Еще более критически отзывается о способностях Мессинга Михаил Иванович Буянов, президент Московской психотерапевтической академии: «Мы с Мессингом часто встречались, потому что жили по соседству. Как психиатр я видел, что он обыкновенный фигляр, страдавший клинически выраженной псевдологией (склонность к патологической лживости с целью возвышения собственной личности в глазах окружающих). «Мемуары», сочиненные Хвастуновым, вышли за девять лет до смерти «мага», и Мессинг мог их исправить, но не делал этого. Значит, упорствовал во вранье. Также у него были компенсаторные фантазии — попытка избавиться от переживаний своей неполноценности. А за год до смерти появились многочисленные фобии. Однажды он позвонил мне, пожаловался, что стал бояться выходить из дома, пугался лифта, страшился, что его раздавят машины, отравят соседи. Я предложил ему полечиться у нас. Но он боялся психиатров и огласки. «Весь мир будет злорадствовать, что я сошел с ума», — объяснил он. Я предлагал ему проверить способности с помощью приборов. Но он отказался. «Что во мне изучать? — удивился он. — Я просто артист»».
В чем-то известный психотерапевт, безусловно, прав, но такой резкий отзыв о близком (по утверждению самого Буянова) знакомом вызывает недоумение. Как знать — может быть, именно он, разоблачая незаслуженно, по его мнению, знаменитого телепата, пытался избавиться от комплекса неполноценности? И как, не проводя исследований, он поставил диагноз об отсутствии у Мессинга каких-либо сверхспособностей? Впрочем, не он один — уже много лет недоброжелатели Вольфа Григорьевича успешно создают легенду о человеке бездарном, жадном, мелочном, ставшем кумиром толпы лишь благодаря безудержной саморекламе. Есть и другая версия — известность Мессингу создали «жидомасоны», морочившие с его помощью доверчивый русский народ. Ее стройность нарушает, правда, то, что многие хулители телепата, начиная с И. Шенфельда, сами были евреями.
«Черную легенду» о Мессинге опровергают не его слова, которым часто трудно верить, а дела. Как хотите, но человек, много лет содержащий детский дом, по первой просьбе помогавший друзьям и просто знакомым, трогательно любивший «собачек», никак не похож на негодяя. Он искренне считал, что его «психологические опыты» должны помогать людям — и они действительно помогали. Т. Лунгина пишет, что после смерти жены к Мессингу «вновь стали обращаться больные или считавшие себя таковыми, и в обоих случаях он находил нужное «лекарство» — внушение словом. Позже я была очевидцем многочисленных таких исцелений». Сам Мессинг в мемуарах так определял смысл своей жизни: «Я чувствую усталость и удовлетворение. Такое же удовлетворение чувствует каждый рабочий человек, окончивший свой труд и пьющий, как я, свой стакан чая. Я дал людям радость. Я заставил их думать. Спорить. Теперь можно и отдохнуть.»
Ю. Г. Горный
Как уже говорилось, он утверждал, что не раз оказывал людям и другую помощь — например, раскрывал преступления. Одну из самых известных историй об этом пересказала с его слов Лунгина. В начале 1950-х годов в Казани была убита молодая девушка — кто-то ночью сбросил ее с моста. Подозрения пали на ее бывшего кавалера, хотя они уже два года не встречались — его арестовали и уже собирались осудить, хотя он отрицал вину. Мессинг, выступавший тогда в Казани, из любопытства пришел на одно из заседаний суда. Увидев мнимого преступника, он сразу понял, что тот невиновен, и в то же время увидел картину совершенного преступления в мыслях кого-то сидящего в зале. На следующий день он снова явился в суд, чтобы «запеленговать» источник этих мыслей — и, конечно же, добился успеха:
«Минут десять просидел Мессинг с закрытыми глазами, почти погрузившись в состояние транса. А потом посмотрел влево от себя на крайнее место у прохода пятого ряда. Там сидел мужчина лет 24–27-ми со скрученным в трубочку журналом «Огонек» в руке.
Сомнений у Мессинга больше не было: это и был некто, от кого исходили нервные импульсы. И Вольф Григорьевич начал посылать ему сигналы-приказания: «ВСТАНЬ, СКАЖИ, ЧТО ТЫ УБИЙЦА!»
В ответ молодой мужчина стал еле заметно ерзать на стуле, доставал пачку сигарет и снова прятал ее, принимался с деланным интересом рассматривать картинки в журнале и тут же вновь скручивал его в трубочку. Но на большее, видимо, не решался.
Но Мессингу было достаточно того, что объект определен точно, что это человек крайне нервный, и расшатать его можно. Но как? Мессинг решил, что тут нужен какой-то толчок извне, соответствующий психологическому состоянию убийцы.
Объявили первый перерыв. Мужчина, расправив журнал, положил его на сидение в знак того, что место занято.
