– Если что-то пойдёт не так, может ли курс быть отменён?
– Какие-то неожиданности, которые мы не можем предвидеть, возможны. Ведь школа – живой организм, который невозможно механически запрограммировать. Именно поэтому речь сегодня идёт об экспериментальном характере курса.
Но это не ставит под вопрос саму необходимость такого предмета. Дискуссия о том, нужно ли нашим детям изучать свою религию, – контрпродуктивна. Экспериментальность заключается не в том, надо или не надо преподавать, а в том, как лучше это делать.
– Семьдесят процентов родителей выбрали для своих детей светскую этику. Значит ли это, что у нас в стране 70% – атеисты?
– Нет, не значит. Более того: эти цифры не совпадают с самоидентичностью современного российского общества, в котором, даже по самым скромным подсчётам, не менее 70% населения относит себя к православным. Далеко не всегда и не везде выбор курса был обусловлен религиозной идентичностью родителей. Конечно, тут могли сказаться сжатые сроки, за которые новый предмет нужно было ввести, но главную причину я вижу в следующем: разъяснение родителям того, в чём смысл и задача новой дисциплины, шло не всегда и не везде адекватно. У многих родителей нет понимания специфики нового курса.
Есть и совсем грустные данные: в некоторых школах не было реальной возможности выбора из шести модулей. Либо родителей подталкивали к какому-то решению, либо выбирать нужно было из двух. Известно, что в некоторых регионах имели место факты давления на родителей. Это, конечно, недопустимо. О чём, кстати сказать, недавно говорил и Святейший Патриарх Кирилл во время своей поездки в Екатеринбургскую и Челябинскую епархии. Скажем, нам говорят, что в одной из областей, где 200 священников, никто не выбрал «Основы православной культуры». Вопрос: что же тогда выбрали их дети? Понятно, что ситуация там сложилась ненормальная, что реального выбора не было.
– Несколько месяцев назад, давая интервью «Литературной газете», вы сказали, что преподавать можно и без учебника, что учебник – это результат преподавания, а не его необходимое условие. Сейчас учебник протодиакона Андрея Кураева готов и по нему ведутся занятия. Как это сочетается с тем, что вы говорили ранее?
– Эксперимент по преподаванию нового курса только начался, но у него уже есть позитивные результаты. Самый очевидный из них: написан хороший учебник, несмотря на сжатые сроки, заведомо небольшой объём и специфику возраста школьников. Учебник получил высокую оценку специалистов – от Церкви, от образовательного сообщества – и уже давно находится в свободном доступе в Интернете. К сожалению, у меня не было возможности познакомиться с учебниками по всем шести модулям, но те, которые я видел – по религиозным культурам, – мне кажутся весьма достойными. Конечно, нет предела совершенству, можно работать над оформлением серии в целом. Но и сейчас уже достигнуто немало.
– Что сказать тем православным родителям, которые не хотят отдавать своих детей изучать ОПК, потому что боятся, что их научат не тому православию?
– Преподавание будет следовать учебнику. А он, как я уже сказал, заслуживает доверия, получил высокую оценку патриарха. Но есть ещё один важный момент. Мы почему-то исходим из того, что если семья и так православная, то в школе о религии говорить не нужно. Получается жёсткое разделение: либо семья, либо школа. Но ведь школа – не альтернатива всей остальной жизни. Это одна из её частей. И это своего рода помощь семье. Хорошо, что для ребёнка из православной семьи мир православия не будет сводиться к школьному курсу. Но ещё лучше, чтобы курс дополнял то, что ребёнок черпает из общения с родителями. Пусть ребёнок задаст родителям вопрос, если что-то будет неясно в школе. Это и родителей может понудить лишний раз книжку открыть… Школьный предмет – ещё один элемент в познании мира, и во всех смыслах правильно, чтобы мир православия открывался ребёнку в разных контекстах. Чтобы, грубо говоря, и дома, и в школе он слышал об одном и том же. Тогда разные части жизни будут гармонично сочетаться.
– Ребёнок, растущий в хорошей семье, пускай даже неверующей, естественным образом и так впитывает, что воровать и убивать – это плохо. Так зачем привлекать веру в преподавании и без того понятных вещей?
