Усадьба господ Некрасовых находилась на берегу Волги и на столбовом почтовом тракте между Ярославлем и Костромой. По этой дороге, ведущей в Пермский и Вятский края, часто гнали людей на каторгу. «…все, что по ней шло и ехало, было ведомо, начиная с почтовых троек и заканчивая арестантами, закованными в цепи, в сопровождении конвойных, было постоянной пищей нашего детского любопытства», — вспоминал поэт. Впечатления детства иногда основа для формирования характера. Авдотье не хватало в детстве порядка и внимания, Николаю — достатка, который впрямую зависел от достатка крепостных его отца. Они всеми силами потом старались это компенсировать.
И вот они опять, знакомые места,
Где жизнь отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства…
Так поэт описывал свою малую родину, «где научился я терпеть и ненавидеть».
…
Помещик Алексей Некрасов старался выжать все, что можно, из своих крестьян, но не мог обеспечить подобающего благосостояния семьи. Расточительный, если дело касалось охоты и псарни, он был необыкновенно скаредным, даже алчным во всех других вопросах. Всю жизнь он вел судебные тяжбы, обнаруживая удивительную ловкость и настойчивость в стремлении отсудить хотя бы незначительную денежную сумму. А. С. Некрасов был настоящим скопищем грехов. Домашний тиран, распутник, пьяница, сутяга и т. д. Кое-что великий сын у отца унаследовал — упорство и хватку во всем, что касается денег, и способность легко тратиться на все, что связано с охотой. Страсть поэта к картам была благоприобретенной.
Полной противоположностью мужу была Елена Андреевна. «Русокудрая, голубоокая, с тихой грустью на бледных устах», она оказалась из печально известной русской породы терпеливых и молчаливых. Она всегда вступалась за детей, оберегая их от несправедливых наказаний отца. Нередко он поднимал руку и на жену.
Николай пронес любовь к матери через всю свою жизнь. Ей он посвятил немало стихотворных строк и воспоминаний. «Во мне спасла живую душу ты!»
Елена Андреевна получила неплохое по тем временам образование в женском пансионе в Виннице, где изучала языки, музыку и литературу, прекрасно играла на рояле и пела. Великому поэту Некрасову так и не удалось получить высшего образования. Своим немалым познаниям, без каких литератору абсолютно невозможно, он был обязан в первую очередь матери. Один из приятелей поэта писал: «Он вспоминал о матери с такой любовью, с такой трогательной нежностью, он приписывал ей такое громадное влияние на всю свою жизнь и рисовал ее образ в таком поэтическом ореоле, что для меня вполне стала понятна восторженность, с какой он вспоминал о матери в прежних своих стихотворениях…»
В 1832 году одиннадцатилетний Николай вместе с братом Андреем были определены для обучения в ярославскую гимназию. Первое время Николай учился хорошо, но потом что-то случилось. Некрасов иногда не посещал гимназию несколько месяцев подряд. Латынь и математика вызывали в нем отвращение. Зато он много читал, впитывал в себя, как губка, учился не у преподавателей, а у Пушкина, Байрона, Жуковского. В журнале «Телескоп» он читал статьи Белинского и Герцена. Учеником он оказался талантливым и уже в гимназии начал писать стихи.
В пятнадцать лет Некрасов расстался с гимназией не аттестованным по многим предметам. Это не мешало в то время поступлению в университет, а только увеличивало количество экзаменов. Однако отец был категорически против университета и настаивал на военном училище, записи в гвардию или армию. Николай потратил целый год, скучая в Грешневе и уговаривая отца. Ничего не получилось. Пришлось пойти на обман.
20 июля 1838 года юный Некрасов отправился в Петербург. В кармане его лежали тетрадка стихов, сто пятьдесят рублей ассигнациями и свидетельство об окончании ярославской гимназии. Но он и не думал о военном будущем. Некрасов начал готовиться к экзаменам в университет, которые решил сдавать на следующий год, о чем и написал отцу, рискуя остаться без малейшей материальной поддержки. Так оно и случилось.
Сначала он поселился в грязной гостинице, где брали за сутки по два рубля, потом и это стало ему не по карману, и пришлось снять комнатушку в районе Малой Охты. Нужду заставляли забывать только надежды на литературный успех. В октябрьском номере «Сына отечества» появилось стихотворение Некрасова «Мысль», где в примечании было указано, что это «первый опыт шестнадцатилетнего поэта». В ноябре в журнале выходят еще два стихотворения, потом еще. На молодого поэта обратила внимание критика. «Не первоклассное, но весьма замечательное дарование нашли мы в г. Некрасове, молодом поэте, только в нынешнем году выступившем на литературную арену».
