Либеральная интеллигенция имеет множество "заединщиков" в главном - в деле борьбы с так называемыми остатками российской имперскости, "заединщиков" в деле преодоления исходной многонациональной природы Российского государства, в деле уничтожения России.
Призыв либералов уходить с Северного Кавказа, расстаться с мусульманской Россией активно поддерживается нынешними российскими националистами, и прежде всего этническими националистами. В конце 80-х прошлого века либералов и националистов объединил лозунг "Даёшь суверенитет РСФСР!", что и привело к распаду СССР. Сейчас их объединяет лозунг "Перестаньте кормить Северный Кавказ!"
И самое поразительное. Сегодня этнические русские поддерживают и либеральную стратегию демилитаризации новой России, и первые, и вторые мечтают о превращении России в некое подобие малой, "компактной", нейтральной, безъядерной, удобной для жизни Австрии.
Уже ясно, что свобода в новой, некоммунистической России проявляет себя прежде всего как право на разрушение России, на освобождение себя от всего, что когда-то было дорого русскому человеку, что связывало его с родиной. И надо знать и понимать, что для интеллектуалов и политиков, которые называют себя в России либералами, свобода и демократия означали прежде всего право на "ломку" российской традиции, на переделку России и российского населения по своему подобию. И самое печальное, что сейчас желающих "ломать" Россию не меньше, чем в начале 90-х.
Либералы всегда были у нас корпорацией, претендующей на идейное и политическое господство в России, на право указывать "остальному населению", как ему жить. И надо отдать должное их прямоте. Они только себя считают "адекватными вызовам времени" и настаивают на том, что Россия как особая ментальность, как российская культура в целом стали "критически неадекватны" вызовам современности (И. Яковенко. Образование новой России. - "НГ", 18.03.2012).
И при этом, как всегда, уже на протяжении четверти века либералы требуют от россиянина, чтобы он убрал из своей души "имперский эгрегор", расстался с ценностью государственности как "изживаемой ценностью". Есть что-то назойливое и подозрительное в этом страстном желании вытравить из русского национального самосознания "имперскую доминанту". Почему китайцам "имперская доминанта" не помешала провести модернизацию, а нам мешает?
Власть, занявшая Кремль благодаря антикоммунистической революции, до сих пор боится сказать, что на самом деле так называемый красный проект был направлен прежде всего на искоренение из русской души всего русского, и прежде всего православной духовности. Но надо понимать, что, откладывая в долгий ящик правду о большевизме, оценку его аморализма как скрытого и явного геноцида против российского народа, мы тем самым расширяем легальные возможности для второго коммунистического эксперимента в России. Красного, антирусского реванша хотят не столько члены КПРФ, сколько политики и интеллектуалы, называющие себя либералами.
Либералы на самом деле хотят довести до конца дело Ленина и Троцкого, "перетряхнуть" Россию ещё раз и перетряхнуть её так, чтобы у неё не осталось ничего русского. Чем философия статьи Игоря Яковенко "Образование новой России" отличается от философии "перетряхивания" Льва Троцкого? Ничем. У И. Яковенко, как и у Льва Троцкого, нет сознания того, что ломка, тем более кардинальная ломка культурного кода нации, к которой он призывает, может обернуться не рождением нового, а просто её гибелью. Троцкий, как марксист, мог этого не понимать, ибо до Октября не было никакого опыта коммунистической переделки человека. Но сейчас же видно, и не только на опыте СССР, что все эти ломки только подрывают жизненные силы нации. Ведь один раз уже на протяжении семидесяти лет мы ломали российский менталитет. Надо видеть правду. Видеть, что за всеми этими призывами к "ломке" русского культурного кода чаще всего стоит неосознанная, инстинктивная русофобия.
