Ю.Е. Мотивация здесь такова: показать, что у бандформирований, действующих на Кавказе, ещё остались силы, что у них есть порох в пороховницах, что центры, организующие эту боевую и политическую деятельность, не разгромлены до конца. Для них эти действия особенно важны в свете успешных операций органов правопорядка, которые в последнее время уничтожили множество главарей бандформирований. Оставшиеся лидеры просто обязаны демонстрировать свою активность, свою деятельность зарубежным структурам, направляющим им финансовые и оружейные потоки, а также членам своих бандформирований, чтобы поднять их боевой дух. Также они стремятся показать населению наших республик, что являются силой, могущественным фактором, что облегчает им вербовку в свои ряды молодых людей, которыми они пополняют потери, постоянно происходящие во время боевых столкновений с нашими спецподразделениями.
Как следствие этих взрывов — общая дестабилизация обстановки в стране, стравливание народов, целенаправленное воздействие на федеральную власть, направление на неё народного недовольства и множество других побочных мотиваций. Я полагаю, что заготовки для подобного рода взрывов создаются заранее, и после этих двух террористических акций мы не можем отрицать наличия других схожих намерений, которые необходимо выявлять и пресекать на корню.
А.П. Есть проблема, о которой старались не говорить, которую старались замалчивать официальные средства массовой информации. Эта проблема всё равно совершенно неожиданно вплыла на недавнем совещании правозащитников с президентом страны. Это проблема неадекватного действия силовиков, которые, как говорили правозащитники, превышают свои полномочия, силовиков, которые очень часто нарушают законы, силовиков, которые без суда и следствия похищают людей, торгуют трупами, используют своё положение для поборов и заработков и очень часто силовиков, прибывающих в Ингушетию из других регионов России, желающих подзаработать в Ингушетии на боевых действиях и восполнить своё материальное неблагополучие. В какой степени это так?
Ю.Е. Мне кажется, у нас в стране развязана целая кампания против правоохранительных органов, и негативные явления в этих органах очень часто преувеличиваются и ставятся во главу угла. И это обширное, многоаспектное сваливание на наши спецслужбы, на милицию, всех подряд грехов, что, конечно же, негативно сказывается на работе этих структур. Я должен сказать, что действующие у нас в республике силы МВД и ФСБ справляются со своей задачей. Они жертвуют своими жизнями, среди них происходят потери и обвинять их в существовании повышенной нестабильности неправомерно.
Я общаюсь с силовиками, приезжавшими к нам из регионов России, среди них бывают потери, я выражаю им всегда искреннее соболезнование, искреннюю благодарность за то, что они жертвуют своей жизнью во имя благополучия нашего народа.
Конечно, определённую проблему представляют командированные сюда люди, приезжающие в Ингушетию на определённый срок, стремящиеся отбыть этот срок и вернуться назад с повышениями, с наградами, повысить своё благополучие, служебный статус. Вместо этих вахтовых наездов в республике должна быть усилена работа по созданию собственных кадров, обучению ингушских оперативников спецслужб, чтобы они, зная местные обычаи, зная свой народ, лучше справлялись с возложенными на них задачами.
Для приезжих пребывание в республике — лишь эпизод. Они прибыли, сделали своё дело и уехали, а как же контроль за результатами? Кто будет заниматься участковой работой, оперативно-розыскной работой, требующей не двух-трёх месяцев, а иногда и года, кто сможет заниматься глубинным осмыслением ситуации? Только местный человек, местный милиционер, местный разведчик. Приезжие могут нанести локальные удары по отдельным точкам, ликвидировать их, но они не в состоянии осуществлять профилактику их возникновения, потому что они уезжают; об этих точках забывают, а недобитый противник начинает оживать, расползаться и возобновлять свою деятельность.
Я внимательно смотрел и слушал ту встречу правозащитников с президентом Медведевым, где обсуждалась проблема силовиков. Среди представителей регионов были и правозащитники из Ингушетии. Я услышал, как наши представители сделали заявление, что силовые структуры, действующие в республике, вышли из-под контроля президента. Когда они вернулись в республику, я высказал им свое мнение по этому поводу.
