А нельзя ли добывать зимнюю сельдь при помощи орудия лова, лишенного этих недостатков? Почему бы, например, не попытаться сконструировать разноглубинный трал. Обычный трал — донный. В схеме — это большой сетной мешок, идущий по грунту на прочном тросе за судном–траулером. Такое орудие добывает рыбу, находящуюся у дна, — камбалу, треску и т. п. Но скопления в толще воды, в частности, огромные косяки сельди, для донного трала недоступны. Поэтому идея ловить рыбу не связанным с дном тралом, находящимся «во взвешенном состоянии», встречала все больших сторонников. Проводилось немало опытов с этой целью и у нас и за рубежом, но добиться хороших результатов долю не удавалось. Наконец в 1956 году научные работники, специалисты по технике лова рыбы, создали трал для лова сельди на разных глубинах, который стал приносить до 20—30 тонн сельди за несколько минут траления! Это огромные уловы. Иногда при подъеме трала не выдерживала и рвалась даже прочнейшая капроновая сеть.
Создание этого орудия лова — большой успех отечественной науки: инженеры сконструировали трал, который идет точно на определенном расстоянии от поверхности и на любом расстоянии от дна, без всякой опоры на грунт, а биологи правильно указали, в каких районах и в какое время года эффективнее применять разноглубинный трал.
Итак, разноглубинный трал для лова сельди создан, и вот уже много лет, вернее зим, его успешно применяют наши рыбаки. Однако оставалось много неясного.
Еще в конце 1956 года на борту траулера «Северное сияние» во время освоения лова сельди разноглубинным тралом в Северной Атлантике перед научной группой, в которую входил и автор, возникало множество вопросов. Почему большие уловы бывают только днем? Почему сельдь не ловится в утренние и вечерние часы?
Особенно нас ставила в тупик такая ситуация: обнаружены два больших косяка сельди недалеко один от другого; кажется, условия промысла одинаковы. Однако результаты траления противоположны — в одном случае траловый мешок полон рыбы, в другом пуст.
Короче говоря, сельдь обладает характером, познать который можно, только взглянув собственными глазами на то, что происходит под водой.
Но как?
И здесь мне, бывшему подводнику Северного флота, снова приходит мысль, которая не была новой: «нужна подводная лодка».
…В океане обитает свыше 150 тысяч различных видов рыб и животных. Его разнообразные жители — моллюски и губки, кораллы и ракообразные, рыбы и млекопитающие — составляют великую массу полезных человеку живых существ. Одной только рыбы на земном шаре добывают многие миллионы тонн. Но океанские просторы еще на огромных площадях представляют настоящую целину и могут дать дополнительно десятки миллионов центнеров пищевых и технических продуктов. Но, чтобы овладеть бесценной кладовой, нужны хорошие знания биологии морских обитателей. Рыба все время движется: там, где ее сегодня несметное количество, завтра может не быть совсем. В зависимости от возраста, времени года, погоды и многих других причин она то собирается в плотные косяки, то распыляется. Рыба скрыта толщей воды. Сложно не только определить ее запасы, но и обнаружить косяки рыбы. Революцию в разведке рыбы произвели гидроакустические приборы, распространившиеся в послевоенные годы. Посылая ультразвуковые колебания, они принимают их отражения от дна и всех предметов, вставших на их пути. На своих экранах и лентах записи эти приборы изображают сплошной линией морское дно, а контурной тенью предметы, заключенные в толще воды между поверхностью и дном. Рыба отражается лишь продолговатым расплывчатым пятнышком, и поэтому трудно определить ее вид, а порой за рыб ошибочно принимают маленьких рачков и другие планктонные организмы.
Итак, необходимость видеть под водой воочию неотложна. И лучшее средство для этого — подводная лодка. Но почему? Ведь в последнее время появилось много новых технических средств для погружения под воду — акваланги, батисферы, гидростаты, батискафы.
Акваланг по–латыни означает «подводные легкие». Это автономный дыхательный аппарат на сжатом воздухе для индивидуального пользования. Пионером его применения для подводных исследований явился француз Жак Кусто. О возможностях акваланга лучше всего рассказывают захватывающие фильмы «Голубой континент» и «В мире безмолвия». Акваланг позволяет человеку свободно плавать под водой. Однако сфера его применения ограничена: нижний предел погружения составляет лишь 50—60 метров, а время пребывания ныряльщика–аквалангиста в воде исчисляется десятками минут… Для наших целей этого недостаточно.
