Морально-психологический кризис коммунистического общества заключался не в том, что усилилась и умножилась порочность его граждан, а в крушении системы ценностей и психологических опор. Ниже я отмечу лишь некоторые аспекты этого явления.
Была потеряна эпохальная цель общества — его ориентация на «полный коммунизм». Конечно, и в прошлом мало кто верил в марксистские сказки насчет общества, в котором все будет по потребностям. Но сама ориентация масс на такую огромную и отдаленную цель придавала определенную окраску всему процессу жизни. Сдерживались чисто мещанские интересы. Была надежда ная лучшую жизнь. И она подкреплялась реальными улучшениями. Теперь же эта надежда рухнула. Доминирующим стало состояние беспросветности. Идейные интересы заглохли или оттеснились куда-то на задворки человеческих душ. Кризис зашел настолько далеко, что массы граждан коммунистических стран не хотят теперь думать ни о чем другом, кроме материального благополучия. На задний план отошло даже то, о чем еще совсем недавно весь мир вопил как о главной и даже прирожденной потребности человека, — права человека и демократические свободы. Оказалось, что это было лишь идеологическим оформлением самых примитивных мещанских интересов граждан до ужаса мещанского коммунизма. Демократические свободы и права человека оказались лишь средством удовлетворения эгоистических интересов ничтожной части населения и средством возбуждения масс на бунты и беспорядки. Достижение их не делало жизнь прекрасном. Свободой и правами сыт не будешь.
Разрушилось также сознание исторической миссии советского народа и сознание внешнего эпохального врага. Последнее особенно показательно. Западная пропаганда в Советском Союзе совместно с горбачевскими идеологами и перестроечной прессой создали в массовом сознании новый образ Запада — некоего царства свободы. Советские люди стали видеть коммунистический идеал на Западе. Все то, что советская идеология и пропаганда с полным основанием утверждала о реальном капитализме и о Западе, стало восприниматься как идеологическая ложь, а идеологическая ложь и дезинформация, идущая с Запада. — как святая правда. Короче говоря, в коммунистических странах с коммунизмом обошлись так же, как в свое время коммунистическая идеология обходилась с капитализмом. Причем все это было сделано с таким усердием, с каким в свое время превозносился коммунизм. Как будто была дана установка свыше на саморазрушение. Установка была дана. Но дававшие ее руководители не ведали, что творили.
Суть морально-психологического кризиса, коротко говоря, заключается в том, что масса населения вдруг прозрела, увидела, что она такое построила и что она сама такое есть, ужаснулась этому, почувствовала, что это — не дело случая, а историческая судьба, что ничего другого и быть не могло, что и в будущем ждет то же самое, что и они, люди, останутся навечно такими же. И это породило всеобщее помутнение умов, массовое сумасшествие, извращенность сознания и поведения. В обществе не нашлось достаточно большого числа трезвомыслящих личностей, которые бы объявили нормальным явлением все то, что показалось уродством, которые призвали бы своих соотечественников к признанию исторической закономерности и естественности их бытия. Даже правящие и привилегированные слои общества оказались неспособными открыто и решительно отстаивать сложившийся нормальный порядок вещей. Сознание ненормальности, убогости и даже преступности своего бытия завладело людьми. Вполне естественно, что в этой обстановке умами и душами людей завладели политические авантюристы, демагоги, шарлатаны, экстремисты и прочие личности, в нормальных условиях заслуживающие презрения, насмешки, наказания или лечения.
В обычное время граждане страны разделены по деловым ячейкам и различным группам, официально признаваемым и допускаемым. Доминирующим в их поведении при этом является коллективистское сознание, признание социальной иерархии, лояльности по отношению к властям и соблюдение норм общественного порядка. В этом состоянии они не образуют массу людей или толпу в социальном смысле слова. Масса (толпа, сборище) в социальном смысле есть скопление сравнительно большого числа людей на какое-то время в одном месте по одним и тем же причинам и для одних и тех же целей. Такие скопления людей бывают специально организуемыми (собрания, митинги, демонстрации, встречи важных персон) и играющими позитивную роль в жизнедеятельности общества, но они бывают и нежелательными и даже противопоказанными для нормальной жизни страны. Они возникают отчасти стихийно, отчасти провоцируются и организуются оппозиционерами, а порою они провоцируются самими властями для каких-то целей.
