Да сдвинулось, давно сдвинулось. Ещё как сдвинулось. Именно там и то, что прозрел своим писательским даром Валентин Распутин 30 лет назад. По той ли дороге шлёпаем? – невольно возникает вопрос. В Волгоградской, Саратовской и соседних областях нет ни обширных торфяных болот, ни природных хвойных лесов, только искусственные лесозащитные полосы. Но в сентябре запылало и там. «Огонь шёл с поля!» – кричали женщины в репортаже с места событий. И в Нижегородской области женщины кричали то же самое, что и в Южном Поволжье.
Вот какой кретин в сорокаградусную жару может жарить шашлык в чистом поле?.. Даже никакой заезжий не может. Искра?.. Ну искра, допустим, фокус от стеклянной бутылки, даже, допустим, окурок… Да, «Из искры возгорится пламя!». Но нужно подготовить почву, говорил классик.
Земля сама по себе гореть всё же не может, но вот почва для огня была подготовлена. Что-то лежало на этой земле, что горело стеной и разносилось ветром. Это иссушенные зноем и неубранные посевы, сожжённая солнцем трава и, главное, многолетние остатки не истлевшего, не превратившегося в гумус бурьяна по обочинам, канавам, по ранее пахотным, удобренным, а ныне заброшенным полям, оврагам и пастбищам. Почему не горел Татарстан, где засуха началась с апреля?.. Почему не пылал он вместе со своими нефтепромыслами, заводами и хранилищами? (Свят, свят!) А потому что там ещё в июне-июле бережно скосили увядающие кормовые травы, убрали злаки и перепахали поле! Пашня не горит. (Сколько ни жарь на ней шашлыков.) Почему бы не взять этот опыт и не перенести его в Нечерноземье и Поволжье?.. И что в нём такого нового, необычного? Да ничего. Всё старо, просто и надёжно.
Вспомним, что при советском «тоталитарном бесчеловечном» строе все сенокосы убирались для общественного стада. Для личного поголовья косили даже стерню после зерновых – где зазеленит какой сорняк. А также (косами!) – все неудобья: бережки, канавки, овраги, обочины дорог – везде, где не смогла пройти тракторная или конная косилка. Осенью охотникам было раздолье – хоть боком катись. Сейчас из-за бурьяна не видно зверя, коза бежит – одни рога мелькают, – куда стрелять?
Жителей в деревнях было много, все они были дееспособны и обкашивали свои участки, деревню до околицы. В результате бурьян не копился из года в год и кусты не наступали на сёла. Осенью проводилась запашка как частного сектора, так, естественно, и полей коллективных хозяйств. Цены на топливо из-за этого радостно, «сговорившись», не вздували и кредитов в виде ГСМ с отдачей их деньгами под процент банки селянам не подсовывали.
СЕЛО КАК БАНКРОТ
Для зачистки села задействованы все рычаги: административные, экономические и даже судебно-правовые. Закрывают школы (библиотеки, клубы) как стержневую составляющую сельской народной жизни. Но люди – вот поди ж ты! – всё равно пытаются держаться за землю отич и дедич. Для таких изобретены другие методы вытеснения, методы насаждения разрухи.
На Псковщине сельское хозяйство весело и дружно рухнуло в основном ещё в бесшабашные 90-е, в пору «перехода к фермерству». В других же регионах с продуктивными совхозами и крупными колхозами люди долгие годы пытались (и пытаются) вести всё же коллективное (а не частное) производство сельхозпродукции. Что, собственно, плохого в коллективе сработавшихся, знающих друг друга людей?.. Кому там, в Москве, показалось, что в одиночку легче, продуктивнее? Косить, силосовать, ремонтировать технику, пасти, осеменять, выращивать, доить, откидывать навоз – и всё одной семьёй?
Леса в аренде, сельхозземли – у юридических лиц, которые ничего другого с этой землёй делать не собираются, как только перепродавать или предоставлять её под «госпроекты». Вопреки декларируемым прожектам каждый год получаем спад сельхозпроизводства в мясо-молочной и овощной продукции и её переработке и попадаем всё в большую зависимость от Запада. Как следует из распространённого в конце сентября «Антикризисного отчёта» правительства Госдуме, «падение сельхозпроизводства в текущем году может составить 10%…». И когда на шоу за круглыми столами политики, разбрызгивая слюни, заверяют население, что цены на продукты будут снижаться, то просто диву даёшься: они что же, отчётов не читают?
