Помню и другой случай, когда в дружеском кругу Горький проявил еще одну, неожиданную для многих сторону. Говорили о йогах, о всяких необычайных явлениях, родиной которых была Индия. Многие из присутствовавших поглядывали на молчавшего Горького, очевидно, ожидая, что он как-нибудь очень сурово резюмирует беседу. Но его заключение было для многих совсем неожиданным. Он сказал, внутренно осветившись: «А все-таки замечательные люди эти индусы. Говорю только о том, что сам видел. Однажды, на Кавказе, пришлось мне встретиться с приезжим индусом, о котором рассказывалось много таинственного. В то время я не прочь был и, в свою очередь, пожать плечами о многом. И вот мы, наконец, встретились, и то, что я увидал, я увидал своими глазами. Размотал он катушку ниток и бросил нитку вверх. Смотрю, а нитка-то стоит в воздухе и не падает. Затем он спросил и меня, хочу ли я что-нибудь посмотреть в его альбоме, и что именно. Я сказал, что хотел бы посмотреть виды индусских городов. Он достал откуда-то альбом и, посмотрев на меня, сказал: «Вот и посмотрите индусские города». Альбом оказался состоящим из гладких медных листов, на которых были прекрасно воспроизведены виды городов, храмов и прочих видов Индии. Я перелистал весь альбом, внимательно рассматривая воспроизведения. Кончив, я закрыл альбом и передал его индусу. Он, улыбнувшись, сказал мне: «Вот вы видели города Индии», — дунул на альбом и опять передал мне его в руки, предлагая посмотреть еще. Я открыл альбом, и он оказался состоящим из чистых, полированных медных листов, без всякого следа изображений. Замечательные люди эти индусы».
Вот и такая черта Горького, разве она не свидетельствует о его вмещении и широком сознании?
Он очень хотел иметь мою картину. Из бывших тогда у меня он выбрал не реалистический пейзаж, но именно одну из так называемой «предвоенной» серии — «Город Осужденный», именно такую, которая ответила бы прежде всего поэту. Да, автор «Буревестника» и не мог не быть большим поэтом. Через все уклоны жизни, всеми путями своего разностороннего таланта Горький шел путем русского народа, вмещая всю многогранность и богатство души народной.
Парижские газеты сообщают любопытное сведение: «Горький в роли Гаруна эль-Рашида». «Известия» (21 июня) печатают фотографию М. Горького в облике бродяги. Было это в 1928 году. Горькому захотелось посмотреть, что делается в новых пивных, что за люди сидят там, нет ли среди них его старых типов со «дна», что с ними сталось, каковы новые посетители и т. д. Но как реализовать такую экспедицию? Горький решил тряхнуть стариной, побродяжить. Он пристраивает бороду и — волосатый, заросший, как медведь, искусно загримированный — ведет задушевные беседы. В результате этого бродяжничества появился очерк, включенный в книгу «По Союзу Советов».
Знающие Горького понимают, что этот эпизод вполне для него характерен. Будучи истинным реалистом во всей вместимости, он считал нужным убеждаться на деле не только для внесения в свою записную книгу новых типов, но для установления синтеза для истинного расширения своего сознания.
«Он был доверчив, он доверял, он любил доверять, его обманывали… Однажды он вышел из своего кабинета, напевая и выражая лицом такое сияние восторга, что все остолбенели. Оказывается, он прочел очередную газетную заметку об открытом кем-то, где-то, каком-то микробе».
Пришлось мне встретиться с Горьким и в деле издательства Сытина (Москва), и в издательстве «Нива». Предполагались огромные литературные обобщения и просветительные программы. Нужно было видеть, как каждая условность и формальность коробили Горького, которому хотелось сразу превозмочь обычные формальные затруднения. Он мог строить в широких размерах. Взять хотя бы выдвинутые им три мощных культурных построения. Имею в виду «Дом Всемирной Литературы», «Дом Ученых» и «Дом Искусств». Все три идеи показывают размах мысли Горького, стремившегося через все трудности найти слова вечные, слова просвещения и культуры. Нерасплесканной он пронес свою чашу служения человечеству.
От имени Лиги Культуры принесем наши искренние чувства памяти Горького, которая прочно и ярко утвердится в Пантеоне Всемирной славы.
12 июля 1936 г.
Гималаи
«Мир» не случайно означает и вселенную, и мирность. Не случайно эти два великих понятия объединены в одном звучании. Вспомнишь о вселенной, представишь и труд мирный. Приступая к труду, осознаешь и вселенную.
