Но девушка вынула фигу -
и это был полный облом!
Ироническая проза
* * *
В Китае жил Дэн Сяопин,
Три жизни прожил он, считай,
Поскольку был он важный чин
И пил лишь водку "Маотай".
Другие пили самогон,
Ведь был их заработок мал,
И ежедневно миллион
От отравленья помирал.
И тут же миллионов пять
На смену им рождалось вновь,
Чтоб неуклонно проявлять
К стране и партии любовь.
Был невелик доход того,
Кем не заслужен важный чин,
Ведь думу думал за него
В Пекине вождь Дэн Сяопин.
А чтобы вождь сумел понять,
Как сможет расцвести Китай,
Он должен чаще отдыхать
И пить под вечер "Маотай".
Порой проблема так остра,
Что весь сознательный Китай
Поймёт вождя, коль он с утра
Уже налёг на "Маотай".
А впрочем, понимать вождей -
Не дело нашего ума.
Они для нас, простых людей,
Духовность высшая сама.
Но знал китайский гражданин:
Трудись - и вызовет в Пекин
Тебя сам вождь Дэн Сяопин
И, как уж ты ни возражай,
Он скажет сам тебе: "Чин-чин" -
Разлив по рюмкам "Маотай".
Андрей ДОБРЫНИН
Как стать неписателем
ПЕРЕСМЕШНИК
Ваш корреспондент в гостях у известного неписателя Н.Н. Имя и фамилия намеренно опускаются, так как упоминание в СМИ противоречит его принципам. Итак:
- Как вам удалось стать неписателем? - не мудрствуя лукаво, спрашиваю о главном.
- Вопрос, конечно, интересный, - изрекает мой собеседник. И, поразмышляв, признаётся: - За последние десять лет я не написал и не опубликовал ни строчки.
- Как?! - невольно вскрикиваю, не веря своим ушам. - Так уж прям и ни одной?
- Ни од-ной! - отрезает мужественный первопроходец.
- Но, согласитесь, это невозможно!
- Клянусь!
- Выходит, все романы, повести и рассказы, что могли быть вами написаны и опубликованы, так и[?]
- [?]не увидели свет, - договаривает он за меня. - Представьте себе.
- Как это было, наверное, непросто? - произношу, отдавая должное его подвигу.
- Да уж! Примерно так же, как отказаться от алкоголя и курения, вместе взятых, - поясняет гений молчания. - Случалось, висел на волоске, но[?]
- Поразительно! - не могу скрыть восхищения. - В наше время поголовной тяги к сочинительству[?] А вас не точит червь честолюбия?
- Моя внутренняя фауна в порядке.
- И вы никому не завидуете?!
- А кому, собственно? - слегка дивится титан нелитературной мысли.
- Ну как кому? Тем, кто пишет, издаётся, переиздаётся[?]
- Я им сочувствую.
- Но всё же, - не могу взять в толк, - как вам удаётся не брать в руку пера? День за днём[?] и ни строчки?!
- Честно говоря, я и сам не знаю, - признаётся маститый неписатель. - Я же сказал: было время - висел на волоске, но[?] Бог миловал.
- Нет, вы гигант! Человечище! - невольно вскрикиваю.
- Ну что вы! - тушуется мастер не сюжетной, не бессюжетной прозы. - Задатки не писать есть у каждого. Надо лишь упорным трудом развивать их, развивать[?] И неустанно, капля по капле выдавливать из себя тягу к чистому листу, пока совсем не отучитесь марать бумагу.
- Не чувствуете ли вы одиночества, когда всяк, кому не лень, скрипит пером и насилует компьютер: стихи, повести, мемуары[?]
- Вы правы, - откровенничает последний из могикан.- Нас единицы, но, чтобы выжить, мы намерены объединиться.
- То есть?
- Учредить Союз неписателей. Или - СНеп.
- Любопытное начинание. И каковы же будут условия приёма в новый союз?
- Ни одной публикации, ни одной рукописи в столе. И без замыслов, понятное дело, без замыслов!
- А как с теми, кто, был грех, пописывал, но потом[?]
- Чистосердечное раскаяние будет, конечно, учитываться при приёме в нашу организацию, - сразу посуровел мэтр начинания. - Кроме того, мы планируем областные, зональные, а затем и республиканские семинары, где будем по крупицам собирать и обобщать опыт: как победить в себе неодолимое желание писать и публиковаться.