К сожалению, первая слава не принесла денег. За стихи в «Сыне отечества» платили сущие гроши или не платили вовсе. Жить становилось все труднее.
В 1839 году Николай сдает экзамены в университет на факультет восточных языков. Но, несмотря на все старания, он получает лишь одну приличную отметку по российской словесности — тройку, по другим предметам сплошные единицы.
На следующий год он вновь пытается поступить уже на юридический факультет. И снова провал, хотя оценки получились более высокими. По российской словесности — 5, но по другим предметам его знания были явно недостаточны. А экзаменоваться пришлось по 14 дисциплинам! Вспомни, читатель, отношение к занятиям в гимназии.
Пришлось Некрасову забросить свои мечты о получении университетского образования. И заняться борьбой за выживание. Упрямый характер требовал не сдаваться и выбиваться в люди именно в Петербурге. Тот же характер, высокое самомнение подсказывали, что в люди его выведет литература.
Поначалу это была литература отнюдь не художественная. По утрам поэт отправлялся на Сенную площадь, где были торговые ряды, и там за пятачок или кусок хлеба составлял неграмотным крестьянам письма и прошения. Случалось за гроши переписывать бумаги, давать уроки, составлять афиши, объявления.
…
Особенно тяжело было зимой. Молодой человек, живший впроголодь, насквозь продрогший в легком пальто, в дырявых сапогах и соломенной шляпе был знаком всем конторам Невского и Владимирского, куда обращался в поисках работы. И так продолжалось до 1843 года, пока беднягу-поэта не «подобрала и обогрела» чета Панаевых.
Актриса Аделаида Шуберт вспоминала: «Особенно жалким казался Некрасов в холодное время. Очень бледен, одет плохо, все как-то дрожал и пожимался. Руки у него были голые, красные, белья не было видно, но шею обертывал он красным вязаным шарфом, очень изорванным».
Тогда же у него началось психическое заболевание, мучившее его всю жизнь. В периоды жестокой хандры он часами лежал в своей комнатушке, страдая от голода, и бывал порой готов идти просить подаяния. Потом наступала бешеная работоспособность, и он снова боролся с суровой действительностью. И продолжал писать стихи, набираясь поэтического опыта. В молодости сил хватало, и периоды хандры случались гораздо реже периодов активности.
Иногда ему улыбалась удача. На некоторое время за сто рублей ассигнациями в месяц он устроился готовить мальчиков в пансионе к поступлению в инженерное училище. Полученных небольших денег хватило, чтобы за свой счет издать первый поэтический лирический сборник «Мечты и звуки». Все обернулось провалом. Некрасов вспоминал: «Прихожу в магазин через неделю — ни одного экземпляра не продано, через другую — то же, через месяц — то же. В огорчении отобрал все экземпляры и большую часть уничтожил. Отказался писать лирические и вообще нежные произведения в стихах».
Николай Алексеевич также пробует свои силы в прозе, а потом и в драме. В общем, берется за все, поражая знакомых продуктивностью и трудолюбием. Но сиюминутный успех не обольщал Некрасова. Он предчувствовал настоящий. И то, что его обессмертит, он напишет только в зрелом возрасте. А пока ему удалось увидеть один из своих многочисленных псевдонимов Н. А. Перепельский на афише Александринского театра. 24 апреля 1841 года там состоялась премьера некрасовского водевиля «Шила в мешке не утаишь — девушки под замком не удержишь». Может быть, эту афишу видела и Авдотья, но тогда она с Некрасовым еще не была знакома.
Некрасов несерьезно относился к своим поделкам такого рода: «В водевилях мужья не обижаются за поругание своих прав, а если и делают это, так для шутки; жены никогда не узнают своих мужей…» Только замечу, что Некрасову в будущем замечательно удастся превратить жизнь своего друга и благодетеля Ивана Панаева в настоящий водевиль.
Все началось по делу. И поначалу самой деловитой фигурой показался тот, кто этим качеством потом не отличался. В 1839 году в доме Брянских появляется Иван Иванович Панаев, двадцатисемилетний литератор, журналист, переводчик, человек, вообще вникавший во все, причастный ко всему, оставивший след везде, но незначительный. Такова уж была его судьба.