А Вольф Григорьевич постучался в канцелярию суда и попросил у секретарши лист белой бумаги и красный карандаш, выдав себя за нового завхоза административного здания. И что-де ему нужно прикрепить надпись на двери тупиковой комнаты для курения, так как посетители путают ее с выходом. И тут же в комнате секретарши вывел на листе бумаги крупными буквами: «ВЫХОДА НЕТ.»
Как видите, к табличке, схожей с теми, что висят во всех учреждениях, он добавил намекающее многоточие.
Когда заседание суда возобновилось, Мессинг не стал больше вникать в речи участников процесса, а стал беспрерывно «бомбардировать» своего «подопечного» мысленным приказанием: «ВСТАНЬ, СКАЖИ, ЧТО ТЫ УБИЙЦА».
Когда подошел второй перерыв, Мессинг не торопился к выходу, а дождался, пока остался в зале один, подошел к стулу молодого человека и подложил под оставленный им журнал свою записку-намек. А уж потом отправился покурить свой «Казбек». В зал он больше не вернулся, чтобы не видеть тягостного зрелища, но остался у приоткрытой двери, чтобы убедиться, что схема сработала.
Долго ждать не пришлось, зал потряс душераздирающий крик: «Это я, я убил ее!!!»
Дальнейшие события его уже не интересовали, и, удовлетворенный тем, что с его помощью справедливость восторжествует, Мессинг вышел на улицу». В судебных или милицейских архивах данных о похожем преступлении в Казани не нашлось. Но даже если описанный Лунгиной случай произошел на самом деле, Мессинг вполне мог догадаться о виновности одного из сидящих в зале без всякого чтения мыслей, с помощью идеомоторики, а потом посредством довольно несложных психологических приемов заставить его признаться. В других детективных историях дело и вовсе обходилось без телепатии — хватало одного имени Мессинга, чтобы заставить виновных сознаться. Та же Лунгина вспоминала: «Часа за два до моего прихода звонит Мессингу директор одного из крупнейших московских универмагов, которого Вольф Григорьевич и в глаза-то никогда не видел. Но тот представляется его горячим почитателем, не пропускающим ни одного выступления Мессинга, и горячо и взволнованно благодарит его за огромную помощь — предотвращение крупной кражи в его магазине. Просит прийти и получить причитающееся ему вознаграждение — личный подарок директора. С присущим ему чувством юмора Мессинг отвечает в том духе, что, мол, до дня первоапрельских шуток еще далеко, а в штате уголовного розыска на знаменитой Петровке, 38 он никогда не состоял.
Тогда незнакомец — директор — посвящает его во все подробности проделанной им детективной авантюры, в которой имя «Мессинг» сработало гипнотически и безотказно.
За несколько минут до приезда инкассаторов все отделы универмага сдали свою дневную выручку главному бухгалтеру, конторка которого ютилась у стенки служебного прохода. Приготовив мешки с деньгами к сдаче, тот на секунду отвернулся, чтобы отключить закипевший на электроплитке чайник. И кто-то в мгновение ока стянул одну сумку. Совершенно очевидно было одно: кражу совершил кто-то из своих работников, ибо по тому служебному проходу могли ходить только служащие универмага. Но огромный четырехэтажный магазин имел несколько сотен работников, и десятки из них сновали в те минуты перед окончанием работы по служебному коридору. Подозрение могло падать на кого угодно: от уборщицы до заведующей любой из сорока секций.
Бухгалтер, ни жив, ни мертв, сообщил по внутреннему телефону директору о пропаже. Надо отдать должное находчивости последнего. Право, из него мог бы выйти не просто толковый работник торговли, но настоящий Шерлок Холмс. Он сразу смекнул: с момента хищения прошла минута, конторка бухгалтера находится на четвертом этаже. За такой промежуток времени самое худшее — вынос денег за пределы здания — произойти не могло. Ни бегом по лестницам, ни тем более по эскалатору, запруженному в этот час многочисленными покупателями, никто бы выбежать не успел. Значит, деньги при воре или спрятаны в грудах товара.
И тут же по внутреннему селектору репродукторы разнесли слова:
— Граждане! Только что в нашем универмаге совершена дерзкая кража сумки с деньгами. По счастливому совпадению среди наших покупателей оказался всем вам известный Вольф Мессинг. Мной дано распоряжение перекрыть все выходы, в том числе и служебные. Обыскать тысячи людей, из которых виновен только один, мы не имеем права. Но, выпуская всех вас по одному, с вами за руку будет прощаться Вольф Мессинг. Думаю, что нет нужды пояснять, чем все это закончится для похитителя. Поэтому предлагаю взявшему, быть может, по ошибке (?!) деньги, незамедлительно их вернуть так, чтобы он остался вне подозрений — если желает.