Скрытый и явный необольшевизм для постсоветской интеллигенции, которая зачислила себя сейчас в ряды либералов, в какой-то мере простителен. Очень трудно изжить из своего сознания марксистское сопереживание революции как повивальной бабки истории, как праздника. И, наверное, по этой причине интеллигентный и либеральный Л. Никитинский полагает, что свобода не может быть без права "лезть" туда, куда хочется, что в этом и состоит "человеческая природа свободы", "что их бунт", бунт людей с Болотной, священен. Л. Никитинский забыл или не знает, что подлинный либерализм от марксизма отличается тем, что связывает свободы с ответственностью, с пониманием того, что нельзя "лезть" туда, где свобода несёт угрозу для жизни других. Совсем уже потерявший всякие ориентиры Г. Гудков прямо на Болотной 6 мая декларировал ленинское: "Единственным источником закона является воля народа, поэтому, когда народ хочет идти на Кремль, он действует по закону".
Жажда перемен, даже совершаемых путём бунта, объяснима для постсоветской интеллигенции. Правда, непонятно, зачем Л. Никитинский уподобляет себя и свою дочь, всех, выходящих на улицы Москвы с белыми бантами, тем несчастным, которые в фашистских гетто ходили, меченые жёлтыми звёздами. Это уже за пределами совести. Те, меченые жёлтыми звёздами, были приговорены фашистами к смерти, ждали смерти. А те, кто нынче бравирует своей оппозиционностью и живописует страшилки о "репрессивном" строе Путина, не рискуют даже тем, чем действительно рисковали защитники Белого дома 4 октября 1993 года. Путин не расстреливал парламент из орудий танков, чем, как известно, отличилась в российской истории очень "либеральная" команда Ельцина-Гайдара.
Нетрудно понять причины революционизма, найти истоки неотроцкизма у тех, кто ведёт за собой молодёжь на штурм "путинского режима", кто призывает прорвать цепь ОМОНа и идти на Кремль. Я имею в виду, к примеру, И. Пономарёва. Сын сенатора, помощницы миллиардера Абрамовича, любимец миллиардера Ходорковского, он гордится, что "Ходорковский меня всегда очень любил", и одновременно заявляет, что в 1917 году он "вне всякого сомнения" был бы с большевиками, что он видел бы себя в роли наркомвоенмора, то есть в роли[?] Троцкого. Как понять природу большевизма молодого человека, вскормленного миллиардерами, ставшего депутатом, как он сам не скрывает, благодаря их олигархическим деньгам? Вольготно у нас быть троцкистом, ибо у нас всё позволено, даже бороться с национальной государственностью. Честно говоря, поражает то, что один из идейных лидеров либеральной оппозиции, дитя перестройки Ю. Латынина, тоже дышит революционизмом, жаждой настоящей кровавой революции.
Наверное, мира и стабильности до сих пор в России нет, задачи послереволюционной стабилизации до сих пор так и не решены, потому что те, кого мы с основанием и без основания называем "интеллектуальной элитой", являются не столько либералами и тем более демократами, сколько большевиками.
Ахиллесова пята посткоммунистической России в том и состоит, что у неё нет центристской интеллигенции, могущей найти общий язык между демократией и православной родословной русского человека. Политическая стабильность невозможна без устойчивого центра, который во всех бывших социалистических странах создавала национально ориентированная либеральная интеллигенция. У нас все эти двадцать лет западническая и национально ориентированная интеллигенция находится по разные стороны баррикад. У нас, как и в 1991 году, мало, очень мало тех, кто чувствует себя европейцем, является поборником свободы, самоценности человеческой личности, но не страдает характерным для российской интеллигенции национальным, государственным и религиозным отщепенством. Люди, близкие к РПЦ, по-прежнему, как и в 90-е, подозрительно относятся к так называемым западным ценностям, ко всем дискуссиям о развитии демократии в России. А либеральная интеллигенция сплошь и рядом атеистична, всерьёз полагает, что Церкви на протяжении тысячелетий удавалось обманывать народ. Отсюда, от нежелания приспособить свои идеалы к реальной России, где большинство населения связывает себя в той или иной форме с православием, и стремление "ломать" остатки традиционной российской идентичности. Отсюда и убеждение, что нынешняя Россия себя исчерпала в цивилизационном отношении.
Путин по своему мировоззрению - классический русский центрист, европеец, рыночник, но одновременно - воцерковленный русский патриот, оберегающий российскую государственность как самоценность, дитя столицы Российской империи. На самом деле Путин куда ближе по своим ценностям к вождю дореволюционных октябристов Петру Струве, чем к Ивану Ильину, которого он часто цитирует.
