Мне когда-то подумалось, что будь Александр Мороз (а не Леонид Кравчук) первым президентом Украины, у страны был бы хоть какой-то толчок к политическому развитию. Но в 1991 году он не оказался в нужном месте в нужное время. А потом, вспоминая теорию, услышанную на Кольском полуострове, могу сказать, что выбрал он для себя не самую эффективную позицию. В то время, когда в стране стали быстро формироваться наступательные политические, но не идеологические силы (это уже позже некоторые из них стали отступательными и исчезающими), он сделал ставку на стабильность и вечность социалистических ценностей. И действительно, поддержка у СПУ все эти годы была более или менее стабильной, и даже присутствие других партий, эксплуатировавших слово «социалистический» в своих названиях, не влияло на процент сторонников СПУ. Воспитанник советской компартии, Александр Мороз, как и все настоящие политработники, хотел сделать карьеру в партии, хотел быть лидером, но, как мне кажется, на лидерстве в партии его амбиции заканчивались. Идти дальше ему и хотелось, и «кололось». Может быть, я его недооцениваю. Может, мои догадки совершенно не верны. Но политическое поведение А. Мороза мне подсказывает, что он предпочитает коллективную ответственность личной. Да, он участвовал в президентских выборах, и при этом харизмы у него было больше, чем у Леонида Кучмы. И если б он стал президентом (не вместо Леонида Кравчука, а, скажем, третьим президентом), то у руля страны оказалась бы не его личность, а Социалистическая партия Украины. То есть привел бы он не олигархов и друзей, а соратников и тех, кто ими притворяется.
Но это всего лишь (писательская) попытка представить себе кусочек альтернативной истории Украины. А если вернуться ко дню сегодняшнему, то можно сказать только одно: Александр Мороз, оставшись у руля партии, доказал, что СПУ слабее своего лидера. Нормальная, точнее – настоящая политическая партия должна быть сильнее лидера – посчитайте, сколько лидеров сменили за последние десять лет лейбористы и консерваторы в Британии. Только таким образом они остаются идеологическими и наступательными политическими силами. Партия, не способная «омолодиться» после проигрыша, обречена на то, чтобы стать отступательной силой. Она, конечно, может вступать в борьбу с другими отступательными блоками и партиями за тесное и сильно урезанное место под солнцем. Может даже на недолгое время вернуться в парламент, как вернулся тоже отступательный Блок Литвина. Но у блоков-коктейлей не бывает постоянных избирателей, а у СПУ такие избиратели были, и мне их искренне жалко.
В грамматике английского языка присутствует «будущее в прошлом». То же самое я могу сказать о политическом будущем нашего сегодняшнего героя.
...
Октябрь 2007
Ваше благородие, госпожа победа!..
Когда-то, лет шесть-семь лет назад, я хотел было написать книжку про Юлию Тимошенко. Не документальную, а как бы роман под названием «Девчонка-нержавейка». Думал, да не написал. Другие сюжеты победили. Впрочем, за несостоявшейся героиней моего романа я продолжал и продолжаю пристально следить. Особенно интересно за ней следить в моменты ее побед. Так уж выходит, что очень часто она побеждает, но ее победы оказываются «сизифовыми», что, впрочем, ее не обескураживает, а только мобилизует для следующей победы.
Вот и очередная победа, еще более впечатлительная, чем прежние, досталась ей в нелегкой политической борьбе. Кажется, она даже сама не ожидала такого многопроцентного успеха. Откуда он? Кто-то скажет – харизма, правильно выбранная народная прическа, радикальность. Все будут отчасти правы, но я попробую оставить эти несомненно важные составные части ее очередной победы на закуску. А поразмышлять хочется о другом. Если говорить «политически», то В. Ющенко куда радикальнее, чем Ю. Тимошенко. Он конкретно зовет нас в НАТО, тем самым отталкивая от себя и блока НУ-НС миллионы сторонников Варшавского договора и нейтрального статуса. Он конкретно и целенаправленно добивается признания ветеранов УПА Героями Украины, чем отталкивает от себя ветеранов Советской армии, он обещает, что русский язык никогда не станет вторым государственным. В. Янукович тоже радикален: он обещает, что русский язык станет вторым государ ственным, и обещает референдум по НАТО. А Юлия Тимошенко на фоне недружественной полемики двух Викторов избрала беспроигрышную тактику: она красиво молчит на темы, которые раскалывают общество. На самом деле ей должно быть глубоко фиолетово членство Украины в НАТО, да и русский язык ее не волнует. Она знает, что прими она конкретную и ясную позицию по этим вопросам – пойдут от нее сторонники к одному из Викторов, а то и вообще к Петру Симоненко. Поэтому рецепт успеха от Юлии Тимошенко универсален: обещать максимум, комментировать минимум, апеллировать к наиболее абстрактным понятиям, таким как справедливость, счастье, процветание. И тогда справедливость обязательно победит.
