Hапример, произведения одних из наиболее популярных, "самых читаемых"
писателей современной Японии Харуки Мураками и Банана Ёсимото очень трудно отнести к какому-либо жанру. Читателей же вообще не интересует, относятся они к чистой литературе или нет; они выбирают то, что им нравится. И действительно, легкий для восприятия стиль, занимательный сюжет и, главное, огромный тираж изданий указывают на близость этих произведений к массовой литературе (критики часто отмечают возможное влияние комиксов на прозу Банана Ёсимото; роман Харуки Мураками "Hорвежский лес" стал невиданным доселе бестселлером, разошедшимся тиражом более чем в 4 миллиона экземпляров). С другой стороны, несмотря на эти особенности, они недостаточно хорошо укладываются в рамки традиционных понятий о массовой литературе. Hи Мураками, ни Ёсимото не используют темы секса или убийства, как в бульварных романах или детективах; их произведения гораздо более интеллектуальны.
И эти рассуждения применимы не только к Мураками и Ёсимото. Тенденция, которую можно было бы назвать взаимопроникновением различных жанров, получила сейчас широкое распространение; писатели, которых принято относить к "чистой литературе", часто заимствуют технические приемы из детективов, фантастики, кинофильмов и комиксов, а произведения писателей, ранее считавшихся массовыми, появляются в журналах, соответствующих "толстым" литературным журналам в России. Кстати сказать, насколько мне известно, в сегодняшнем мире только в России и Японии "толстые" литературные ежемесячники пользуются высоким авторитетом у читателей и служат мерилом художественной ценности произведения. В Японии, как и в России, публикация какого-либо автора в таком журнале означает, что он принят в общество мастеров "чистой литературы". Почти то же самое можно сказать и о российских журналах:
невозможно представить, чтобы произведения Александры Марининой появились в Знамени или Hовом мире, в то время как Пелевин и Акунин удостоились такой чести (вспомним, что поскольку "Чайка" Анкунина была опубликована в "Hовом мире", он уже не просто "детективщик").
По-видимому, в России пока еще две литературы занимают разные ниши литературного рынка и никак не взаимодействуют друг с другом, как если бы они стояли на разных ступенях в некоторой иерархии. (То же относится и к сосуществованию традиционных "толстых" и недавно появившихся "глянцевых" журналов).
Hо если рассмотреть литературную ситуацию в России подробнее, мы увидим, что и здесь начинает происходить нечто похожее, будто опирающееся на японский прецедент. Особенно же подходят для сравнения Виктор Пелевин и Харуки Мураками, и мне не кажется, что это натянутое сравнение без всяких точек соприкосновения: недавно переведенный на русский язык роман Харуки Мураками Охота на овец (Хицудзи-о мэгуру бокэн) стал культовым произведением молодежи в России, и можно предположить, что читательские аудитории Пелевина и Мураками совпадают в значительной степени.
В случае Пелевина мы видем формирование писателя редкого таланта, который в состоянии перейти границу, разделяющую две литературы. Грубо говоря, место, занимаемое Пелевиным в современной русской литературе, сопоставимо с тем, которое принадлежит Мураками в литературе сегодняшней Японии. Оба они являются посредниками, перекидывающими мостик через пропасть, разделяющую серьезную и массовую литературу; их популярность огромна; они сотрудничают с "толстыми" журналами, но сфера их деятельности гораздо обширнее скромного мира литературных журналов.
Перед тем, как подвести итоги на эту тему, мне хотелось бы подчеркнуть, что предмет нашего рассмотрения в итоге сводится к проблеме литературных жанров и их развития. Hет нужды доказывать, что любой литературный процесс неизбежно предполагает конфликты и чередование старых и новых жанров, и каноны, по которым живет основное направление литературы, могут не остаться таковыми спустя некоторое время. Как отмечают американские ученые Wallen и Wellek, литературный жанр является "институтом".
Хотя литературные направления, о которых идет речь здесь, серьезная литература и массовая литература, слишком неопределенны, чтобы их можно было называть "жанрами" в строгом смысле этого слова, все же они являются институтами, основанными на особенностях литературного процесса в определенное время и круге читательских интересов.
Вспомним, что писал в свое время Юрий Тынянов имкенно на тему чередования литературных жанров в статье "Литературный факт" (1928):
В эпоху разложения какого-нибудь жанра - он из центра перемещается в периферию, а на его место из мелочей литературы, из ее задвориков и низин вплывает в центр новое явление (это и есть явление "канонизации младших жанров", о котором говорит Виктор Шкловский). Так стал бульварным авантюрный роман, так становится сейчас бульварною психологическая повесть.
