С другой стороны, это импровизационный театр, мейерхольдовский. У нас нет сценария. Есть некие правила игры. И извольте: вышли две команды играть. Может получиться скучнейший матч. А может - произведение искусства. Это зависит от мастерства участников.
Александр Проханов. Там есть хор, как в античном театре. Хор, который ты постоянно приводишь в состояние неврастении перед началом действа. Есть и гигантский хор свыше, который занимается математическими манипуляциями
А как ты этот театр готовишь?
Владимир Соловьёв . У меня уникальная команда. Вместе с Гаечкой (шеф-редактор Гаяне Амбарцумян) мы работаем с моего первого дня прихода на телевидение практически. Я не выношу терять людей, и когда меня выгнали, я был год без работы, моя команда не дрогнула, она меня ждала.
И Гаяне - моя телевизионная мама, часть меня, профессионал и фантастический человек. Потрясающей культуры, мужества, преданности - безупречный человек, алмаз. Гаяне - мозг нашей программы. Думает, ищет, отслушивает феноменальное количество людей, которые появляются на общественном поле. Нам же надо вытащить новые персонажи, раскрутить их. Если вытащить никому не известный персонаж, люди не будут смотреть. Телевидение - жестокий жанр. Оно заинтересовано не в новых лицах, а в несильно надоевших лицах. Поэтому надо людей регулярно подраскручивать.
Александр Проханов. Включение новых мучительно происходит? Сепарация идёт, насколько понимаю, и по качеству персонажей, и по неким спискам
Владимир Соловьёв. Очень мучительно идёт включение новых. Но списков нет, ведь нет публичной политики. Политика перешла в ту стадию, когда нет необходимости быть оратором: обращаться к толпе! Завоёвывать её! Не надо чувствовать себя трибуном. Политика стала технологична. А когда выходит технолог - это же невыносимо скучно! Хочется живой эмоции. Приходится искать в тех слоях, где эта эмоция может быть. Отсматриваем и региональные парламенты, общественные организации. Так появляются Милоновы. Кому-то нравится, кому-то нет. Но есть яркость, идея.
Александр Проханов.. Ты отрицаешь присутствие в твоих передачах технологий?
Владимир Соловьёв. Технологии есть всегда. Без технологии нет профессии. Технологии разных уровней: политтехнологические, психологические, технологии массового зомбирования. Есть технологии, как их называют - нейролингвистического программирования. Их миллион. Ведь мы работаем со словом, а слово правит миром. Аудиоволны, колебания, вибрации де-факто управляют миром.
Почему, например, Хакамада почти всегда проигрывает? Почему так по-разному относятся к Яровой? Не за их позиции и взгляды: всего лишь тембр голосов. Когда Яровая или Хакамада чуть-чуть понижают - ситуация меняется: люди относятся с гораздо большей симпатией.
Обратная реакция: людей с бесконечно красивыми голосами, как у Касьянова, например, с какого-то момента перестают понимать. Ты слышишь: какой красивый голос! Что говорит? Непонятно совсем.
Александр Проханов. Бывает пора взлётов, когда человек становится кумиром. А потом оскудение, утомление, слава уходит. Это израсходование человека, или смещается спектр волн?
Владимир Соловьёв. И то, и другое. Иногда человек оказывается пуст. Смещение происходит постоянно. Меняются люди, меняются взгляды, наступает утомляемость. То вроде не могут им наесться, то вдруг не хотят. Публика очень привередлива. Не всегда сам человек понимает, когда его время проходит.
Существует важный момент и для ведущего: не перекормить собой. Хочется всегда: я! я! я! Взять больше программ, больше появлений. Но когда ты из каждого утюга, люди говорят: спасибо, хватит. К тому же ты не успеваешь подготовиться.
Я не могу выйти на передачу неподготовленным. Чтобы я вышел на передачу, не зная тему, которую обсуждаем?! Да она должна у меня от зубов отскакивать!
Читаю тонны материалов, которые мне присылают ребята. Всё время нахожусь в этом политическом поле, чувствую течения. Если тема возникает, я её, как правило, знаю уже в течение нескольких лет. Как она появлялась. Кто её вёл. Как она росла.
Если это тема историческая, то мне интересно посмотреть, откуда истоки. Как и почему появилась.
Дело в том, что многие, так сказать, интеллектуалы читали лишь заголовки книг, а не сами книги. А я читал и книги. И меня не удивишь ученостью.
