сбербанк выплатить деньги. Правда, только сумму его вкладов, не удовлетворив ни морального, ни материального ущерба истца сверх того. Уже тогда, в 1998 году, это было настолько неслыханно, что судья приняла решение в пользу гражданина, а не государственного учреждения, что это было расценено как некое событие всеми, кто обсуждал его в интернете. Само по себе оно свидетельствовало о том, что еще можно встретить судью, который хоть в малейшей степени придерживается закона, а не чинопочитания.
Прочитав все это, я решил обратиться со своим делом именно к этому судье. И когда пошел в Гагаринский суд, то нашел его кабинет. Это был кабинет судьи, такой же, как кабинеты 4–5 его коллег, которые принимали заявления по всем делам, вытекающим «из гражданских, жилищных, семейных и административных правоотношений», то есть по любым. Но у этой судьи было одно исключение. Она принимала только по делам о восстановлении на работе, расторжении брака, разделе совместно нажитого имущества, взыскании алиментов, установлении безвестно отсутствующих и умерших — короче, по всем видам дел, которые имеют репутацию склочных. Но принимать к производству иски к государственным организациям, вроде рассмотренного ею дела о вкладах в Чеченской республике, она уже не могла. Председатель суда своей административной властью определил ей такую зону ответственности. И только ей одной — все остальные судьи могли заниматься всеми делами, в том числе и склочными. Хотя предпочитали переадресовывать их ей.
Иначе говоря, из той сферы дел, в которой она приняла единственно правильное решение, ее административно вышибли, бросив на всякого рода склочные дела, которые она вынуждена была разбирать в исключительном порядке.
Понятно, что эта судья надолго в Гагаринском суде не задержалась, и, в конце концов, оттуда убыла, восстановив монолитность судебной системы по части принятия угодных властям решений.
//__ * * * __//
Когда такие вещи происходят даже на уровне районного суда, то совершенно ясно, что вся судебная система в целом является абсолютно ангажированной и не может принимать решений, исходя из принципов правосудия. Для того чтобы в этом убедиться, попробуйте обратиться в суд и выиграть там хоть какое-нибудь дело на основании статей Конституции Российской Федерации. Той самой, что прямого действия. Уверен, что у вас ничего не выйдет.
Примеров, когда законы или действия органов государственной власти противоречат конституции, более чем достаточно. Я уже приводил пример по объединению субъектов Федерации, что прямо противоречит конституции.
А вот другой пример, более близкий к правам человека. Статья 31 Конституции РФ гласит: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». Имеют право — это значит, что не должны просить на это у кого-то разрешение. Максимум — уведомить о своих намерениях власти. Однако попробуйте собраться на какой-нибудь митинг, например, под лозунгом «Россия — без Путина», как это было у «Другой России». Отведаете спецназовских дубинок. А «Единая Россия» может перегораживать своими сборищами хоть Тверскую улицу, хоть Ленинский проспект. Под охраной милиции. И оспорить это положение ни в каком российском суде вам не удастся.
Таких примеров — множество. Когда отношение к конституции страны и вообще ко всей системе законов такое, то понятно, что судебная система России является не третьей независимой ветвью власти, а фактически подчиненной президентской диктатуре структурой, которая действует по ее команде. Поэтому нет ничего удивительного в том, что такая «третья власть» никакого, даже малейшего сопротивления извращению избирательных норм, фальсификации выборов в России оказать не может.
Суды и прокуратура не могут противостоять фальсификации выборов, поскольку это органы, подчиняющиеся все той же государственной власти, которая, несмотря на фиктивное разделение властей, якобы содержащееся в конституции, фактически является единым диктаторским целым и диктует своим же государственным органам, в частности судам и прокуратуре, как им действовать.
А что же политические партии? Они ведь не являются государственными органами. Они от государства независимы, зарплату от него в общем-то не получают, не стоят на его содержании. Почему же они не заинтересованы в том, чтобы открыто говорить о фальсификации выборов для того, чтобы сделать эти выборы честными? Действительно, если голоса кому- то приписываются, то у кого-то же они уворовываются на тех же самых выборах. И почему же обворованным не кричать о том, что у них украли голоса, почему не обличать эту систему выборов, при которой такая кража стала возможной?
Для начала давайте определимся с тем, что такое политические партии. Вообще-то, по смыслу, политическая партия — это любая общественная организация, которая занимается политической деятельностью. Не какой-нибудь правозащитной, охраной труда, помогающая инвалидам, а занимающаяся именно политической деятельностью в масштабе общества. По смыслу, именно это является политической партией.
Такой смысл им и придавался в начале 90_х годов, когда у нас начали создаваться общественные организации. Любая из них могла заниматься политической деятельностью или не заниматься ею, и, таким образом, выделение политических партий происходило по факту занятия политической деятельностью. Это и есть самая демократическая и самая разумная форма.
Последующие действия после государственного переворота сначала ельцинских, а потом путинских администраций привели к тому, что количество этих организаций пытались неуклонно сузить до тех пор, пока в 2002 году не был принят так называемый Закон о политических партиях. Он фактически поставил организации, которым разрешено заниматься легальной политической деятельностью, в разряд лицензируемых. Те, кому выдана от лица государства, через Министерство юстиции, лицензия на занятие политической деятельностью — то есть официально присвоено звание «политическая партия», те имеют право выдвигать своих кандидатов на выборы. А те, у кого такой лицензии нет, этого права не имеют. Понятное дело, что само предоставление этой лицензии и ее дальнейшее обладание какой-либо организацией оговорено целым рядом условий, к которым можно подойти точно так же, как Центризбирком подходит к проверке подписей организаций, участвующих в выборах. Одни он проверяет тщательно и под лупой, придирается ко всякой мелочи и доводит дело до судов, которые решают вопрос в его пользу, поскольку суды, как уже говорилось выше, действуют в интересах государственной машины, анев интересах закона или справедливости, либо подходит к ним лояльно, ничего не проверяя и не препятствуя участию в выборах.
Поэтому на сегодняшний день организации, занимающиеся политической деятельностью, фактически оказались разделены на два неравных отряда. Один — это политические партии, официально признанные властями, которым разрешено заниматься политической деятельностью, выдвигать своих кандидатов в депутаты. Второй — все остальные политические организации, которые даже если и занимаются политикой, властями политическими партиями не признаются и таким образом считаются вроде бы как маргинальными, то есть находящимися на обочине общества и как бы не выражающими его интересы. Хотя совершенно ясно, что общественные организации, которые создаются без поддержки государственной машины, и, тем не менее, существуют, они-то как раз и выражают интересы определенных слоев общества, в отличие от партий государственного типа, таких, как Единая Россия, Наш дом — Россия и прочих тому подобных видов и разновидностей.
По этому разделению получается, что фактически право голоса, то есть право на то, чтобы заявлять свои требования и быть услышанным обществом, то есть быть ретранслированным через средства массовой информации, которые находятся под тем же диктатом государства, получают возможность только партии, представленные в Государственной Думе, то есть уже прошедшие через государственный отбор. Те же, кого в Думу не пустили, те из числа политических организаций как бы исключаются и соответственно права голоса через средства массовой информации не имеют. То есть даже если они и возражают против этой системы выборов, то их не видно и не слышно. Таким образом, проблема состоит не в том, что все политические партии и организации молчат об этой всероссийской афере, а молчат в первую очередь те, кто представлен в Государственной Думе. Мнения же остальных, таких, как Фронт национального спасения, даже если они знают об этой системе фальсификации выборов и открыто говорят о ней, вы просто никогда не услышите.
Ознакомительная версия.