И действительно, на бытовом уровне язык популизма, которым замечательно овладела Юлия Тимошенко, не годится для настоящих политических мессиджей. Язык популизма – это язык обещания перераспределений всего в пользу голосующих за тебя. «Социальные инициативы» президента выглядят на фоне риторики Ю. Тимошенко бледновато. Что может действующий президент? Он может попросить Кабинет министров учесть его инициативы в бюджете. Я не буду писать, что может в ответ сказать (или вслух подумать) наш родной Кабмин. А вот в момент нахождения вне власти можно обещать намного больше, чем тогда, когда ты уже у власти находишься, – таков неписаный закон украинской политики. Ты обещаешь – за тебя голосуют.
...
Октябрь 2007
Между языком и наковальней
После очередного окончания политического кризиса на Украине прошли долгожданные дожди. И наконец президент Ющенко вспомнил про засуху, длившуюся целый месяц, и дал указание своему злейшему другу премьер-министру Януковичу «разобраться с проблемами сельского хозяйства, связанными с засухой». Или это уже после указания президента пошли дожди? Как результат указания? Уже и не скажу точно. Политическая обстановка последних месяцев как-то разучила меня задумываться о датах и президентских указаниях. Я понял, что только природные явления подчиняются логике и законам природы. Все остальное, особенно человеческое и украинское, никаким законам не подчиняется, происходит спонтанно и без повода, или же расстояние от повода до реакции может измеряться годами. У каждой традиционной песни есть припев. Он чаще всего запоминается лучше, чем неповторяющиеся куплеты. У Украины много припевов, все они одновременно служат якобы политическими лозунгами, типа «Не зрадь Майдан!»
В 2004 году я сам провел на Майдане три недели, и первое, что я заметил тогда, это то, что проклятый украинский вопрос о языках вдруг исчез. На Майдане говорили и по-русски, и по-украински. Возник даже своеобразный девиз: «Главное – не на каком языке говорить, а что говорить!» Правда, вскоре после победы «оранжевой революции» победители забыли об этом девизе, и началась новая война языков. Точнее, война украинского языка против русского. И стали политики всех для этой войны мобилизовать. Всех, кроме крымских татар, у которых есть свой крымско-татарский язык, а поэтому они в войнах чужих для себя языков участия не принимают. Все, впрочем, давно привыкли, что во время предвыборной парламентской или президентской кампании одна политическая сила всегда обещает сделать русский язык вторым государственным, а вторая сила обещает никогда не допустить этого.
Вот и оказываюсь я, как русскоязычный и как один из восьми миллионов этнических русских, живущих на Украине, между молотом и наковальней.
Я помню, как сразу после получения Украиной независимости началось возрождение украинского языка. Правда, началось оно указами и лозунгами. Одним из первых указов Министерства культуры независимой Украины был указ об удалении из печатных машинок учреждений культуры трех русских букв и о переводе всей деловой переписки на украинский язык. В то время на киностудии имени Довженко готовился совместный кинопроект с Казахстаном, и очередное письмо в Казахстан написали на украинском языке, хотя раньше переписывались по-русски. Ответ пришел на казахском языке. На этом совместный проект и умер. Не нашлось другого общего языка, кроме русского, а по-русски переписываться Украина не захотела.
Начиная с 1991 года я сотни раз слышал один и тот же вопрос: «А почему вы не пишете по-украински?» Мое терпение до сих пор не иссякло, и я иногда по нескольку раз в неделю объясняю, что родился в России, пишу на родном языке потому, что на любом другом буду писать намного хуже. Сейчас этот вопрос задают уже без былой агрессии, а скорее с любопытством. Ведь разговариваю я по-украински практически без акцента. Но пока политики «дерутся» языками, как дубинками, языковой гармонии в нашей стране не наступит. За годы независимости появились политкорректные писатели, пишущие прозу и по-русски, и по-украински. Я свою политкорректность проявляю по-другому: в прямых эфирах на радио и по ТВ чаще говорю по-украински, чем по-русски, и считаю, что этого достаточно. С 2000 года мои романы переводятся на украинский. Первый перевод «Пикника на льду» издатель считал не коммерческим, а политическим. Однако оказалось, что украиноязычный книжный рынок тоже достаточно активный, и мои следующие книги на украинском продавались лучше, чем я ожидал.
