При обыске у Шеховцова в записной книжке обнаружили пометки по делу Азаматова, сделанные рукой Зуры Хутуевой, следователя прокуратуры Невского района. Ее данные также имелись в записях Шеховцова.
Шеховцов категорически отказался давать какие-либо показания в отсутствии адвоката. После предоставления защитника он выдвинул свою версию происшедшего. Не отрицая сам факт разговора, арестованный утверждал, что деньги хотел лишь показать. Восьмого июля ему якобы позвонил незнакомый человек и, передав привет от детей Шеховцова, отдыхавших в Липецкой области, попросил о встрече. Недалеко от прокуратуры Шеховцова ждал молодой человек с усами «подковой». Незнакомец поинтересовался, знает ли прокурор Демпелеву, и перешел к делу: «Если хочешь, чтобы дети были целы, будешь с нами разговаривать. Попроси Демпелеву сменить Азаматову меру пресечения, разумеется, за соответствующее вознаграждение». На прощанье незнакомец вручил Шеховцову записку с данными о деле Азаматова и попросил подумать о детях.
С Демпелевой Шеховцов переговорил. В следующую встречу незнакомец передал ему 30 тысяч долларов. «За такую сумму и не такие дела прекращаются», – пояснил радетель Азаматова.
Ни у следствия, ни у суда версия проштрафившегося прокурора доверия не вызвала, и на скамью подсудимых Шеховцов попал раньше того, за кого просил.
Дело Шеховцова было уже в суде, когда Демпелева получила послание без подписи и обратного адреса. Полное угроз и оскорблений письмо, казалось, поддерживало версию об угрозе детям Шеховцова и пыталось бросить тень на самого Шарыгина, именуя того почему-то Шарыговым и намекая, что доллары предназначались ему.
Шеховцова отправили на пять лет в колонию искупать грехи. Освобождение Азаматова под залог дало бы повод адвокатам требовать изменения меры пресечения и для его подельников. А уж обвиняемые не преминули бы воспользоваться свободой. Благодаря аресту Шеховцова этого не произошло.
Экспресс– развод по методу Максимова«Развод в суде. Юридические услуги по расторжению брака за 3-5 дней без явки клиента в суд». Такое объявление было напечатано в рекламном еженедельнике «Сорока» в феврале 1993 года Для жаждущих скорейшего и беспроблемного развода приводились телефоны диспетчеров.
20 августа 1993 года в городскую прокуратуру в числе прочих документов из отдела по борьбе с экономическими преступлениями Службы криминальной милиции ГУВД поступило заявление одной молодой петербурженки. Девушка, телефонный диспетчер, обвиняла своего работодателя – исполняющего обязанности директора муниципального предприятия «Интерюркон» Бориса Максимова – в «вовлечении ее в противоправную деятельность по незаконному расторжению брака граждан».
В тот же день следователь по особо важным делам прокуратуры Санкт-Петербурга Елена Топильская возбудила уголовное дело по факту изготовления фальшивых документов – выписок из решения суда о расторжении брака. Дальнейшая история подробно изложена в шести томах уголовного дела, поступившего в начале января 1997 года для рассмотрения в Федеральный суд Ленинградской области. (Когда писалась эта книга, судебное решение по делу еще не было вынесено, а посему авторы не спешат с оценками.)
Следы «моментальных разводов» тянулись в Василеостровский суд. Одна из работниц районного ЗАГСа обратила внимание на то, что за несколько месяцев 1993 года появились несколько супружеских пар, разведенных по документам в Василеостровском районе, однако никогда там не проживавших и не прописанных. Расторжение брачных уз всех этих людей было освящено подписью Галины Алексеевны Коростелевой – судьи по гражданским делам районного суда. Может быть, работница ЗАГСа и не обратила бы на этот любопытный факт никакого внимания, если бы не скандал, учиненный неким господином, явившимся за свидетельством о разводе. Столкнувшись с кашами-то препятствиями, посетитель не на шутку разошелся. Гневно брызгая слюной, он заявил, что у него здесь все куплено, пригрозил крупными неприятностями и удалился.
Сотрудники правоохранительных органов отыскали подателя объявления о срочных разводах г-на Максимова. Бывший сотрудник правоохранительных органов, с начала 1990-х он перешел на вольные адвокатские хлеба в Объединенную Санкт-Петербургскую коллегию. Адвокатская практика не мешала ему в это же время занимать руководящие посты в ряде коммерческих и малых предприятий города.