О мире особенно говорят, когда боятся войны. Но ведь войны бывают всякие — и внешние, и внутренние. И зримые, и незримые. Которая война страшнее — это еще вопрос…
«Да, истинное несчастье обоих человечеств, древнего и нового, что их величайший поэт и мудрейший учитель — певец не мира, а войны, слепой Гомер. Вместе с верой в богов утратил он и веру в мир.
Нет и не будет меж львов и людей никакого союза.
Волки и агнцы не могут дружиться согласием сердца:
Вечно враждебны они, злоумышленны друг против друга,
Так и меж нас невозможна любовь; никаких договоров
Быть между нами не может, доколе один, распростертый,
Кровью своей не насытит свирепого Бога Арея.
Это и значит: «Все будут убивать друг друга». «В мире конца, не будет войне…»
«Илиадой», Троянской войной начинается бесконечная война, та самая, которая через все века всемирной истории длится и до наших дней», — восклицает Мережковский в «Атлантиде». Мало ли надрывных стенаний. И Данте нашел палящие места для убийц и злобствующих.
Если рассмотреть все символы и скрижали, то в образах и иероглифах всюду найдем то же желание, сердечно-сокровенное моление о мире.
«Не делай зла животным» — заповедь Триптолема, посланного Деметрою к одичалым людям послепотопного мира, чтобы, научив их земледелию, возвысить от звериной жизни к человеческой. «Зла не делай животным» — в Евангельском смысле звучит: «блажен, кто милует тварь», ибо «вся тварь совокупно стонет и мучится доныне», вместе с человеком, и вместе с ним «освобождена будет от рабства тлению»: с ним погибает — с ним и спасается.
Надо человеку убивать животных, чтобы питаться мясом? Нет, не надо, — учит Деметра Плодоносящая. Дух убийства, войны входит в человека с кровавою пищею, а дух мира — с бескровною.
И Гезиод, пастух, пасущий овец на Геликонской горе, поет:
Бог законом поставил и зверю, и птице, и рыбе,
Чтоб пожирали друг друга, — на то им неведома
Правда!
Людям же Правду послал.
Правда: не убий. Всем и всегда возможный, первый шаг: не убивать — не воевать. «Убей — умрешь, дай жизнь — жив будешь: это и младенцу понятно, это же и тайна тайн».
Нужно ли оборонять культуру? Нужно, всегда и во всем.
Нужно ли помочь труженикам культуры, утесняемым и обремененным? Нужно, всегда и во всем.
Нужно ли объединяться вокруг знака культуры, чтобы обороть попытки разложения? Нужно, всегда и во всем.
Может быть, культура, знание, красота достаточно всюду защищены и утверждены? Может быть, уже вполне и всюду укреплены основы культуры?
Может быть, работники культуры имеют особый оплот в законах и в сознании народов?
По-прежнему Лига Культуры как голос общественного мнения неотложно нужна!
О мире, о неубийстве приходится говорить. Что же это такое? Неужели все тысячелетия не научили людей тому, что заповедано всеми скрижалями? Но что же видим? Чем дальше, тем неотступнее нужно твердить о сущности мира. Где же тут эволюция, если грозная пушка уже наведена и смертный яд сеется безумно. Даже так умудрились люди, что яд и отрава уже налетают с неба! Из того самого неба, откуда лилась панацейная прана.
Что же это? Под землею — мины, подкопы! С неба — яд и отрава. Высоко подняты жерла чудовищных пушек. Скоро будет «праздник» ядра, когда оно совершит кругосветное путешествие; когда достигнет всего, что можно разрушить.
«Народы не догадываются, перед какою ужасающею опасностью стоит человечество в случае новой войны», — пишет в своем докладе Лиге Наций проф. Андре Мейер. «Газы прошлой войны были игрушкой, детской забавой, по сравнению с тем, что мы увидим, если разразится новая война», — добавляет другой эксперт, проф. Колумбийского университета В. Каннон.
По недавнему сообщению д-ра Хильтона Айре Джонса в Нью-Йорке, новоизобретенный газ может уничтожить целую армию так же легко, как «потушить свечу».
Правда! Изобретатель отравы думает, что творит правду. Литейщик пушки гордится, что его орудие сразит человека и за горизонтом. Точильщик клинка предвкушает, как железо пронзит все покровы… Мысли человека!
Ох, не такая правда нужна. «Людям необходима другая правда», — говорит Горький, правда, которая повышала бы творческую энергию. Правда нужна, возбуждающая доверие человека к воле своей, к разуму, к добротворчеству.
