Вторая атака миноносцев, поддержанных крейсерами Дева, также оказалась далека от успеха из-за снежной метели. Результат на этот раз был вообще нулевым. Стало ясно, что русские решили сохранить свои корабли под прикрытием фортов. Время начинало работать на них.
Того несколько дней совещался со своим начальником штаба Симамурой. Симамура предложил план: затопить на выходе из порта Порт-Артура, даже только на внешнем рейде, несколько торговых судов, груженных камнями, цементом и другими негорючими материалами.
Если бы операция удалась, Желтое море оказалось бы свободным. Транспорты с войсками могли спокойно передвигаться, не требуя сопровождения военных кораблей. А в это время флот мог заняться чем-нибудь другим. Чем? Это секрет Того. Во всяком случае, приказ был доведен до заинтересованных лиц 15 февраля: «Проведение операции назначено на 3 ч 30 мин. в 4-й день после выхода эскадры в море. Все вражеские корабли, которые попытаются помешать этому, должны быть уничтожены. К каждому торговому судну, назначенному для затопления, прикрепляется миноносец, чтобы снять экипаж». Все считали, что экипажи судов обречены и почти не имеют шансов выйти живыми из этой переделки. Поэтому требовались добровольцы.
На эскадре вызвалось в двадцать раз больше желающих, чем было нужно. Были отобраны 77 человек. Того пригласил офицеров на обед и произнес торжественный тост. 22 февраля в 16 часов началась операция.
Солнце садилось. В спокойной воде пять тяжело груженных пароходов медленно разворачивались и выходили в море. Играла музыка корабельных оркестров, экипажи военных кораблей выстроились на палубах, и над бухтой разносилось «ура».
24 февраля Того выслушал рапорт Дева, который наблюдал за ходом операции. Только двум судам удалось затонуть около входа в порт, два других были выброшены на скалы, пятое вернулось невредимым. Попытка закупорить порт провалилась. Через некоторое время стало известно, что экипажи транспортов выполняли свое задание героически под бешеным огнем русских пушек и пулеметов, в ослепляющих лучах прожекторов. Миноносцы бросались в атаку, пытаясь отвлечь внимание русских на себя. Из 77 добровольцев погибли 10. Но военный результат операции мог быть выражен только цифрой ноль.
Лучшим доказательством тому стало сообщение Дева, что он видит три вражеских корабля: два легких крейсера, «Аскольд» и «Новик», и броненосный крейсер «Баян», которым, по-видимому, ничто не помешало выйти в море. Дева, предупредив Того по радио, поспешил к ним навстречу, Того, в свою очередь, направился туда же. Слишком поздно. Русские снова укрылись под защитой фортов.
На максимальной дальности своих орудий — 18 000 метров — японские броненосцы и броненосные крейсера открыли ураганный огонь через Золотую гору по порту, кораблям и городу. Двадцать пять минут не смолкали пушки Того. Но русский флот так и не вышел из Порт-Артура.
Незадолго до конца февраля Того получил от шпионов другую интересную информацию: «В военных флотских кругах Порт-Артура много говорят о скором прибытии адмирала Макарова. На его приезд возлагаются большие надежды».
Макаров для Того был примером.
Оба адмирала были примерно одного возраста, но русский начинал свою морскую карьеру уже взрослым человеком. В Русско-турецкую войну он отличился, проникнув ночью в Батумский порт и потопив торпедами множество турецких кораблей. Макаров придумал кессоны, позволявшие ремонтировать подводные части судов, не заводя их в док, и пластыри для заделывания пробоин в бою. Ему принадлежит идея ледокола. Его перу принадлежали работы по океанографии, морскому делу, артиллерии, кораблестроению, тактике.
С самого начала войны, когда завязалась борьба за Порт-Артур, Тихоокеанской эскадрой командовал неспособный Старк, а Макаров оставался в Кронштадте. Наконец русские власти это поняли, и теперь Макаров направлялся в Порт-Артур.
Новость была официально подтверждена и русскими властями в Порт-Артуре, которые не могли скрыть своей радости. Корреспонденты западных агентств начали склонять в своих сообщениях имена Макарова и Того. В английских и американских газетах появились заголовки вроде следующей: «Сенсационная дуэль: белый адмирал против желтого!»
Того молчал. Он отправил Камимуру с несколькими броненосными крейсерами к Владивостоку, чтобы противодействовать русским крейсерам, которые начали совершать рейды в Корейский пролив. Он также начал патрулировать крейсерами самую узкую часть морского театра военных действий, расположенную между островами Джеймса Холла и оконечностью полуострова Шаньдун.