– Этические нормы произрастают из религии. Это, казалось бы, общее место, но лишний раз напомнить об этом – не вредно. Но есть ещё один момент: ребёнок познаёт мир, школа для него – активный этап прикосновения к тому, что называется процессом познания. Совершенно справедливо, что ребёнок генетически впитывает представления о нравственности. И вот тут очень важно, чтобы содержание процесса познания оказывалось для него напрямую связанным с тем, с чем он сталкивается в жизни. Чтобы то, что он изучает, находило поддержку в его личном опыте, а не оставалось чем-то теоретическим или абстрактным.
– Какими конкретно должны стать плоды преподавания в среднесрочной перспективе?
– Мы недооцениваем последствия агрессивного атеистического прошлого. Я уже не первый год преподаю студентам, которые по возрасту не должны были и не получали советского воспитания. Но их представления о роли религии в жизни человека и в истории совершенно не соответствуют реальности. У большинства из них в принципе нет понимания того, что это за феномен – религия. При этом интуитивно человек осознаёт некую фундаментальную роль Тайны в своей жизни. Но трудно преодолимая установка, что религия – это опиум для народа, заставляет погружаться в различные псевдорелигиозные течения и прочую ерунду. Неслучайно так популярны услуги типа «сниму порчу»…
Нынешний школьный курс – это малая компенсация за то, что знание о религии десятилетиями выжигалось и высмеивалось. И чтобы какие-то вещи в человеческом мировоззрении выравнить, нужно – на самом деле – преподавать далеко не один год.
И само собой, курс призван реализовать две составляющие образовательного процесса: обучение и воспитание. Будет хорошо, если вырастет поколение, которое знает, что изображение креста с дугой, напоминающей полумесяц, – это не знак порабощения христианами мусульман, а древний христианский символ – якорь. Что смысл Пасхи не в том, что надо красить яйца и печь куличи. Что ислам – не религия террористов. И что люди разных религий и культур вполне могут жить вместе, уважая взгляды друг друга, – даже если они с ними не согласны.
Беседу вёл Константин МАЦАН
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Отчаяние – плохой советчик
Человек
Отчаяние – плохой советчик
ПОСТФАКТУМ
Государство придумало немало институтов охраны здоровья и жизни граждан: собесы, милиция, скорая помощь, служба спасения, армия. Но далеко не во всех случаях специалисты этих служб могут помочь конкретному человеку. Да и не все люди в критической жизненной ситуации способны целенаправленно искать помощь у общества, часто они не верят, что их проблемы кому-то интересны. И нет такой профессии – проводник по коридорам и кабинетам организаций, способных на самом краю удержать человека от гибели.
Недавно россиян потрясла страшная новость: бизнесмен Юрий Меркинд застрелил двух дочерей и жену. Из отрывочных сведений, опубликованных в Интернете, складывается такая история.
Юрий с семьёй жил на Урале, вблизи Челябинска, потом переехал в Москву, где в 2005 году открыл небольшую полиграфическую фирму, предлагавшую копирование, ламинирование, брошюровку, изготовление недорогой наружной рекламы и вывесок. Типичное малое предприятие, доходов от которого семье Меркиндов хватало на съёмную квартиру, скромную жизнь и воспитание троих детей.
Спустя год у Юрия умер от тяжёлой болезни 48-летний брат Игорь, живший в Челябинске. После смерти брата остался долг – два миллиона рублей. Кредиторы из уральского города Златоуста потребовали эти деньги с Юрия. Методы, которые они применили, не оставляли выбора – Юрий согласился выплатить долг брата. Для этого взял кредит в банке на один миллион двести тысяч рублей, ещё восемьсот тысяч занял у «частных лиц». А дальше долги нарастали как снежный ком. Росли проценты по кредитам, пени за просрочку платежей. Чтобы увеличить оборот, Юрий решил расширить бизнес, закупил новое оборудование. На эти цели снова был взят кредит. Доходы по-прежнему не позволяли выплатить все долги, погасить один кредит удавалось, лишь взяв другой. За пять лет задолженность выросла до 22 миллионов рублей. Жена была поручителем по долгам мужа, стараясь ему помочь, продала три свои квартиры на Урале, но этого хватило на погашение лишь части долга.
