Ознакомительная версия.
Подготовиться к указанному сроку не успели. Командир корпуса установил новый срок — доложить к 24:00 30.6.41. Хотя по данным нашей разведки в Бобруйске в течение 28 и 29 июня находилось всего до одного пехотного и одного танкового батальона противника, выбить его из города и создать плацдарм на западном берегу Березины не удалось. Все силы отряда генерала Поветкина были задействованы для ликвидации плацдарма, захваченного немцами на восточном берегу реки.
1 июля ухудшилось положение севернее Бобруйска, где рано утром основные силы 3-й танковой дивизии пересекли Березину по двум понтонным мостам. При этом часть ее танков врага преодолела реку по дну. 3 июля Рогачев был взят сильной боевой группой, усиленной танками, оборудованными для подводного хода [159].
Учитывая выход противника к Борисову, положение на Западном фронте стало критическим. Связь работала с перерывами, управление войсками не налаживалась. Не знали положения не только противника, но и своих войск. Даже о том, что 11 дивизий фронта оказались в окружении, в Генеральном штабе узнали не сразу. Еще 30 июня Сталин приказал вызвать командующего Западным фронтом Павлова в Москву. В этот день в командование фронтом вступил генерал-лейтенант А. И. Еременко, но уже со 2 июля его на этом посту сменил маршал С. К. Тимошенко, который одновременно стал Главнокомандующим войсками Западного направления. В состав Западного фронта войска были включены прибывшие из глубины страны 19-я, 20-я, 21-я и 22-я резервные армии второго стратегического эшелона. Но только 24 дивизии из их состава заняли назначенные рубежи. С учетом возможности дальнейшего продвижения противника в тылу фронта развертывались четыре вновь сформированные объединения (29-я, 30-я, 31-я и 32-я армии), которые вместе с 24-й и 28-й армиями с 14 июля составили Фронт резервных армий.
Разгром войск Западного фронта скрыть было невозможно, и Сталину потребовались «виновники». Главным из них был назначен Павлов, хотя спасти положение тому помогали три маршала — Шапошников, Кулик и Ворошилов. 4 июля 1941 года генерал армии Д. Г. Павлов и генерал-майор В. Е. Климовских были арестованы. В должность начальника штаба фронта вступил генерал-лейтенант Г. К. Маландин. Снятого с должности члена Военного Совета корпусного комиссара А. Я. Фоминых заменил армейский комиссар 1-го ранга Л. 3. Мехлис. Последний развил бурную деятельность по выявлению и аресту других «предателей» из числа руководящих работников управления Западного фронта. Сталин прислал Мехлису свое высочайшее одобрение: «Государственный Комитет Обороны одобряет Ваши мероприятия по аресту Климовских, Оборина, Таюрского и других, и приветствует эти мероприятия как один из верных способов оздоровления фронта».
Избежал ареста лишь Фоминых — который, видимо, содействовал следствию в расследовании «преступлений». Мехлис, продолжая активно собирать компромат, собирался предъявить Сталину новый список «предателей», включив туда и некоторых ответственных работников Генерального штаба. В докладе начальнику Главного политического управления Красной Армии Л. 3. Мехлису от 19 июля 1941 года (судьба Павлова и других генералов в это время уже была предрешена) Фоминых выдвигает обвинения против руководства Генерального штаба. Он сообщает, что в течение 8 месяцев при всех докладах и оперативных проработках командование округа докладывало о невыгодной конфигурации госграницы в полосе фронта. Наличие Белостокского выступа создавало противнику условия для охвата флангов группировки войск фронта и последующего их окружения. Такое положение требовало усиления весьма уязвимых флангов группировки, чего и требовал Военный совет округа.
Он пишет:
«[…]
Все эти положения в более подробном виде докладывались и прорабатывались в Генеральном штабе. Со всем этим соглашались, но реальных мер не принималось.
[…]
2. Кроме того, всегда давались задания прорабатывать варианты наступательной операции при явном несоответствии реальных сил. Но откуда-то появлялись дополнительные силы и создавался, по-моему, искусственный перевес сил в пользу нас.
[…]
4. Военный совет округа предлагал: а) усилить фланги округа: с севера — гродненское направление и с юга — брестское направление.
С этим в течение 6-7месяцев не соглашались, и только в последнее время было разрешено вывести на гродненское направление 56 и 85 едина брестское направление — 75 сд, а позже и 113 сд. Эти дивизии были на своих местах с конца мая — начала июня […]».