Для меня цитирование - не окончание спора. Зачастую слышишь: "Сейчас я процитирую Пушкина!" А с чего вы решили, что Пушкин безусловно прав? Давайте докопаемся, подумаем. Это, наверное, сказывается моё научное прошлое.
Александр Проханов. Но внутри передачи твои научные знания превращаются во что-то иное. Сверкающее, искромётное. Может быть, иногда уму непостижимое. Потому что твои передачи построены в основном не на логике, а на системе эмоциональных взрывов.
Владимир Соловьёв. При этом я никогда не упускаю логики: всё-таки я инженер по образованию. Несмотря на всё раскрашивание, на эмоциональность, всегда жёстко веду линию: к чему мы идём. Поэтому очень часто мне приходится выступать на стороне одного из оппонентов. Если один начинает настолько сильно проседать, что та позиция, которая должна быть им озвучена, не озвучивается. Тогда я вынужден донести эту позицию.
Александр Проханов. Между этими людьми всегда обмен энергиями идёт колоссальный, существует вольтова дуга. Иногда она ослабевает, иногда превращается во взрыв. Ты находишься в этом поле. Эти энергии тебя тоже сжигают. Они должны тебя жалить.
Владимир Соловьёв. Они меня подпитывают. Я никогда не позволяю этим энергиям быть негативными. Никогда не обсуждаю жён, детей, личную жизнь. Не хочу никакой грязи. Если начинаются оскорбления, пресекаю.
Я понимаю изящную форму пикирования. Но когда это переходит на личностные оскорбления и задевает, стараюсь это нивелировать.
Александр Проханов. Они прорываются всё равно. Иногда я уходил с твоих передач с отвращением к себе самому за то, что позволял себе во время этих передач. А то, что я позволял, это результат неконтролируемых эмоций, которые по мере нарастания взрывали меня изнутри.
Владимир Соловьёв. С другой стороны, на глазах у многомиллионной аудитории рождались совершенно фантастические образы, которые вы рисуете. Вы же на этом эмоциональном пике иногда выдаёте такой красоты образ, что он потом впечатываются навсегда. Он украшает русский язык.
Александр Проханов. Жириновский утомил публику или по-прежнему важен для неё?
Владимир Соловьёв. Два вопроса мне чаще всего задают. Первый: почему так часто зовёте Жириновского? И второй: когда, наконец, будет Вольфыч? Он - асолютный народный любимец. Когда в форме, когда зажигает, когда в нём всё клокочет, когда его задрали. Потрясающе одарённый человек. Политик нереально высокого уровня по внутренней энергии, по продуманности его выступлений.
Мне зачастую совсем не близки его идеи, но его уважение к аудитории восхищает: он всегда думает, как одеться, продумывает интересный ход. Выстраивает логику своего выступления. Он тонко чувствует, что такое первый раунд, второй, третий.
Этот человек практически из ничего создал целое политическое направление и его тащит.. Ведь рядом никто так и не появился, кто мог бы сравниться по уровню ораторского дарования. Ни в его партии, ни в других
Жириновский, бесспорно, очень умный человек. Человек, которого на мякине-то не проведёшь. И прогнозы которого, как б они ни выглядели поначалу парадоксально, нередко оказываются пророческими.
Он колоссально изменил политический мир. Он увёл Россию от гитлеризма. Он же вобрал в себя всю негативную энергию, которая могла оказаться в националистических движениях. Он принял в себя люмпеновскую энергию, которая была в голодной, нищей озлобленной части населения и трансформировал её в совершенно иную. Он очистил эту энергию, канализировал, дал ей выход.
Народ уверен: вот наш Вольфыч правду скажет! Он на недавней передаче у меня, может, провокационно, сложно, неприемлемо для большой части аудитории, но уничтожил "Русский марш"! Он забрал все их лозунги!
Он убрал негативную энергию, которая накапливалась после Бирюлёва. И марш оказался ничем. Потому что вся энергия, всё негодование были направлены на Жириновского и на то, что он сказал. "Ах, Вольфыч, молодец! На нашего Жириновского ополчились все лидеры кавказских регионов! А он бьётся! Его Путин на ковёр вызывает!"
А все остальные участники вылезли с какой-то мелочёвкой. Кто это такие?
У меня как-то был тяжелейший выбор, который мог мне стоить карьеры: когда я позвал Макашова, подписавшего антисемитское письмо. Против него был космонавт Леонов.
