Торговля открывает неограниченные возможности для вмешательства во внутренние дела демократического соседа. Дать или не дать большой выгодный заказ вашей стране (или конкретной фирме), отчего уменьшится или не уменьшится безработица в вашей стране (или конкретном ее районе); а то вдруг после долгого «плодотворного сотрудничества» прекратить заказы в удобный момент, и безработица, наоборот, возрастет. Бывали и совсем курьезные случаи, — например, одна большая фирма получила огромный советский заказ по ходатайству местной компартии (то-то, чай, не за приятную улыбку). Опять же, вы им построите завод, а они продукцию этого завода будут вам продавать дешевле себестоимости.
Как ни наступает на пятки социализм, а все-таки велика еще коммерческая свобода на Западе. Через несколько лет уже и не разберешься, кто чем владеет, кому что принадлежит, да кто от кого зависит. Вам кажется, что это старая добропорядочная фирма, ан нет — она уже в кармане у советских.
Наконец, торговля трудно поддается ограничениям или контролю. Нельзя прямо — можно через подставную фирму в другой стране. Так вот и утекает в СССР стратегически важное оборудование, а то и просто вооружение. Так или иначе, а по данным А. Саттона из Стэнфордского университета,[1] до второй мировой войны (в 20-е — начале 30-х) одна только Германия построила СССР 17 артиллерийских заводов и все подводные лодки, а также авиационные и танковые заводы. Это необычайно интересное исследование, которое особенно любопытно читать русскому. Вдруг выясняешь, что буквально все промышленные центры и крупные заводы были построены иностранными компаниями (иногда даже иностранными рабочими и в кредит). Ну, ровным счетом все то, что со школьной скамьи было нам известно как великое достижение социализма.
Скажем, к 27-му году (началу коллективизации, уничтожившей несколько миллионов крестьян и обрекшей страну на голод) 85 процентов тракторов были поставлены Фордом. Угольная промышленность (в особенности Кузбасс и Донбасс), сталелитейная, прокатные заводы, Горьковский автомобильный завод и московский ЗИЛ, Днепрогэс, Магнитогорск, даже ленинский план ГОЭЛРО — все это было создано, поднято, оборудовано западными фирмами. Даже пресловутые «лампочки Ильича» изготовляла какая-то немецко-шведская фирма (сначала в Ярославле, а потом в Москве, Ленинграде и Нижнем Новгороде). В отличие от западного русский читатель, конечно, заметит два существенных обстоятельства:
1) на всех этих стройках собственно строительными, тяжелыми работами занимались заключенные;
2) большая часть этих гигантских проектов — энергетика, металлургия, машиностроение — создала основу советской военной мощи. То есть опять два аспекта тоталитаризма: внутреннее угнетение и внешняя агрессия — идут рука об руку, экипированные демократическими странами Запада.
Может, все-таки не нужно торопиться признавать такие «реальности»? Может быть, не всякая «стабильность» заслуживает признания? И не так уж нам безразлично, едят в соседнем государстве человечину или нет? А худой мир все-таки не лучше доброй ссоры в иных обстоятельствах?
Прагматизм — всего лишь вежливое название для беспринципности; оттого он так и удобен на первый взгляд. Прагматики процветают при всех режимах, они удобны для всякой власти, ибо всегда поддерживают силу независимо от того, что эта сила представляет собой. Но именно поэтому их всегда ненавидят даже больше, чем палачей. Тех — время придет — и самих повесят; прагматики же опять будут ни при чем.
Пагубность прагматической политики в отношении тоталитарных стран это только одна сторона медали. Если в обычных условиях ненависть к прагматикам так и остается бессильным чувством, в нашу эпоху глобальной идеологической войны эта ненависть создает предпосылки для успеха противника, подготавливает почву для его пропаганды. В самом деле, не удивительно ли, что США, демократическая и по сути своей неагрессивная страна, помогающая слаборазвитым странам во много раз больше СССР, получает в награду за свои усилия лишь постоянно растущую ненависть?
СССР же при всей своей агрессивности до сих пор ходит в хороших. Откуда этот дружный антиамериканизм?