В конце доклада дивизионный комиссар делает знаменательное заключение:
«Я не берусь делать выводы — кто конкретно тормозил эти вопросы в Генеральном штабе, ибо для этого надо знать работу Генерального штаба, но что ряд серьезнейших государственных вопросов разрешался чрезвычайно медленно — это истина, которую можно легко доказать, подняв все документы.
[…]
Полагаю, что приведенные примеры заслуживают внимания, чтобы в них разобраться детально и выявить виновников» [4].
Интересно, сохранились ли в архиве Генерального штаба документы, на которые ссылался Фоминых? В 1953 году сидевший под арестом Л. Берия, когда врать ему было не с руки, напомнил своим бывшим соратникам по Политбюро, что Сталин за поражение наших войск в приграничных сражениях и провалы в управлении войсками хотел расстрелять Жукова, как и Павлова. Об этом можно прочитать в стенограмме июльского пленума ЦК КПСС 1956 года:
«В архивном деле с письмами расстрелянного Л. Берии был выявлен ранее не публиковавшийся фрагмент его письма от 1 июля 1953 года. Он исполнен на 1/4 листа, содержащего малоразборчивый текст на обеих его сторонах:
„Дорогой Георгий [Маленков] и дорогие товарищи, я сейчас нахожусь в таком состоянии, что мне простительно, что так приходиться мне писать.
Георгий, прошу тебя понять меня, что ты лучше других знаешь меня. Всей своей энергией я только и жил как сделать нашу Страну
Все мое желание и работа были[далее неразборчиво — Составитель].
Задание Подготовил к[а]к тебе известно по твоему совету по Югославии [.] a также задание для П. Кот.[? — Сост.] прощупать Мекесфранца[? — Сост.]
Кобудто я интриговал перед т. Сталин[ым], это если хорошо вздуматься просто недоразумение [.] что это не верно, Георгий [] ты то это хорошо знаешь [.] наоборот все т[оварищи (? — Сост.)]М[икоян] и Молотов]хорошо должны знать, что Жук[ов,] когда [его] сняли с генерального] штаба по наущению Мехлис[а], ведь его положение] было очень опасно, мы вместе с вами уговорили назначить его командующим [Резервным] фронтом и тем самым спасли будущ[его] героя нашей (? — Сост.) [Отечественной] войны, или когда т. Жуков [а] выгнали из ЦК — всем нам было больно»[далее неразборчиво. — Сост.] [23]
Сталин не мог поступить с Жуковым так же, как с Павловым. Но уже 31 июля тот был снят с должности начальника Генштаба, с обязанностями которого в канун и с началом войны он явно не справился. Сменил его на посту начальника Генштаба опытный штабной работник маршал Б. М. Шапошников, который уже возглавлял Генеральный штаб с мая 1937 по август 1940 года. Говоря о перестановках в Генеральном штабе, связанных с реорганизацией руководства Западного фронта, Штеменко в своей книге так и не сказал ничего о причине снятия Жукова. Он лишь сухо сообщил, что Жукова назначили командующим Резервным фронтом, не сказав ни одного доброго слова о его работе в должности начальника Генштаба.
За 18 дней, с 22 июня по 9 июля 1941 года, войскам группы армий «Центр» удалось разгромить основные силы Западного фронта и, продвинувшись в глубь страны на 450–600 км, пройти треть пути от границы до Москвы. Понесенные в начальном периоде войны большие потери в личном составе, вооружении и технике еще долго сказывались на дальнейших действиях нашей армии.
В чем же причины поражения армии, которая по своей численности, количеству вооружения и боевой техники, обеспеченности боеприпасами и другими материальными средствами не уступала германской, а кое в чем и превосходила ее?
Споры по этому поводу в среде историков не прекращаются до сих пор. Выдвигаются различные версии, вплоть до самых невероятных. Иногда можно встретить утверждения, что никакая «внезапность нападения» никакими документами, кроме «воспоминаний и размышлений» тех, кто позорно проиграл начало войны, не подтверждается. Мол, какая может быть внезапность, если все знали о скором начале войны?
Я бы выделил две группы причин поражения в начальный период войны.
Первая группа связана с ошибками политического руководства страны, которое по различным причинам исключало возможность нападения Германии на СССР летом 1941 года. Этот грубый политический просчет повлек за собой ошибки и просчеты военного руководства в определении времени нападения и силы удара. При этом исходили не из всесторонней оценки противника, его силы, намерений и возможностей, а из собственных представлений о нем. Не сумели отличить действительное от дезинформации. Общее большое количественное превосходство в силах и средствах над Германией порождало уверенность в благополучном исходе первых операции в любых условиях.
Ознакомительная версия.
