Вот, как выглядит распределение писем по слоям:
В конце XIX века французский психолог Рибо установил, что фантазия достигает максимума где-то в районе 15 лет, а потом идет на спад. На первый взгляд таблица подтверждает вывод Рибо: наиболее благоприятное соотношение сильных (2-й и 3-й слой) и слабых (1-й слой) ответов — у семиклассников.
Решение задач, конечно, зависит не только от фантазии. На фантазию приходится лишь часть работы, и оценка этой части поневоле субъективна. Но за пять лет через «Пионерскую правду» прошло около 100 задач и упражнений. Я просмотрел десятки тысяч писем, и у меня сложилось впечатление, что «пик фантазии» в наше время сместился к 11–12 годам. Это впечатление укрепляется при анализе ответов на задачи, решение которых требует почти чистой фантазии. Например: «Художник задумал нарисовать время. Подскажите, как это сделать?» Или: «Придумайте фантастическое природное явление». При публикации таких задач в «Пионерской правде» резко уменьшилось число писем от старшеклассников; в основном отвечали учащиеся 5-6-х классов. «Пик фантазии» отчетливо смещался к 5-му классу, а в некоторых случаях — даже к 4-му. Фантазия современного ребенка быстрее достигает максимума и быстрее идет на спад. Да и сам «пик фантазии», по-видимому, становится ниже. Стресс точных знаний, испытываемый школьником, приглушает фантазию. В письмах нередко чувствуется нежелание «фантазировать». Задача о «мухах» была дана с пояснением, что ситуация взята из фантастического рассказа, но многие письма первого слоя начинались с упрека: так не может быть, в плотной атмосфере «мухи» не смогут развивать сверхзвуковую скорость. Сказку убивали обстоятельно, со ссылками на физику и примерами из авиации и космонавтики. А потом следовало беглое указание, как уничтожить «мух».
Без точных представлений о природе фантазии рискованно делать категорические выводы. Единственное, что можно констатировать без колебаний: противодействует спаду фантазии только обильное чтение научной фантастики. В ответах на задачу о «мухах» много ссылок на рассказ Р. Брэдбери «И грянул гром», упоминаются рассказы «Спасти декабра!» С. Гансовского и «Срубить дерево» Р. Янга. В таких письмах не только хорошие ответы. Радует, а порой просто поражает, готовность принять «игру» и умение войти в нее. В одном из писем такая деталь. Место высадки оградили силовым полем. «Мухи» разбивались о «стенки» этого ограждения. И вот «стенки» быстро почернели, не стало видно солнца… Может быть, чуть-чуть наивно, но, право же, иным писателям-фантастам не мешало бы с такой же ясностью представлять то, о чем они пишут.
Представьте себе встречу двух футбольных команд, состоящих из спортсменов-невидимок. По полю «сам по себе» носится мяч — перемещается по замысловатой траектории, резко меняя направление движения. Иногда мяч взмывает высоко вверх, иногда замирает на месте, и невозможно сказать, что будет с ним в следующий миг. Представьте далее, что все это видит человек, ничего не знающий о футболе. Интересно было бы послушать его предположения и догадки, не правда ли?.. Суждения о фантазии во многом похожи на высказывания по поводу мяча, который бегает «сам по себе». Поэтому мы оставим на некоторое время фантазию и посмотрим, как вообще работает мышление при решении творческих задач.
Предположим, задача связана с необходимостью увеличить скорость корабля. Получив задачу, человек представляет себе то, что есть, — обычный корабль. Вспыхивает мысленный экран, и на нем возникает изображение корабля. Потом в этом изображении что-то меняется: корабль удлиняется и укорачивается, появляются и исчезают подводные крылья, корпус сдваивается — корабль становится катамараном… У слабого изобретателя этот фильм бывает коротким и не очень оригинальным. Повторяются одни и те же кадры, лента часто рвется, сеанс быстро кончается. У сильного изобретателя мысленное кино идет круглосуточно, день за днем; сначала проходят тривиальные кадры, а потом все чаще и чаще начинают появляться изображения необычные, дикие. Вот на экране корабль… в тигровой шкуре. Странное зрелище, не правда ли? Но мех (разумеется, искусственный) уменьшает сопротивление движению: меньше возникает вихрей, можно повысить скорость. Недавно такое изобретение и в самом деле было зарегистрировано. (Кстати, у этой идеи богатые художественные возможности. Представьте себе порт с такими кораблями. Подтянутые лайнеры в искусственных гепардовых мехах, тяжелый танкер в медвежьей шкуре, стройные яхты в горностаевых шубках… Казалось бы, идея чисто техническая. Но как легко она превращается в краску на палитре художника! Машины, обтянутые мехом, приобретают живые черты. Всего лишь деталь будущего мира, но как не хватает фантастике таких деталей…)
Ну а если задачу решает не просто сильный изобретатель, а человек исключительно талантливый, даже гениальный? Как работает его мысленное кино в тот звездный час, когда рождается великая идея?
