Ознакомительная версия.
– А где обычно стояла ваза, которой его ударили?
– На столе.
– Жена, вернувшись, открыла оба замка?
– Нет. Язычок одного был защелкнут, а второй открыт. Как обычно, когда кто-то дома.
– Окна, форточки – закрыты?
– Дверь в лоджию и форточки в кухне и детской открыты и закреплены специально приделанными крючками.
– Итак, – подытожил Звягин, – вырисовывается следующее.
Гость вошел в подъезд – знал код, или кто-то из жильцов как раз входил-выходил. Поднялся на лифте. Позвонил в дверь. Хозяин посмотрел в глазок, впустил его. Они позавтракали. Возник тяжелый разговор, спор. Гость ударил его вазой по голове. Увидел, что он мертв. Стер возможные отпечатки пальцев, протер возможные следы на полу и вышел, защелкнув за собой замок.
Первое. Гость пришел без намерения его убить. Иначе воспользовался бы не вазой, а другим оружием.
Второе. Гость рассудителен и хладнокровен. Совершив убийство, постарался замести следы.
Третье. У них возникло крупное разногласие по серьезному поводу. Прийти в такую ярость, чтоб бить человека вазой по голове, из-за мелочи может только пьяный или психопат. Но пьяный утром хочет опохмелиться, а не есть, психопат же не сообразит стереть следы, он будет близок к невменяемости.
Для начала опросим всех соседей по подъезду, детей, пенсионеров: видел ли кто-нибудь незнакомого мужчину, в дверях, в лифте, на лестнице.
– Само собой. Опрошены буквально все. Никто ничего определенного не видел и не слышал. Дом заселен всего два года назад, большинство жильцов друг друга не знает. А людей ходит много.
– Ждал ли убитый кого-нибудь в то утро?
– Нет. Жена говорит, что он собирался до ее прихода починить воздушную вытяжку над газовой плитой.
– Кто же это в принципе мог быть? Порассуждаем.
Этот человек знал, что хозяин на несколько дней вернулся с моря домой.
Это какой-то его знакомый, или же сказал о себе, что он от знакомого. Иначе с чего приглашать его в дом и кормить завтраком.
Кому еще можно открыть дверь? Почтальону, сантехнику, монтеру, врачу. Но они не станут ни завтракать, ни, тем более, убивать. Однако спокойнее проверить: Ленэнерго, санэпидемстанцию, бытовое обслуживание, – никто в то утро не мог там оказаться?
– У тебя широкий охват, – покачал головой Юра. – Легко сказать. Но мы действительно проверили: нет, никого не было.
– Молодцы, – сказал Звягин. – Давай теперь очертим круг всех, кто знал о его возвращении. Мать. Врач в больнице. Диспетчерская служба пароходства, очевидно. Наверняка – подруги жены в парикмахерской, она просила ее подменить. Кое-кто из соседей, видимо. Родственники в Ленинграде у него еще были?
– Нет.
– Жена кому-нибудь еще говорила о его возвращении?
– Нет.
– А дочка? В каком она классе?
– В четвертом. Тоже никому не говорила. Дети в школе обычно ничего не говорят о делах своей семьи, у них свои темы и интересы.
– Все равно набирается довольно много народа.
– И ни у кого из них нет никаких побудительных мотивов для убийства. Проверяли.
Звягин снял плащ и перебросил через руку. Скривил угол прямого рта.
– А каковы могут быть побудительные мотивы убийства? Хулиганство. Деньги. Месть. Страх разоблачения. Ревность. Любовь. Оскорбление.
– Ваши действия? – безжалостно спросил Юра.
– Первое. Был ли он когда-либо замешан в контрабанде. Если да – остались ли связи.
Второе. На каких судах работал раньше. Имел ли с кем-нибудь по работе столкновения. Пострадал ли кто-нибудь из-за его принципиальности, скажем.
Третье. Были ли у него враги. Кто ему когда-либо угрожал.
Четвертое. Женщины. Не было ли у него романа с дамой, имеющей ревнивого мужа или поклонника.
Пятое. Нет ли у него внебрачных детей.
Шестое. Нет ли с кем романа у его жены, пока он в море.
Седьмое. Есть ли у него долги. Если да – то кому и сколько.
Восьмое. У моряков часто постоянные знакомства в комиссионках. Не было ли у него там подозрительных дел.
Девятое. Играет ли в карты, склонен ли к финансовым аферам.
Десятое. Был ли он когда-нибудь кем-нибудь обижен, ущемлен, обманут, обойден по службе.
Ну как? – деловито спросил Звягин. – И выяснив все это, останется лишь узнать, кому стало известно, что он дома.
– А ты не слишком широко раскидываешь сеть, пап? – поддел Юра. – Вместо того, чтобы выдать версию или хотя бы несколько версий, предлагаешь подозревать всех подряд? Так работать невозможно. Тебе придется полгорода перетрясти. Это не наши методы.
