Прыгали за борт и другие сильные мужчины, рассчитывая доплыть до невидимых берегов.
Находясь среди волн, курсанты и офицеры боролись за жизнь, за жизнь товарищей, за жизнь женщин, оказавшихся рядом. Быстро погибали те, которые не успели раздеться и разуться.
Отдельным курсантам удалось сбросить шинель, будучи уже за бортом. Курсанту Белицкому, например, поручили для охраны велосипед с подвязанными к его раме документами, сложенными в портфеле, и оставили его вместе с велосипедом на палубе. Белицкий пристроился с велосипедом к стенке рубки с ее подветренной стороны.
В связи с холодной погодой он несколько раз заходил в рубку погреться, так как там была печка. Повторял это неоднократно. Затем каким-то внутренним чутьем Белицкий понял, что барже наступает конец, и вышел из рубки наружу опять же к велосипеду.
К этому моменту на палубе было уже много людей.
С подветренной стороны рубки он видел, как волна сорвала кусок палубы в носовой части и вместе с людьми сбросила его за борт.
А затем рубка, оторванная от палубы, столкнула его самого и еще группу людей, прятавшихся с подветренной стороны, за борт.
Белицкий погрузился в воду, уже на глубине кто-то отталкивался от него, пытаясь всплыть. Именно в эту опасную минуту и поскольку шинель он расстегнул еще на палубе Белицкому удалось под водой сбросить шинель и всплыть на поверхность, а затем прицепиться и влезть на деревянный обломок от палубы, на котором уже закрепились два человека.
Палубный настил баржи оказался хлипким, от ударов волн от настила стали отлетать доски. В это время Шитиков сбросил противогаз, в сумке которого лежали фотографии, сбросил бушлат и фланелевку. Бескозырку, казалось, унесло раньше.
Большой водяной вал изуродовал кусок палубы у Шитикова под ногами, оторвал этот кусок, и на образовавшемся плотике Шитиков внезапно оказался за бортом. Плотик получился неправильной формы, курсантов было здесь четверо, они боялись его дальнейшего разрушения или опрокидывания, поэтому находились на разных его краях. Окатывало их леденящей водой все время.
У Шитикова возникала мысль плыть на маяк острова Сухо. Если бы вода была теплая, то, вероятно, он так бы и сделал, но в тех холодных условиях на это не решился. К тому же он видел, что «Орел» уже начал подбирать людей, видел, как с его борта кидали плавающим людям бросательные концы.
* * *
Ладожское озеро не случайно называют морем — пространство озера представляет собой неограниченные просторы для бурных стихий природы.
И в самом деле, для этого озера характерны штормы. Еще с тех пор, когда началась история судоходства на Ладоге, люди знали, что это озеро грозно и коварно.
Режим волнения на озере отличается своеобразием.
В северной части озера развиваются обычно пологие волны длиной 23 — 25 м и высотой до 4 м . На юге волны имеют длину 15 — 18 м и высоту 2,5 — 3,5 м , но при скоростях ветра более 18 м/сек иногда развиваются волны высотой 5 — 6 м [1].
В годы Великой Отечественной войны самым штормовым годом на Ладоге оказался 1941 год [2].
По данным метеостанций портов Осиновец и Новая Ладога, 17 сентября 1941 года наблюдался северо-западный ветер, температура воздуха в течение суток колебалась от +4 до +9 градусов, температура воды от +10 до +12,5. Высота волн в озере в этот период могла составлять ориентировочно 2,5 — 3,0 м . В последующие два дня 18 и 19 сентября ветер усиливался до 14 — 17 м/сек и высота волн могла быть больше.
17 сентября Шилову, Хорошхину и Караваеву стало известно, что ночью штормом разбило буксир «Козельск» и несколько барж с продовольствием, выбросило также на берег самоходное судно «Калинин».
А днем 17 сентября Ладожское озеро показало свою грозную силу в полной мере.
* * *
Мне довелось быть одним из лучших гимнастов училища. Перед началом Великой Отечественной войны, примерно в апреле-мае 1941 года я занял первое место в соревнованиях по программам «с листа» на первенство спортивного клуба Ленинградской военно-морской базы. Подняться на крышу рубки без трапа — для меня не было вопросом. А с крыши рубки окружающая обстановка просматривалась значительно дальше. Пароход «Орел» виделся впереди темным силуэтом.