Мир устроен системно. В системах целое зависит от частей, а части зависят от целого. Автомобиль, дома, заводы, электрическое освещение — это системы. И человеческий организм — система. Книги, деревья, звезды — тоже системы. Две важнейшие особенности систем: системы развиваются — это раз, системы образуют иерархию — это два. Мышление должно отражать эту фундаментальную особенность мира. Хорошо мыслить — значит прежде всего хорошо представлять системную картину мира. Поэтому над обычным экраном, на котором идет мысленный фильм о системе (в нашем примере системой является корабль), должен быть экран для фильма о надсистеме (флот). А под обычным экраном — еще один экран для фильма о подсистемах (части корабля). Более того, на каждом этаже должны быть три экрана — для прошлого, настоящего и будущего, — чтобы все видеть в развитии. Это как минимум. Гений просматривает задачу на несколько этажей вверх от системы и на несколько этажей вниз. Видит не только прошлое, но и далекое прошлое. Не только будущее, но и далекое будущее. Сложный кинозал, не так ли?..
Но еще сложнее фильмы, которые идут в этом зале. Меняются размеры объекта, меняются темпы действия. Одновременно с фильмом идет антифильм: видна, например, не только система, но и антисистема. Корабль и антикорабль. Корабль плавает, это его главное свойство. Антикорабль тонет. А почему он тонет? Перегружен? Чем? Чем надо перегрузить корабль, чтобы он умел развивать большую скорость? Двигателями. И вот возникает новая идея: давайте построим корабль, до предела заполненный двигателями. Такой корабль не будет держаться на воде… пока он неподвижен. Что ж, неподвижный самолет тоже не держится в воздухе. Обычные корабли подобны тихоходным, громоздким дирижаблям. Корпус корабля всегда рассчитывают так, чтобы он держался на плаву. И расплачиваются за это колоссальным сопротивлением громоздкого корпуса. Даже поднятый над водой корабль испытывает огромное сопротивление воздуха. Антикораблю, способному держаться на воде только в движении, не нужен большой корпус.
Впрочем, антикорабль — это только так, для примера. Важно другое: структура гениального мышления. Много экранов, фильм и антифильм. И другие трюки. Скажем, постоянное изменение размеров объекта на каждом экране. Как выглядит корабль, если его размеры превышают размеры океана? Как выглядит корабль, если он меньше молекулы?..
Теперь, когда хотя бы в первом приближении вырисовывается кинотеатр гениального мышления, можно вернуться к вопросу о фантазии. Какую роль она играет во всем этом?
Во-первых, фантазия разворачивает экраны, помогает перейти от одного экрана к системе многих экранов. Во-вторых, фантазия осуществляет все кинотрюки (сочетание фильма и антифильма, изменение размеров изображения, смена темпов действия и т. д.). В-третьих, фантазия улавливает в этом сложном кинодействии необычное, даже если оно лишь промелькнуло на одном из экранов. Фантазия помогает вцепиться в Необычное, не поддаваться страху (а Необычное всегда страшит), не отбросить Необычное из-за того, что оно необычно…
Этому можно учить. Хотя и очень нелегко. Современную теорию решения изобретательских задач осваивают, в общем, все инженеры. Это точная наука как физика или химия. Законы, правила, формулы, таблицы… А вот курс РТВ (развитие творческого воображения), входящий в учебные программы многих школ и институтов технического творчества, идет тяжело. Воображение надо развивать еще в раннем детстве, инженеры — даже молодые — уже староваты для таких занятий. И все-таки игра стоит свеч: занятия трудны, но в конце концов курс РТВ делает мышление ярче, талантливее.
На таких занятиях я часто задавал вопрос: «В чем смысл жизни?» Разумеется, я не ожидал исчерпывающего ответа по существу. Меня интересовал подход к решению задачи: сколько экранов зажглось и что на них показывают. До обучения и на начальных этапах обучения вопрос оказался непосильно тяжелым. Воспринимали вопрос узко: в чем смысл жизни человека? Загорался один экран, и начинался вялый перебор вариантов. Часто пытались отделываться шутками типичный для второй половины XX века прием ухода от серьезных размышлений.