В 1991 году судьба свела адвоката Бориса Максимова, судью Галину Коростелеву и секретаря судебного заседания Анну Иванову. Произошло это событие на чисто профессиональной почве – на слушаниях по какому-то трудовому спору. С тех пор их пути время от времени пересекались. Поначалу большее внимание адвокат уделял юной Анне, частенько бывал у нее и не раз приглашал девушку к себе домой. Одно время он даже предлагал Анне выйти за него замуж и вместе покинуть Россию ради райских заграничных кущ. Однако предложение Максимова девушка не приняла – он ей попросту не нравился.
Роман у молодых людей не заладился. Зато сложились неплохие деловые отношения. Как-то зимой 1993 года адвокат поинтересовался у Анны: не могла бы Коростелева, в качестве судьи, посодействовать двум его приятелям, желающим побыстрее и без лишних проволочек развестись со своими супругами? Памятуя нерушимость принципа материальной заинтересованности, Максимов посулил Ивановой по двадцать долларов за каждого разведенного. Об этой сумме правоохранительные органы узнали со слов самой Ивановой – так она рассказывала эту историю на первых допросах. Затем, по словам девушки, дела обстояли следующим образом: судья на ее предложение согласилась, а деньги предложила поделить поровну.
Лиха беда – начато. Скоростные разводы настолько пришлись по душе оборотистому адвокату, что Максимов решил поставить их на поток. Именно тогда и появилось то самое объявление в «Сороке». Клиент пошел косяком, да таким, что Максимову пришлось нанять трех девушек-диспетчеров. Впрочем, его помощницы не только отвечали на телефонные звонки, но и принимали необходимые документы (в них, кстати, не указывалось, ни в какой суд направляются эти заявления, ни местожительство самих клиентов), выдавали приходные ордера – Максимов пытался придать своей деятельности вид самый что ни на есть законный.
Брал он за свои услуги по-божески, семьдесят пять – восемьдесят долларов. По пять долларов из этой суммы получали девушки-диспетчеры, двадцать – Иванова с Коростелевой, оформлявшие развод (причем порою даже задним числом). Остальное шло, по-видимому, на личные расходы Максимова.
Примерно такая картина сложилась у следствия после первых допросов Ивановой (некоторые из которых фиксировались на видеопленку) и допросов граждан, воспользовавшихся услугами Максимова для оформления развода, а также той самой девушки-диспетчера, с заявления которой и началась эта история. Следствию удалось доказать 13 фактов «скоростных» разводов. Нехитрая арифметика: если все обстояло так, то Иванова с Коростелевой должны были получить по 130 долларов.
То, что у дочери завелась валюта, подтвердили и родители Анны. По их словам, примерно в феврале 1993 года дочь, очень довольная, вернулась домой и продемонстрировала маме с папой десятидолларовую купюру. «Вот, заработала их со своей судьей, делая разводы», – похвасталась девушка.
Чисто внешне выписки из решения суда выглядели убедительно – подпись судьи и заседателей была на месте. Однако заседатели заявили, что заседаний по этим делам не проводилось, ни истцы, ни ответчики по ним в суд не являлись, а сами они оставляли свои автографы на этих бумагах, доверяя судье и ее секретарю. Против этих заседателей, против клиентов Максимова и девушек-диспетчеров поначалу возбудили уголовное преследование, но прекратили его по случаю амнистии. Клиентам Максимова сильно не повезло: летом 1994 года президиум Петербургского городского суда отменил неправосудные решения об их разводе, да и денег им никто не вернул,
Иванову и Максимова арестовали в августе 1993 года. Анна, поначалу охотно давая показания, свою вину тем не менее признавать не хотела – на том основании, что она-де должностным лицом не являлась. Спустя два месяца ее выпустили под подписку о невыезде (неволю девушка перенесла очень тяжело – пыталась в камере вскрыть себе вены). Максимов также категорически отрицали свою вину. Признавая общую фабулу событий, он упорно утверждал, что никаких денег ни Ивановой, ни Коростелевой не получал (они, мол, помогли ей исключительно из доброго расположения), а все, полученное от клиентов, забирал себе. Часть валюты и приходные ордера на нее нашли у него дома при обыске.
С г– жой Коростелевой все оказалось гораздо сложнее. Статус судьи Российской Федерации не позволяет возбуждать против него уголовное дело или привлекать его к уголовной ответственности без согласия Квалификационной коллегии судей. Петербургская квалификационная коллегия, куда 27 августа 1993 года вышла с представлением на Коростелеву городская прокуратура, согласилась лишь на возбуждение уголовного дела, но не на привлечение своей коллеги к ответственности. Спустя полторы недели Генеральная прокуратура России возбудила против судьи уголовное дело. В октябре 1993 года Коростелевой пришлось уйти в отставку с должности судьи. Впрочем, юриспруденцию она не покинула, перейдя на работу адвокатом в Объединенную коллегию.