Батисферу и гидростат[3] (они отличаются только формой— шар и цилиндр) можно сравнить с привязным воздушным шаром. Эти аппараты опускают в глубины океана с корабля на тросе. Наблюдатели в них размещаются внутри, за прочной стальной оболочкой, и через иллюминаторы — круглые окна, защищенные толстыми стеклами, — смотрят на подводный мир. Однако успех наблюдений зависит от случайности — попали в поле зрения интересные объекты или нет, ведь перемещаться в горизонтальном направлении ни батисфера, ни гидростат не могут.
Есть еще один глубоководный аппарат — батискаф[4]. Пожалуй, не случайно его конструктором явился швейцарец, профессор Огюст Пикар — один из самых неутомимых исследователей неизвестного в природе нашей планеты. Сначала его влекли заоблачные дали, и в 1932 году он на стратостате достиг рекордной по тому времени высоты — 16 километров. И вот батискаф, на котором его сын Жак вместе с Доном Уолшем в 1960 году спустился на глубину 11 километров. Батискаф можно уподобить свободно парящему аэростату. Представьте себе огромный металлический поплавок, наполненный жидкостью более легкой, чем вода, например бензином. К поплавку подвешена толстостенная стальная кабина для наблюдателей. Чтобы батискаф ушел под воду, его утяжеляют — особые камеры принимают несколько тонн дроби. Освобождение от части или от всего балласта обеспечивает замедление погружения или всплытие.
Однако он еще не совершенен, в частности, не может долго оставаться под водой; главный его недостаток: ограниченная способность перемещаться в горизонтальном направлении. Поэтому для изучения жизни рыб и для обследования больших водных районов он не подходит. Остается подводная лодка.
Подводная лодка — название весьма неточное. Разве можно называть лодкой сложное инженерное сооружение длиной 80—100 метров? Ведь даже крестьянин–самоучка Ефим Никонов, живший в петровские времена, назвал свою первую в России спроектированную модель подводного корабля не как‑нибудь, а «потаенное судно». Судно, а не лодка! Ведь экипаж современной подводной лодки насчитывает не один десяток человек, а механизмов на ней не меньше, чем в цехе большого завода. Так что «лодка» термин условный, и определение «корабль» было бы вернее.
Определение «подводная» тоже не вполне соответствует действительности. Какая же она подводная, если большую часть своего плавания проводит над водой? Время пребывания обычной дизель–электрической подводной лодки под водой определяется не количеством воздуха, пригодного для дыхания, — эта проблема на отечественных лодках давно уже решена, а емкостью ее аккумуляторной батареи, питающей электромоторы подводного хода. Как только батарея разрядится и электрическая энергия иссякнет, лодка вынуждена всплыть и произвести зарядку батареи, используя для этого двигатели надводного хода — дизели. Насыщение разряженной батареи длится обычно 10—12 часов, то есть почти пол суток лодка проводит над водой. И после зарядки погружаются только по необходимости и без нужды стараются не разряжать батарею. Таким образом, определение «подводная» тоже в какой‑то степени условно, лучше подходило бы название «ныряющая».
Итак, — «ныряющий корабль». Но мы не в силах изменить укоренившееся название и будем придерживаться пришедшей из веков устоявшейся терминологии.
Для наших научных целей, по–видимому, важно то, что подводная лодка очень маневренна, обладает передним и задним ходом и месяцами способна находиться в море. Скорости же ее хода и дальности плавания может позавидовать любая рыба. Кроме того, подводная лодка способна ложиться на дно или неподвижно висеть в толще воды на заданном уровне. Сроки работы под водой также удовлетворяют требованиям ученых, да и условия жизни на подводном корабле, конечно, несравнимы с теми, которые возможны в самых совершенных батисфере и батискафе.
Однако боевые лодки непригодны для использования в качестве исследовательских. На них нет иллюминаторов для наблюдения подводного мира и специального научного оборудования. Главное их отрицательное качество — большие размеры, вызванные необходимостью разместить на борту множество механизмов и аппаратов для военных целей. А к рыбе хотел ось бы подкрадываться на маленькому малозаметном подводном корабле. Кроме того, предельная глубина погружения лодки недостаточна для того, чтобы вести наблюдения на всех горизонтах, где встречаются косяки промысловых рыб.
