Отличником не был — 4—5, сочинения писал чудно. Улыбался красиво, чистая душа. Разборчивый веский почерк. Одевался скромно, с достоинством. Это сейчас не молодежь, а клоуны. В ушах и в носу кольца, а в сердце — родина? Так не бывает. А у Лукашенко еще в школе был один рефрен — патриотизм, любовь к людям, защита слабых. Был очень активен на вечерах, утренниках. Не выскочка — просто любил быть со всеми, работать для всех.
И еще: жила в нем какая-то святая тревога, чувствовалось это... Много думал он, потому и стал историком. А сейчас многим, приученным к крови и катастрофам, на все наплевать. Не такой был Лукашенко — неравнодушный, таким и остался — себя не предал .
Фантастическое предчувствие подростка: пришел час, и люди дали ему власть, вверили судьбу державы. Стоит он один, высокий, прямой, в пустом, просвистанном политическими ветрами поле страны. Как будто закольцевала жизнь дорогу: старый класс, парта, непроливашка с замерзшими чернилами... И опять сочинение на вольную тему — пишет его Лукашенко круглым неторопливым почерком — как Президент суверенной державы.
Вологодские кружева
Классная руководительница Саши Лукашенко Татьяна Николаевна Карпеченко (Зажигина) родом из Вологды, в 1946-м приехала в Александрию. В прошлом году, на 30-летии класса, она была счастлива: многие уже стали бабушками и дедушками, а для нее они — любимые дети. Все состоялись в жизни — военные, инженеры, бухгалтеры, кондитеры, экономистов много, две девчонки стали пекарями. В школьные годы она многим, кому не хватало дома ласки, была за маму.
— Я вам покажу, какой он у меня был. — Сходила за старыми фото. — В 6-м классе мы ездили в Оршу, по местам боевой славы, в музей Константина Заслонова. Вот и Саша Лукашенко, самый крупный, светлый. Но прямо скажу — единоличным вожаком в классе он тогда не был — сильных ребят хватало. Чем выделялся? Любил исторические романы. Муж у меня историк, так он всегда говаривал: “Лукашенко у меня хорошо идет, очень хорошо идет!” Библиотека у нас дома большая, и Саша был ее усердным читателем. И когда в Могилев поступал, брал у нас книги. У меня-то предмет трудненький, математика, и оценки у него были разные. Но 10-й класс он закончил без троек. Эх, знала бы, что станет Президентом, вела бы дневник, — смеется Татьяна Николаевна.
Старая учительница вспоминает живой, веселый характер мальчишки: любил художественные мероприятия — и стихи расскажет, и в пьеске выступит. В классе “А” было 24 ученика, в ту пору в Александрийской школе были еще параллельные классы. Мама Лукашенко, как ни была загружена, а классные собрания всегда посещала.
— Член партии! — подчеркнула Татьяна Николаевна. — Помню Екатерину Трофимовну всегда живой и веселой. Конечно, мальчишки тянулись к военному делу, машинам. Но уже не вспомню интересов Лукашенко — военруки, учителя рисования, музыки у нас менялись часто — Могилев под боком. Сегодня детей в школе все больше стараются развлекать, а тогда они много трудились — с любовью... Весной — скворечники, картошку в буртах перебираем, а осенью ее же копаем. Лен брали, расстилали — и, заметьте, все ручками-ручками! А еще весной убирали лес — стаскивали сухостой в груды. А сколько леса, сосняка и березняка, понасадили на берегу Днепра — уж 40 лет ему!
В те поры не разбрасывались наградами — у Татьяны Николаевны только медаль “За доблестный труд” во время войны, в Архангельске. Судьбой она довольна: четверых детей вырастила, пять внуков, все в вузах, дочка в МИФИ, в Москве, преподает программирование. Последние 16 лет живет одна, всегда глядит из окошка, ждет с дороги детей...
Приехал и Президент — обнял, сфотографировался. Помянул старого учителя-историка, Григория Степановича, простенькие вологодские кружева в доме, добрые книги из домашней библиотеки, на которых вырос...А глав-ное — сердечность тех лет. Старая хлеб-соль не забывается!
Трудяжечка
Русые волосы, прямые ясные глаза, высокий лоб, волевой подбородок, твердые губы, лучики морщин по доброму лицу... В грамотах колхоза “Днепровский” труд Е.Т. Лукашенко назван самоотверженным — то есть таким, когда человек отвергает себялюбие, горит на работе, как свеча. И это не красивый штамп, не риторическая фигура — такой запомнила Александрия Трофимовну. Высоко держала она голову, хотя жила труднехонько.
— Медаль ветерана-труженика в нашей местности давали немногим, — подчеркнул председатель сельсовета. — На деревне не принято выставляться. Что заметили, то и отметили. Вручили медаль, провожая Екатерину Трофимовну на пенсию. Но и на пенсии она не оставила колхоза — позвали, и пришла: подменяла доярок, выручала во всякую неудобицу. Работала на совесть — как всегда. И сына воспитала под стать — все корни от матери и от земли.