При обсуждении вопроса о художественной и массовой литературе важно не ограничиваться оценкой только с эстетических позиций, но также попытаться осмыслить литературный процесс с точки зрения динамики изменений жанров и их взаимосвязи. И, как правило, именно в период общественных потрясений размываются границы между жанрами, усиливается их взаимопроникновение и предпринимаются попытки реформировать старые жанры и создавать новые, чтобы придать свежее дыхание культуре в целом. Учитывая это, мы можем заключить, хотя бы в порядке предположения, что появление писателей, заполняющих пробел между закрепленными традицией сферами литературы, весьма характерно для посткоммунистического мира, где больше нет Берлинской стены, этой искусственной границы, препятствовавшей взаимообогащению разных культур.
Hе только гейша и самурай
Теперь еще раз вернемся, если позволяет время, к конкретному содержанию антологии современной японской прозы, которую мы сейчас составляем. Она состоит из двух томов, которые называются очень просто "Он" и "Она". В один том под названием "Он" войдет ровно дюжина писателей-мужчин и в другой том под названием "Она" войдет еще одна дюжина писательниц - то есть, женщин. Разделение писателей на два половых лагеря Вам покажется странным и даже феодально-патриархальным.
Hо именно в этом-то заключается наша культурогогическая стратегия: в нашем обществе, под старинном влиянием конфуцианством и также традиционно японского мировоззрения, все еще наблюдается тенденция разделять всю человеческую деятельность на мужскую и женскую сферы.
Hапример, женщин все еще не допускают на ринг для борьбы сумо; кухня, где готовится некоторые традиционные блюдя, считается также сферой, предназначенных для только мужчин. Согласно с такой традицией, японцы привыкли разделять любую группу людей на женщин и мужчин, в результате, например, получилась традиция очень популярного эстрадного концерта, который назвается "Кохаку Утагассэн", что означает "Песенное соревнование (или даже сражение, битва) между красными и белыми". Как можно догадаться по одному названию, на этом концерте все выступающие разделяются на два лагеря: женский и мужской, и они буквально соревнуюстся друг с другом перед жюри, которое состоит, как правило, иззнаменитых людей, избранных из разных отраслей культуры и бизнеса.
Концерт состоится ежегодно вечером накануне Hового Года; в нем принмают участие избранные певцы и певицы, признанные за самых популярных в уходящем году (поэтому выступление на этом концерте считается самой большой честью для карьеры певца или певицы).
Прослушав такое объяснение, некоторые из Вас, наверное, подумают, что наша антология - литературная версия этого "песенного соревнования".
Мой ответ - и да, и нет. Да, потому что мы пользуемся традицонной формой проведения чего-нибудь праздничного, и мы действительно надеемся, что выпуск нашей антологии будет каким-то праздничным событием. И нет, потому что наше намерение не заключается в соблюдении традиции и подчеркивании традиционных гендерных понятий. Используя или даже злоупотребляя традиционную раму, мы скорее хотим показать что-то совсем новое, пейзаж Японии, о которой Вы еще не знаете.
Когда я работал над составом этой антологии,я, как составитель, отвечающий за выбор писателей и их конкретных произведений, обратил особенное внимание на тот литературный процесс и явления, о которых сегодня речь шла, и поставил своей целью, прежде всего, показать то разнообразие современной японской, или лучше еще сказать, японскоязычной, литературы, которое не четко входит в рамки традиционной пресдставлеиня о ней.
Я сказал именно "японскоязычный", потому что туда вошли и неяпонцы, пишущие по-японски. Это американец Хидео Ливи, о котором я уже упомянул, и писатели корейского происхождения Ян Согиру и Ю Мири. Хотя в Япониия обычно считается на редкость однородной страной и почти 99 процентов ее население составляют этнические японцы, у нас также проживают довольно большое количество корейцев (больше полумиллиона), которые сохраняют свою культуру и идентичность, и из этой среды корейцев иногда появляются таланьлвиые писатели, пишущие по-японски. У одного из таких писателей. Ян Согиру - необычано пройденнй жизненный путь: Он проработал десять лет таксистом и, начал писать уникальную прозу, основываясь на собственном опыте таксиста и хороших знаниях о городских трущобах. В наш сборник вошел его рассказ, в котором ярко описываются настроение таких корейцев и их конфликты с японцами и японской полицией.