Те миллионы, что раздаются погорельцам, нужно было дать им раньше для развития хозяйств, социального и коммунального благоустройства. Были бы и волки сыты, и овцы целы. Ресурсов, как видим, в загашнике предостаточно – миллионы раздавались с такой же скоростью, как распространялся огонь. Но следовало бы отдать до огня… Теперь пострадавшим в штурмовом темпе возводят вполне приличное для села современное жильё. Но в таких коттеджиках и должны бы жить все селяне нашей богатейшей страны, а не бомжевать в ней! Ведь несгоревшие рвут на себе волосы – зачем отстояли избу?!
Те же регионы, до которых огонь не добрался, по-прежнему оставлены на волю случая и без всякого внимания. Но при нынешнем благоустройстве села (см. снимки) и методах хозяйствования на земле следующего шторма ждать придётся недолго.
Георгий ГОРЕЛОВСКИЙ, ПСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Человек
Богатые тоже плачут
ПРЕОДОЛЕНИЕ
Монолог нового русского инвалида
«3 декабря мир отметит Международный день инвалида. Хотя что тут отмечать? Впрочем, вспомнят о нашем существовании, и на том спасибо. В принципе я мог бы прекрасно и сам написать о своей жизни. Не верите? Но вы же видели, как я печатаю на компьютере? Ну, медленно, ну, рука привязана к «мышке», и мышка особенная, рогатая, но печатаю же? А, понимаю, вы сомневаетесь не в технике, а, так сказать, в моих ограниченных умственных возможностях. Да ладно, не извиняйтесь, я привык. Если я заикаюсь, мычу, то кажется, что и мысли мои тоже заикаются и мычат. Но на самом деле мысли у меня летают, как у всех. А может, и получше.
Ну, поехали. Правду и ничего, кроме правды.
Родился я в советском Ленинграде, полнощных стран красе и диве. Только я сам был таким дивом, которое в город почти не выезжало. Родители мои уже тогда жили сильно получше среднего, отец был большим начальником большого производства, мама преподавала в универе. Я был ребёнок поздний, долгожданный, и маму положили «по блату» в самую лучшую клинику, проплатили всем – от главврача до собаки дворника. Но человек проплачивает, а бог располагает. Получилось то, что называется ДЦП. Детский церебральный паралич. Больше всего меня умиляет слово «детский». Даже если бы я стал стариком, врачи продолжали бы говорить про меня – у него детский паралич.
Можно ли было его избежать? Можно. Так же, как можно избежать аварий на дорогах. Нужно только, чтобы все соблюдали правила уличного движения, не превышали скорость, каждый день по три раза проверяли тормоза, в гололёд вообще не выезжали – ну и ещё несколько тысяч условий. А если нарушишь хоть одно, хоть у одного будет кислородное голодание, передозировка лекарства, грипп у матери…
Рок, одним словом.
Ну, горе родителей пропустим, разговор не о них, обо мне. Спасибо им, конечно, за всё. Хотя иногда думаю: а почему меня не спросили, хочу ли я всего этого… Даже, было время, ненавидел их, особенно мать, за все мучения, которым она меня подвергала с врачами и физкультурниками. Только теперь начинаю понимать, каково ей было…
До семи лет я не то что ходить, но и стоять не мог, и даже сидеть не мог, если меня не придерживали. На ноги поставили в одном санатории в Крыму. Родители посылали меня туда каждый год. Не испытываю никакой благодарности ни к врачам, ни тем более к медсёстрам. За свои ноги я заплатил такими страданиями и унижениями, что если бы мог выбирать, то уж лучше сидел бы в коляске. Что там было такого страшного? Ну, представь, что тебя привяжут к холодной доске на три часа, потом будут пару часов выворачивать руки и ноги… И всё время при этом ругать, пугать, обзывать и насмехаться. Хочешь в такой санаторий? Нет? Правильно.
В школу я пошёл на своих двоих. Так же, как хожу сейчас – мотаясь, волоча ноги, этакая дёрганая русалочка на хвосте. Или, если хочешь, дрессированный тюлень. В классе меня прежде всего поразили дети – быстрые, смелые, красивые… До школы я считал, что все дети хромые и мычащие, а стройные и красивые – только куклы. Я ведь с обычными детьми почти не общался, когда мы с мамой выходили во двор, со мной никто не играл. Так же и в школе – на меня смотрели со страхом или вообще не смотрели. С учёбой так ничего и не вышло, хотя папу как раз тогда ещё больше повысили, показывали по телевизору, директорша говорила с ним с большим почтением…
