Борис Акунин - Дети луны(Смерть на брудершафт. Фильма четвёртая)

Романов поднял руку, как на занятии:

- Можно? Два вопроса. Не покажется ли Шаховой подозрительным смена прислуги?

- Не уверен, что она это заметит, - горько ответил подполковник. - Иногда мне кажется, что она вообще на нас, домашних, не смотрит. К тому же я часто меняю горничных. Они долго не выдерживают… атмосферы, - не сразу подобрал он слово.

- Тогда, с вашего позволения, второй вопрос. Почему Шахова вчера оставила пластину дома? Если она встречалась с резидентом, то должна была захватить добычу с собой.

Генерал покивал:

- Правильный вопрос, Романов. Мы это обсуждали и нашли объяснение. Разведка часто использует в агентурных целях наркоманов, но этот элемент крайне ненадёжен. Обыкновенно их держат на положении экстернов.

- Простите, кого? - вздрогнул Шахов.

- Не ординарных агентов, состоящих на постоянном жалованье, а экстернов, которых используют от случая к случаю. Причём чаще всего втёмную. Платят сдельно: есть добыча - есть оплата. Иначе у наркомана нет стимула проявлять активность. Размер гонорара каждый раз определяется особо, в зависимости от ценности улова. Вчера Шахова встречалась со своим заказчиком, чтобы описать трофей и сторговаться о вознаграждении. Передача же, судя по всему, произойдёт сегодня.

- Тогда уж и третий вопрос, ваше превосходительство…

- За каким чёртом нам понадобился прапорщик Романов? - не дал ему договорить генерал, рассмеявшись. - Это князя благодарите. Его идея.

Козловский снова подмигнул, словно давая понять, что его и в самом деле не грех отблагодарить.

- Понимаешь, Лёша, за девицей следят дома и на улице. Но этого мало. Нужно проникнуть в её компанию, выявить все связи. По счастью, она мало где бывает. Ходит в одно и то же место. В клуб-кабаре “Дети Луны”. Там собирается особая публика, затесаться в которую не так-то просто. Обычному агенту задача не по плечу.

- Что за публика? - настороженно спросил Романов. От Лавра Козловского можно было ожидать каких угодно сюрпризов.

Опасения немедленно подтвердились.

- Отчаянные декаденты вроде тебя. Любители выть на Луну, стреляться, вешаться и всё такое.

- Господин ротмистр! - Романов вспылил, даже приподнялся со стула. - Сколько можно?!. Простите, ваше превосходительство.

И сел обратно, под хихиканье князя и пофыркиванье генерала. Лишь Шахов не присоединился к веселью.

- Ваше превосходительство, - тихо, но с нажимом сказал он. - Позволю себе напомнить: вы обещали обеспечить Алине надёжную защиту.

Жуковский посерьёзнел.

- Прапорщик, тут ещё вот что. Если немцы узнают, что Алина Шахова раскрыта… Ну, вы понимаете. Возможно, захотят обрубить концы. Во всяком случае, это было бы логично. Ваша задача не только обнаружить контакт, но и обеспечить безопасность девушки.

Подполковник поднялся, подошёл к Алексею и заглянул ему в лицо. В глазах Шахова (теперь Романов отчётливо это разглядел) горело безумие.

- Молодой человек, я умоляю вас! Алиночка государственная преступница, но… это моя девочка! Сберегите её! Она несчастна, она больна! Если с ней что-нибудь…

И не договорил, отвернулся. Подполковника бил кашель.

Пасмурный августовский вечер. Белесые тени за окном пустой квартиры в конце Большого проспекта на Васильевском острове. Из обстановки только стул да несколько ящиков. В углу большой ворох разноцветной одежды, будто украденной из театральной гримерки: балахоны, широченные блузы, широкополые шляпы, шутовские колпаки, маскарадные личины. Струйка голубого дыма из переполненной пепельницы.

- …Без тебя знаю, что эгофутуристы и декаденты не одно и то же, - огрызнулся князь, взбивая Алексею короткие волосы проволочной щёткой. - Не нужно считать меня солдафоном. Но шушера, которая собирается в этом кабаре, вроде как сама по себе. Не вполне декаденты и враждуют с футуристами. Они называют себя “эпатисты”. Только не спрашивай меня, что это такое и в чём суть. Эпатировать буржуазную публику, наверно, хотят. Кабак действительно оригинальный. Сам увидишь. Разодеты все - парад мертвецов, бунт в сумасшедшем доме.

- Поэтому ты и нарядил меня пугалом?

Из кучи тряпья ротмистр, собственноручно готовивший Романова к внедрению, выбрал хламиду ядовитого жёлтого цвета, штаны в красно-зелёную полоску и мушкетёрскую шляпу с облезлым пером. Оставалось лишь удивляться, откуда в реквизитной Жандармского корпуса взялась подобная дрянь.