– Смотрел я в детстве такое кино – «Кто вы, доктор Зорге?». Среди прочего там показывалось, как японская контрразведка вычислила его, бывшего, казалось, вне всяких подозрений. Они просто составили схему, в которую включили абсолютно всех, кто мог иметь какое-то отношение к утечке информации. И скрупулезно прорабатывали каждую кандидатуру. Только и всего.
– Только и всего, – сказал сын. – Странно, что когда ты смотришь кино про врачей, то воспринимаешь его не как руководство к действию, а как повод для издевок над нелепицами. «Только и всего». Один пустяк – по этому делу у нас чуть-чуть меньше людей и средств, чем у японской контрразведки для охраны государственных тайн. Можно обратить на это внимание Литейного, но боюсь, что он нас не поймет.
– Пинкертоны! – рассердился отец. – Не могут найти убийцу, а в оправдание приводят доводы, что у них меньше сил, чем у японской контрразведки! Тогда перечитай «Шерлока Холмса» и определи преступника: нет следов и ничего не взято – значит, он умный и богатый, скорее всего академик, причем интересуется моряками. И иди арестовывать академика-гидролога.
– Ну я ведь тебе не советую вместо учебника по анатомии читать «Доктора Айболита», – расстроился Юра.
– По существу – на мои предложения ответы есть?
– Представь себе. По-твоему, мы зря шестнадцать суток землю роем? Он был очень спокойный, уравновешенный, миролюбивый человек, несколько пассивный даже, как утверждают. Осторожен, дисциплинирован, никогда не нарушал никаких правил, со всеми жил в мире. Честен. Морально устойчив, что называется. Ничего подозрительного, ничего предосудительного за ним не водилось. Никаких врагов, никаких обид. Короче – ни один из перечисленных тобой пунктов не подходит.
По железнодорожному мосту над Обводным погромыхивая тянулся дневной поезд «Ленинград – Москва». Звягин проводил его взглядом, сказал:
– Кто-то мог ему завидовать. Просить деньги в долг. Напомнить о какой-нибудь услуге, которую некогда оказал.
– Проверяли. Не подходит.
– Хм. А скажи-ка, моряки обычно страхуют жизнь, – он был застрахован?
– На десять тысяч.
– Деньги, очевидно, получит жена?
– Семья.
– А тебе не кажется странным, что жена после «скорой» вызвала милицию? Обычно в таких случаях милицию вызывает сама «скорая» по прибытии на место. Смотри: она еще не верит, что муж умер, в ужасе надеется вернуть его к жизни, зовет врачей, – мысль о милиции должна прийти позднее. В каком она была состоянии, когда вы приехали?
– Истерика… «Скорая» успела тут же, ей дали нашатырь, накапали каких-то капель.
– Видишь. В первые минуты такого потрясения человек парализован горем, он еще не в состоянии думать о преступнике, розыске, мести… Считаю этот ее поступок психологически малодостоверным. Словно она заранее знала о случившемся… Предлагаю версию: у нее есть никому не известный партнер, подчинивший ее своей воле, который и убил, чтоб жениться на ней и завладеть всем добром.
– «Леди Макбет Мценского уезда». Ясно. Мой шеф очень одобрил бы ход твоих рассуждений. Это тоже отработано. Нет.
– Точно ли?
– Женщина не может скрыть от подруг, с которыми работает годами, своих чувств при приезде мужа и в его отсутствие. Она натура открытая, говорлива, общительна, и чтобы никто в парикмахерской, где они вечно откровенничают о своих женских делах, ни о чем даже не догадывался – невозможно.
– Стоп, – резко сказал Звягин. – Он наследует матери, так? Может быть еще кто-то, кто в случае его смерти получает ее имущество? Его десятилетняя дочь, а еще? Есть у матери близкий человек? Нет ли у нее чего-нибудь редкого и ценного, вроде старинной вазы, например, стоимости которой она сама даже не представляет? А?
– Красивая версия, – оценил сын. – Изящная. Но ссора из-за наследства – распространенный вариант, к сожалению. Имущество матери довольно скромное, в больнице она составила завещание на сына, и никого у нее больше на свете нет. Отработано.
– Трудный у вас хлеб, – признал Звягин. – «Доверяй, но проверяй». Даже родных, для кого это трагедия…
– А что делать. Бывает всякое. Когда вы проводите больному такие процедуры, что он от боли зеленеет – для его же пользы стараетесь. Иногда и мы касаемся больных мест – чтоб излечить от большего зла.
– Красиво говоришь, стажер… Ну и что вы теперь предпринимаете?
– Ищем, – дипломатично отвечал Юра.
Ознакомительная версия.