Всё, что делается и сделано в этом году федеральной службой безопасности, дорогого стоит. Был уничтожен ряд главарей крупных бандформирований, которые входили в целую сеть поставки вооружений. В задачу ФСБ входит не просто уничтожение и разгром этих группировок, а профилактика их возникновения, пресечение пополнения их рядов. Уничтожение не является главной целью спецподразделений. Они стараются не убить, а задержать, обезвредить этих людей. Только в этом году было задержано двадцать семь боевиков. Раньше такого не было, боевиков всегда уничтожали. По линии ФСБ, МВД к добровольной явке с повинной было склонено восемь человек.
Сегодня ФСБ является инициатором проведения бесед с семьями убитых и уничтоженных, задержанных и арестованных, чтобы сам факт смерти, сам факт задержания не породил возмущения и неадекватных действий среди семьи, среди рода. Чтобы дети убитых или задержанных не пошли по стопам отца. В любом случае после любой спецоперации, после её проведения, собираются мирные люди, эту проблему доводят до них, обсуждают с ними и делают всё, чтобы этот бой не спровоцировал расширения кровавого конфликта.
Конечно, среди людей, проводящих спецоперации, бывают и нарушители законов, и я не смею утверждать, что все операции проходят гладко, что все боевые действия идеально вписываются в рамки существующих законов. Бывают и нарушения, случаются и злоумышленные нарушения, к нам постоянно поступает информация такого рода о правонарушениях силовых структур.
По такого рода фактам в этом году у нас возбуждено восемь уголовных дел. Три из них доведены до суда, виновники осуждены. Ни один из руководителей силового блока и представить себе не может, что во время операции можно совершить незаконные действия, но конкретные исполнители очень часто превышают собственные полномочия.
Надо признать, что не всякий прилично выглядящий офис является безопасным для сотрудников спецподразделений, из-под столов может быть извлечено оружие, может прогреметь взрыв, поэтому такого рода жестокий и бесчеловечный натиск возможен на первой фазе проведения спецоперации. Хотя на второй фазе, когда операция закончена, необходима, если возможно так выразиться, реабилитация, снятие жёсткости как в Москве, так и в Назрани.
Любая из наших операций не проводится с ходу. Мы не налетаем на дом или объект с БТР и танками, не штурмуем его, как будто это Рейхстаг. Территория оцепляется, берётся под контроль, к подозреваемым обращаются с предложением выйти, сдаться, провести переговоры. И только тех, кто не желает сдаться, тех, кто отвечает огнём, — тех уничтожают.
Повторяю, нет задачи всех убить и уничтожить. Бывали случаи, когда часть боевиков оказывалась уничтожена, другая решала сдаться, поднимала руки и выходила, их брали в плен и задерживали, никто не посягал на их жизнь, хотя этих людей вполне могли бы расстрелять в горячке боя, сославшись на экстремальную обстановку. Их не расстреляли, их задержали и препроводили в места заключения. Поэтому наряду со справедливыми нареканиями на наши органы, повторяю, существует целая кампания по их очернению, по давлению на них. В результате этой кампании оказывается психологическое давление на наши спецструктуры, а отдельные бандиты, напротив, возвеличиваются, предстают перед общественностью как герои, и такой же героической, мученической представляется та среда, в которой этот бандит жил и действовал. Эта семья и среда знали о том, что член их семьи бандит, что на нём кровь, но она ничего не сделала для того, чтобы отвадить его от этой преступной деятельности.
Ежемесячно мы проводим совещания с правозащитниками, и я, обращаясь к ним, говорю: защищайте права всех. Защищайте права не только людей из леса, но и права милиционеров. Разве милиционер лишён этих прав, разве он — не человек? Бывает так, что проводится спец-операция, военные уходят, а на это место тут же прибывают правозащитники, предлагают людям, пострадавшим от такого рода спецоперации, расписать её в ужасных красках, "окровавить" её, рассказать, как таскали за волосы детей, как избивали женщин, рассказать о том, что туда приезжали звери и палачи, убеждают их это сделать, обещая за это награду. Мы направляем в это место уполномоченного по правам человека, они на месте исследуют ситуацию и докладывают, что там не было ни хамства, ни криков, ни истязаний, всё это наветы и наговоры. Действительно, выводили из дома детей и женщин, но не для того, чтобы задержать их или причинить им зло. Мы знаем, что очень часто бандиты имеют при себе пояс смертника, что в доме может быть взрывчатка, поэтому детей и женщин выводят только для того, чтобы обезопасить их в случае подобного взрыва.