- Боюсь, недостаточно. - Козловский смотрел на дело своих рук с сомнением. - Знаешь, что такое дресс-код и фейс-контроль?

- Это когда в дорогом ресторане или клубе встречают по одёжке. Кто неприлично выглядит - от ворот поворот.

- Вот-вот. Только у “Детей Луны” всё шиворот-навыворот… Нет, чего-то не хватает… Саранцев! - крикнул ротмистр в сторону кухни, где сидели филёры. - Сколько у нас времени? Где объект? Донесения были?

Из коридора выглянул старший филёрской группы Саранцев, самый опытный из сотрудников Козловского.

- Только что Зайкин звонил, ваше благородие. С Николаевской набережной. Там близко 4-е почтовое телеграфное отделение, так он догадался с платного телефона позвонить. Говорит, девица сидит, на воду смотрит. Сорок минут уже.

- Никто к ней не подходил?

- Пока нет.

Романов с отвращением потрогал торчащие дыбом волосы.

- Может, зря ты меня уродуешь? Скорее всего у Шаховой встреча с резидентом там, на набережной, и назначена.

- Хорошо бы, конечно. Там его ребята и взяли бы. Только вряд ли. - Козловский вздохнул. - Это у девчонки привычка такая. Вчера тоже, прежде чем в клуб прийти, битый час сидела, на реку смотрела. Да и не дураки немцы устраивать рандеву на открытом месте. Встреча будет в кабаре, это точно… Что бы на тебя ещё такое нацепить?

Он прохромал к реквизиту, стал раскладывать одежду на полу, больше было негде.

Квартиру для проведения операции сняли сегодня и никак не оборудовали, только телефон протянули. Ни мебели, ни черта - хоть в кегли на полу играй. Зато из окна видно клуб “Дети Луны”, унылое здание складского типа. На красном кирпиче фасада большими буквами по-русски и по-немецки начертано:

“Т-во БЕКЕРЪ _ С.-Петербурга - Берлинъ Рояли, пианино, пианолы”

Алёша уже знал, что раньше, до немецких погромов, там действительно находился склад музыкальных инструментов. В столице многие заведения, раньше принадлежавшие германским и австрийским фирмам, теперь сдаются за бесценок.

- Арендный договор заключён полгода назад, на имя владельца кабаре. Про него я тебе ещё не рассказывал…

Времени на подготовку к операции было мало, поэтому экипировку приходилось совмещать с инструктажем и введением в курс дела.

- Это субъект из породы людей, кому сейчас раздолье. Сам знаешь, сколько на Руси-матушке развелось любителей половить стерлядку в мутной воде. Откуда их столько повылазило! Владелец этого вертепа в мирной жизни был антрепренёром и импресарио всяких-разных затей лёгкого жанра. Оперетки, буффонадки, антрепризки и прочее подобное. Подвизался всё больше в глубинке, где публика попроще. Теперь же заделался иностранцем. Уругвайско-подданный. Или парагвайско? Я читал сводку, да запамятовал. В общем, что-то знойное, южноамериканское.

- Правда? - заинтересовался Романов, никогда не видавший живых уругвайцев и тем более парагвайцев. - У них там какой язык - испанский?

- Наверно. Но этот господин вряд ли знает по-испански хоть слово. Он такой же парагваец, как мы с тобой. За месяц, прошедший между выстрелом в Сараеве и объявлением всеобщей мобилизации, кое-кто из жителей Российской империи сообразил поменять подданство. Консулы некоторых нейтральных стран сделали на этом неплохую коммерцию.

- Этот тип стал южноамериканцем, чтобы не идти в армию?

- Разумеется. Одни в окопах гибнут, другие жиреют. Как солдаты говорят: кому война, а кому мать родна.

- А как его зовут?

- Смотря где. Чёрт! - Козловский решил украсить наряд “эпатиста”, стал пришивать к рукаву золотую бумажную звезду, но с иголкой управлялся неважно и уколол себе палец. - …В “Детях Луны” его зовут Каином. Там почти у всех какие-нибудь дурацкие прозвища, одно инфернальней другого. Одевается господин Каин соответственно: чёрный фрак с красной подкладкой, чёрная полумаска. Но “Дети Луны” не единственное его предприятие. У него есть кабаре “Ше-суа” - совсем в другом роде: безо всякой дека-дентщины, развесёлое, для неизысканной, но денежной публики. Там он обычно носит розовый смокинг с искрой и зовётся “дон Хулио”. А ещё прохиндею принадлежит ресторан- то есть, пардон, трапезная “Русь святая”. Это заведение для патриотической публики, близ Таврического дворца. Туда ходят депутаты из крайне правых, много офицеров, военных чиновников. В “Руси святой” владельца называют “Ульян Фомич” (между прочим, это его настоящее имя-отчество), и носит он френч военного покроя.