Макаров прибыл в Порт-Артур 8 марта. Западные корреспонденты отправляли в редакции своих газет репортажи, напоминавшие спортивные комментарии. Кто из противников нанесет первый удар? Ждать ответа долго не пришлось. 9 марта Того предпринял четвертую атаку на Порт-Артур.
Как обычно, первыми начали миноносцы. Но на этот раз они встретились с противником, не успев даже приблизиться к порту: адмирал Макаров выслал в море патруль из своих миноносцев. Началась жаркая схватка на дистанции 200 — 300 метров , корабли дрались почти борт к борту. Бой не принес решающего результата ни одной из сторон. Русская эскадра в море так и не вышла.
На следующий день, 10 марта, произошло еще одно столкновение, с другим исходом. Русский миноносец «Стерегущий» был застигнут в море и атакован 3-й японской миноносной флотилией. Он сражался до конца, пока его машины не были разбиты, а экипаж не погиб. Японцы взяли полуразрушенный кораблик на буксир и хотели захватить его в качестве военного трофея. Но два оставшихся в живых русских моряка закрылись в машинном отделении. Увидев, что их корабль попал в плен, они открыли кингстоны, жертвуя своей жизнью. Миноносец затонул.
Развернувшуюся в море драму видели из Порт-Артура. Чтобы спасти «Стерегущий» или отомстить за него, в море вышел сначала крейсер «Новик», а чуть погодя и «Аскольд». Андреевский крест с голубой лентой, флаг Макарова, развевался на мачте «Новика». Макаров перешел на корабль, который был первым готов выйти в море.
Но боя не вышло. «Новик» и «Аскольд», преследуя японские миноносцы, вошли в зону огня основных сил эскадры Того. Чтобы не жертвовать напрасно двумя крейсерами, надо было разворачиваться и уходить обратно. Макаров так и поступил.
Однако его выход произвел впечатление, и не только на русскую эскадру. Японцы находили, что он вел себя по-самурайски.
Едва Макаров под возгласы «ура» и аплодисменты вошел в порт, как шум приветствий заглушили разрывы японских снарядов. Японские корабли стреляли через полуостров Ляотешань. Было время отлива. Русские корабли, запертые, как в садке, не могли выйти в море. Батареи фортов из-за большой дистанции или закрытые горами не могли отвечать на огонь.
Того и об этом подумал, он предусмотрел эти обстоятельства. Каждый день он организовывал и улучшал этот способ ведения боевых действий, к которым он был, в некотором смысле, вынужден прибегнуть. Ему надо было проводить перегруппировки эскадр, отслеживать повреждения на кораблях, отправлять аварийные корабли в ремонт на заводы, следить за наличием боеприпасов и других видов довольствия, в общем, вести всю интендантскую работу, одновременно поддерживая высокий моральный и боевой дух и экономя силы. Императорскому флоту не нужен был Макаров, который бы возвращал ему активность и уверенность. Ему нужен был человек, который должен был его держать в готовности все двадцать четыре часа в сутки и в момент, когда Макаров попытается — а что он попытается, было очевидно! — вырваться из Порт-Артура, смог принять правильное решение. Того как раз и был именно таким человеком.
На суше продолжалась зимняя кампания. Нельзя сказать, что русские были плохими солдатами. Обороняясь, они показывали себя с самой лучшей стороны. Но если русские войска в окопах смогли отбить все прямые атаки противника, то они оказались очень маломаневренными и вынуждены были отступать всякий раз, как японцы выполняли обходные маневры. Эта неспособность вести маневренную войну была следствием в основном чрезмерной привязанности русского штаба к железной дороге. И не стратегия здесь причиной, а соображения комфорта. В начале войны адмирал Алексеев, русский наместник царя на Дальнем Востоке и главнокомандующий морскими и сухопутными силами, имел в своем распоряжении специальный поезд, в котором были и вагон-салон, и вагон-ресторан, и спальный вагон. Кроме того, в его штабе была целая толпа штабных офицеров. Когда этот «спецпоезд» перемещался, перед ним шел еще один: губернатор опасался мин, нападений и диверсий. Адмирал Алексеев к тому же ненавидел путешествовать по ночам, а вставал он очень поздно, поэтому всю ночь и большую часть утра его поезд стоял на какой-нибудь станции или на вокзале. Он также не любил, когда его сон тревожили свистки и пыхтенье паровозов. И, как только он ложился спать, в округе прекращалось всякое движение поездов.