Конечно, ответ здесь не может быть однозначным. Тут и особая подверженность населения слаборазвитых стран заболевать «детской болезнью левизны», обусловленная экономическими тяготами. Тут и умелая советская пропаганда, ловко выставляющая робкие американские попытки обороняться в виде стремления к мировому господству. Тут и европейская социалистическая ментальность, по которой богатый всегда виноват перед бедным за то, что тот бедный. Но еще — вот этот самый классический враг — прагматизм и удивительная неумелость, бездарность американских политиков и администраторов. В основе этой неумелости лежит некий парадокс: с одной стороны, традиционно и по своей естественной склонности США тяготеют к изоляционизму; с другой стороны, обстоятельства (и в первую очередь глобальная советская угроза) толкают их в лидеры демократического мира роль, к которой они совсем не готовы. В результате их вмешательство в дела внешнего мира недостаточно энергично и глобально, чтобы эффективно его защитить, но достаточно велико, чтобы породить негативные реакции этого мира. Двойственность позиции ведет к половинчатым решениям, которые, в свою очередь, ведут к проигрышу.
Сценарий этого проигрыша удручающе однообразен. Следуя своей прагматической концепции, США спешит признать «стабильные» авторитарные режимы и сотрудничать с ними. Разумеется, гораздо лучшие отношения с Китаем. Вся беда, оказывается, в том, что их не слушаются. Еще бы! Послушать их, так и Кубу надо скорее признать — ведь Кастро вполне стабилен, а кубинские войска стабилизируют положение в Анголе, Весь мир давно был бы невероятно стабильным, если бы их слушались.
Всего этого, конечно, не знают и в пылу своей революционности не в состоянии понять люди, выросшие под властью стабильного диктатора. Свой опыт всегда кажется убедительней, а этот опыт рисует им вполне четкую, черно-белую картину. С одной стороны — «плохие ребята» американцы, с другой — «хорошие ребята» советские коммунисты. При такой ясности, конечно же, рано или поздно под напором «хороших ребят» наш стабильный диктатор окажется на грани краха. И опять перед прагматиками неразрешимая проблема: с одной стороны, нельзя бросить в беде союзника — это плохо отразится на прочих союзниках и союзах, да и новый стабильный режим, идущий на смену предыдущему, уж слишком враждебен; с другой стороны, предстоит ввязаться в антинародную, противоестественную для Америки войну, заведомо обреченную на неудачу. Чего доброго, придется вводить свои войска, а тогда начнут гибнуть «американские парни», а этого дома не потерпят. Добавим сюда еще одну американскую беду — бездарную администрацию. Как-то мы с друзьями встретили бывшего южновьетнамского офицера, теперь эмигранта, и поинтересовались;
— Как вы ухитрились проиграть войну? Ведь на вашей стороне были и американские войска, и лучшее в мире вооружение? Или вы не знали, что ждет страну в случае вашего поражения? — Все мы знали, — ответил он с горестью. — Но как же тут выиграть, если американцы не просто дают вам помощь, но обязательно начинают распоряжаться: сюда стреляй, а туда не стреляй; там бомби, а здесь не бомби. Так невозможно воевать. Они же ничего не понимают в нашей специфике.
Позднее, ближе познакомившись с американским административным стилем, я гораздо лучше понял, что имел в виду этот вьетнамец. За нехваткой места приведу лишь один незначительный, но достаточно иллюстративный пример работу радиостанции «Свобода».
Где-то после второй мировой войны, в разгар так называемой «холодной войны», наконец дошло до американцев, что нужно хоть как-то отвечать на советскую пропаганду. По крайней мере, дать населению СССР и стран Восточной Европы не контролируемый советской цензурой источник информации. Однако вместо того, чтобы с самого начала делать весьма нужное дело вполне открыто, решено было «на всякий случай» рассматривать это как разведывательную операцию — радиостанцию секретно финансировало ЦРУ, разумеется, всячески отрицая это. Почему надо было прятаться, я, видимо, никогда не пойму. Говорят, иначе сенат и конгресс не пропустили бы ассигнования — ведь это «недружественный акт» по отношению к СССР! (В то же самое время советские тратили миллиарды на антиамериканскую пропаганду как открытую, так и тайную, нимало не смущаясь.) Да и что плохого в информировании одураченных коммунизмом людей? Как бы то ни было, но станции финансировались секретно. Ну, а где секреты в Америке, там и разоблачения. Разоблачения же всегда дают привкус чего-то незаконного, почти преступного. Разумеется, большие умники и миролюбцы типа сенатора Брайтфула (или Фулбрайта, хотя первое больше подходило к той роли, которую он себе избрал) не преминули использовать этот привкус, чтобы настойчиво требовать закрытия станции как мешающей установлению более дружеских отношений с советским партнером. Само существование станции было постоянно под угрозой, пока наконец кому-то не пришло в голову: а почему бы нам не финансировать ее открыто? И действительно, почему бы? Так с недавних пор и стали делать к большому неудовольствию всех американских Брайтфулов.