- Что бы вы посоветовали начинающим авторам?
- Не начинать.
- А тем, кто уже начал?
- Не продолжать.
- Ну а если писатель плодовит, к тому же при литературных чинах, регалиях...
- Тяжёлый случай! - вздыхает Н.Н. - Запретительные меры не помогут, просветительные тем более.
- Где же выход?
- Думаю, их следует окружить вниманием и заботой, - тепло улыбается наставник заблудших. - Потерянное поколение, пусть тешится иллюзией величия.
- Допустим. Но как быть со всей этой литературой? Так сказать[?]
- До предела отжать - и воду слить, - решительно заключает автор незадуманных и ненаписанных эпических полотен и бесчисленных миниатюр.
- И что же останется? - восклицаю, рискуя прослыть непроходимым тупицей.
- Что уж останется, - скупо роняет знаменитый нероманист, неновеллист, неэссеист. И барабанит пальцем по циферблату своих часов: время!
Попрощавшись с Н.Н., невольно чешу затылок: ну как это, в самом деле: день за днём[?] и ни строчки? Как это?!.
Владимир КАДЯЕВ,
САРАТОВ
Замуж за президента
К ДНЮ СВ. ВАЛЕНТИНА
К мерчендайзеру Лёшке Златовонову пришла любовь в лице и в пышном теле Сони Колбасюк, преуспевающей модели фирмы женского нижнего белья.
- Будьте моей! - сказал пылко ей Златовонов, вложив в эту короткую фразу всю свою неземную страсть.
- Если я за кого и выйду замуж, то только за кинорежиссёра!
Златовонов был человеком действия. Он забросил профессию мерчендайзера и поступил на курсы режиссёров. Снял фильм, другой, третий. Создал собственную киностудию - "Златовонов-продакшен". Через пару лет его имя замелькало в светской хронике, а ещё через пару и фамилия замелькала. Его красное лицо украсило обложку журнала "Кино", а всё остальное украсило страницы журнала Playgirl.
- Будьте моей в конце-то концов! Ну что за дела? - буркнул он Соне Колбасюк, тыча ей в руки журнал "Кино" со своей рожей на всю обложку.
- Если я за кого выйду замуж, то только за банкира, - гоготнула игриво Соня и, крутя бёдрами, удалилась с преуспевающим банкиром Ковнюком.
Продал Лёшка Златовонов киностудию. Занял денег у союза кинематографистов и открыл свой первый банк. Потом второй, третий. Стал, как заведено у олигархов, ездить с девушками в Куршевель. А всё Соню Колбасюк забыть не может.
- Ну, будьте же вы моей, ёлы-палы! Что вы меня за лоха держите! - мямлил он, плетясь за ней по подиуму.
- Если я когда-нибудь и отдам кому-то свою красу, то это будет только чемпион мира по боксу. Верно, милый? - она красиво потёрлась о крупного мужика с короткой стрижкой и неандертальским лицом. Звали того парня Николаем.
Продал Златовонов свои банки и стал тренироваться три раза в день. Через год побил братьев Кличко одновременно, ещё через год завалил во втором раунде Николая Валуева, ещё через год зачем-то на всякий случай Дольфа Лундгрена, Марата Сафина, Карпова, Каспарова, Марадонну, Мадонну и ещё пять каких-то случайных молдавских гастарбайтеров.
- Ну, это слышь, Соня, я как бы уже всех побил[?] - мычал Златовонов в замочную скважину Сониной квартиры. - Чё ты тянешь-то[?] Мочи моей уже нет!
- Вот если бы ты был президентом. Я бы тогда стала первой леди! - мечтательно произнесла Соня.
Все гонорары потратил Златовонов на избирательную кампанию. Купил собаку, фамилию сменил на более благозвучную в угоду имиджмейкерам. Через пару лет избрали его единогласно президентом. Понравился электорату этот спортивный, подтянутый, целеустремлённый парень. С таким никакой кризис не страшен! И так его втянула его эта политическая жизнь, так ему понравилось вытаскивать страну из глубокой экономической пропасти, что за делами, брифингами, переговорами, новогодними обращениями к народу по телевидению, забыл он как-то о Соне. Но однажды тёплой летней ночью его беспокойный президентский сон прервал настойчивый телефонный звонок. Он отложил в сторону ядерный чемоданчик и поднял трубку. Кто-то учащённо и взволнованно дышал в трубку.