Масса в этом смысле (толпа) имеет свои закономерности. В ней теряет значение принадлежность к определенному деловому коллективу, коллективное сознание, социальное положение граждан. Ослабляется или даже пропадает совсем уважение к власти и общественному порядку. Ослабляется рациональный контроль поведения. Людьми овладевают сознание и эмоции толпы как некоего нового объединения. Сознание, эмоции и действия толпы ориентируются на негативные задачи — на нанесение ущерба и даже на разрушение существующего социально-политического устройства. Поведение толпы иррационально. Тон в ней задают демагоги, ораторы, вожаки. Они выдвигают лозунги, которые выражают какие-то настроения и желания людей. Причем эти лозунги практически играют роль лишь средства ориентирования людей на разрушительные действия. Они не содержат в себе ничего позитивного.
В толпе люди вырываются из привычной жизнедеятельности и ведут фактически паразитарный образ жизни. Это создает иллюзию свободы и весьма заразительно. Люди быстро привыкают к безделью. Возможность бесчинствовать и ощущать себя частичкой некоей силы становится главным связующим средством толпы. Такое состояние не может продолжаться долго. Люди устают от эйфории, нервного подъема, бездействия в обычном смысле слова. Наступает усталость и разочарование. На смену власти толпы приходит власть порядка, обычно — более жесткая, чем ранее. Но прежде чем это случится, масса может сыграть свою разрушительную роль.
Вследствие ряда исторических причин в коммунистических странах образовалось сравнительно большое число людей, которые как бы выпали из коммунистической сферы жизни. Выше я уже назвал каналы, по которым это происходило. К ним можно добавить еще то, что вследствие пропущенной войны в живых осталась масса людей, которые в случае войны погибли бы, и произошел прирост населения. Ослаб и даже порою совсем исчез контроль за этими людьми со стороны коллективов и властей. Ослабли меры наказания. Потеряла влияние идеология. Западная пропаганда с огромной силой обрушилась на коммунистические страны. Приобрела большое влияние внутренняя нелегальная критика коммунистического образа жизни. Образовалась человеческая масса, враждебно настроенная ко всему коммунистическому и готовая бунтовать. Ко всему сказанному следует добавить провокационную деятельность перестройщиков и реформаторов. Они сначала не ожидали больших последствий их провокаций, а когда массы взбунтовались на самом деле, они стали марионетками уже неподвластной им истории.
Такие массы вышли на улицы и заявили о себе. Это произошло отчасти стихийно, отчасти вследствие провокаций реформаторов, отчасти благодаря действиям активных оппозиционеров. Массы пошли дальше того, на что рассчитывали реформаторы. Массы пришли в движение с лозунгами фактически антикоммунистическими. И они вынудили реформаторов на реформаторскую демагогию, соответствующую ее умонастроениям. Умами и чувствами масс завладели демагоги. Самым популярным среди них стал Б. Ельцин. О нем стоит сказать особо, так как он воплотил в себе именно кризисный аспект перестройки.
В брежневские годы Ельцин, как и прочие перестройщики, сделал блистательную карьеру. Благодаря Е. Лигачеву был поднят на вершины власти. И он отплатил ему за это черной неблагодарностью, — явление, характерное для морального облика партийных карьеристов. Будучи поднят на вершины власти, Ельцин возжаждал совместить в себе роль члена правящей клики с ролью диссидента у власти, — явление, характерное для горбачевцев вообще и для самого Горбачева в первую очередь. Слава диссидентов и критиков советского общества на Западе не давала покоя горбачевцам. И они решили присвоить себе и это, не думая о последствиях. Реформаторское усердие занесло Ельцина слишком далеко, и он был исключен из правящей группы. Но он уже вошел во вкус героя толпы и западных сенсаций. Ситуация смуты, разгула масс и растерянности высшей власти оказалась благоприятной для этой роли. Ельцин встал на путь некоего последовательного перестройщика, противопоставив себя некоему нерешительному и половинчатому Горбачеву, колеблющемуся якобы между двумя крайностями — консерватором Лигачевым и реформатором Ельциным.