Земля в Александрии пересыпана песочком, на такой земле собрать добрый урожай — семь потов сойдет. Вот и вся тайна фамильного упорства Лукашенко. Лучшая школа — семейная, школа детства.
Музейная справка
Екатерина Трофимовна Лукашенко родилась в 1924 г., выросла в многодетной семье (6 детей) без отца, на хуторе. Окончила 4 класса Александрийской школы, с детских лет узнала тяжелый труд. На железной дороге работала с 1944 до 1949 г., трудилась на стройке, на льнозаводе в Орше. В 1957 г. вернулась в Александрию, где работала до 1979 г. дояркой. После ухода на пенсию продолжала работать в колхозе до 1983 г. За многолетний и честный труд награждена грамотами и дипломами, медалью “Ветеран труда” .
В 4 часа вставала Екатерина Трофимовна — и на ферму. А домой — в 7—8 вечера, а то и к полуночи. Хорошо, что ферма была рядом. И медаль, и грамоты оставила Екатерина Трофимовна школьному музею Александ-рийской школы. Тут у семьи Лукашенко небольшой уголок — два альбома с фотографиями да пара портретов на стене. Вот и всё. Снопик яровой пшеницы и пучок льна в коробочках прислонились к стеклу, за которым скромная, но такая тяжелая медаль Екатерины Трофимовны.
Ядвига Егоровна Рыбакова была ее соседкой и долгие годы подругой.
— Труженица матка! — строго глянула бабушка Ядзя на меня. — Я ее еще с войны знаю, когда она путевым обходчиком на чыгунке была. Их хата после войны погорела — так она сама в лес ездила за лесом, и за плугом сама. А как хлопца своего любила — як кошка с селядцом з дитёнкам гэным. Прямо у сердца его держала. И он чувствовал — первый помощник у матери. И по жизни сам себе дорогу пробивал. Спокойный хлопец, самостоятельный, Катерина Трохимовна — трудяжка, и ён в маму .
Она с досадой махнула рукой:
— Ходят пройдисветы — пишу-уть! Абы лаять. Ты напиши, як Саша спас у мяне двенадцать поросят! Помню, дежурила я на свиноферме — заходит с собачкой и ружьем, уже позже, когда в Могилеве учился. “Скажите, вы дежурите?” У меня чагосьти сэрца ёкнуло. “Я!” — “А у вас случайно свинья не потерялась?” Поглядела я — вышла из станка свиноматка супоросная, продралась скрозь незачиненные двери — и на волю. “Пойдемте, она в лозе — покажу”. Кинулась я — а она прямо в траве и распоросилась. 12 поросят — ой, дякуй тебе, охотничек! Было бы мне от заведующей... А он ничего матери и не сказал. Это уж я к ней забежала: “Катя, твой Саша такой праздник зробил! ”
Ядвига Егоровна смотрит на цветы — на кухонном столике перед ней пышный букет пионов:
— Хорошая семья, труженики! Трохимовна и когда была президентская матерь — не считала себя кем-то. Куда посылают — работала. И так всю жизнь — 16 мешков бульбы сама сеяла! Два прицепа навозу сама вилами раскидала — я гляжу, дивуюсь: “Ой, Катя-Катя!” Любила так — чтобы сама. А пьяниц, голодранцев не любила ...
Добрые глаза Рыбаковой глядят вдаль, за горизонт:
— Пришли с войны — как и оттерпели войну такую, терпели и дальше: пахали на себе и сеяли вручную. Всякого хватило — разбитое, спаленное — скорей брались, одолевали беду. И Трохимовна горя тяпнула — отсюда и ее характер. И Саша в нее — всегда за правду. Дед Трохим у него в войну помер, бабушка после войны. Что у него за детство было — сумята, вечно в труде. Книжечки в хусточку ввяжеть — и в школку... Потому он — простой и за народ. Всем солнце одинаково не засветит: одному жарко, а другому холодно. Ты глянь, как ён старается, за всех белорусов, чтобы нам лучше жилось. Ты напиши: при Лукашенке мы не боимся! Не боимся, что пойдут наши дети под той нож !
Уже три года, как Екатерина Трофимовна уехала из Александрии в Минск:
— Как плакала она, уезжая! И бабы мне — забрали, Егоровна, подружку твою! Что ж, там внуки, там детенок, — кивает грустно бабушка Ядзя. — А все-таки жалко, разрыли у нее гнездечко... Все оставила тут. Забрала с собой только собачку и котика, — Ядвига Егоровна тихо улыбается, передает привет подруге. — Низкий поклон тебе, Катя, и поздравления. Скучаю одна. Трохимовна, напиши мне. Знать буду — как ты и что. Хоть записочку напиши. А про себя скажу: перенесла операцию по глазам ...