Казалось, черные тучи опустились совсем низко. Волны были высокими, шли они длинными валами. С крыши рубки виделось, как тупой нос баржи медленно, как бы с огромным трудом, поднимался на гребень вала и разбивал его верхушку, а когда нос начинал опускаться во впадину, то уже в этот момент чудилось, что баржа получила поперечный излом где-то в центральной части, так как нос баржи круто шел вниз.
В это время волна накатывалась по носу справа под острым углом.
Удары волн по корпусу сотрясали, и казалось, что баржа сталкивается с массивными таранами.
Рядом скрипела мачта. Баржа кренилась, и мне приходилось то и дело балансировать, двигаясь по крыше рубки.
Для улучшения своей собственной плавучести мне пришлось швырнуть за борт вещевой мешок, я разделся, остался в тельняшке и кальсонах.
На крышу рубки влез курсант Серебровский, сел на крыше и тут же почувствовал, как рубка съезжает с баржи за борт. Палубный же настил баржи еще оставался на месте, и большинство людей на нем — тоже.
Рубку сорвало с палубы целиком и сбросило за борт.
Сильнейшее потрясение вызвали эти минуты трагедии.
Начиналась самая тяжелая ее фаза, когда шторм стал терзать баржу, выворачивая настил палубы и все, что было можно сломать и выбросить, унося с палубы людей десятками.
Оказавшись смытым с палубы вместе с другими, Сокальский ухватился за какую-то полупустую бочку и плавал среди волн, придерживаясь за нее.
Многих людей смыло с баржи мгновенно, таким образом, что в первый момент у них возникало какое-то недоумение и было как-то даже непонятно — как же это произошло?
Подобное первичное ощущение было у курсантов Ермолина, Якименко, у лейтенанта Алексашина, у курсантов Шитикова и у многих других.
Находясь на крыше рубки, я как-то не ощутил того момента, когда волновой вал оторвал рубку от палубы, и поразился тому, что рубка вдруг, ни с того ни с сего, поплыла за борт, чего никто не мог даже предполагать, и поплыла за борт ровно, даже без крена.
За бортом рубка стала быстро погружаться также почти без крена. Сначала мне пришлось так и стоять, как прежде, на ее крыше, пока сам не погрузился до пояса, и только тогда уже оттолкнулся от крыши рубки и поплыл.
Женщины и дети, размещенные в рубке, вероятно, в первый момент ее движения даже не поняли наступившей для них последней минуты, потому что внутри рубки было как-то тихо, кричали на палубе только те, кто стоял рядом с рубкой.
Рубка была оторвана, сброшена и утоплена за бортом за одну минуту, поэтому женщины в ней, по всей вероятности, в эти мгновения успели лишь прижать детей к себе, поскольку для борьбы за жизнь не было ни секунды.
Оказавшись среди волн, я поплыл в сторону от баржи, не имея под рукой никакой деревянной опоры. Держаться около баржи показалось делом безнадежным. К тому же плавать я умел хорошо и сил было много.
В предыдущем году на Валаамских островах боевая подготовка для молодых курсантов проводилась по широкой и напряженной программе, включавшей подготовку одиночного бойца как в береговых условиях, так и на воде.
На занятиях и на учениях курсанты обливались путом и чувствовали боль в натруженных мышцах. Многие часы они трудились и на воде, много плавали, в том числе одетые в рабочую форму, с винтовкой и с противогазом. Многие часы ходили на шестивесельных ялах, на катерах и на баркасах, на веслах и под парусами.
То была настоящая подготовка для боевых действий.
Среди волн неожиданно я увидел впереди себя курсанта Николая Бойцова, который уже был довольно далеко от баржи, держался за бревно диаметром около двадцати сантиметров и длиною четыре-пять метров. За это бревно прицепился и я. Мы держались руками за концы бревна, которое, в общем-то, оказалось вполне надежной опорой, если рассчитывать на недолгое время. Осмотрелись. Держались в основном молча. Бойцов и раньше был немногословным. Буквально поминутно вода накрывала нас, то и дело мы отряхивали воду с головы, с лица, а то и прихлебывали.
Получалось, что ты находишься то здесь, то волна отбросит тебя на двадцать-тридцать метров дальше, то высоко поднимет на гребень, то круто опустит во впадину, как в глубокий овраг, откуда тебе ничего не видно и где кипящая вода также беспрестанно хлещет в лицо, заливая и заливая без конца глаза, уши, нос.
Пожалуй, больше всего говорили о холоде. Крепко замерзли.
Часть тела ниже плеч уже окоченела и не ощущала холода, замерзли кисти рук. До сознания уже доходила догадка о том, что через короткое время можно совсем лишиться сил.
