А.П. Любой город — не только улицы и проспекты, трубы и инвестиционная политика. Петербург — совершенно особый город, мистический, избранный Пушкиным, Достоевским, Блоком. Он имеет свою идеологию, свою бесконечность. По-своему объясняет Россию, дает ей особое измерение. В советское время страна ушла в глубь континента, отгородилась от Запада, противопоставила себя миру, и Петербург был законсервирован, у него отняли его имперскую миссию. Он стал почти провинциален. Но сейчас я чувствую, что петербургская идеология, петербургский порыв к морям, в Европу, в мировое пространство,— снова востребованы. Что это за идеология?
В.Я. Идеология нашего города, на мой взгляд, никуда и не уходила. Питерское сознание создавалось веками. И ведь не случайно повсюду в Советском Союзе, да и в других странах, к жителям Ленинграда было совершенно особое отношение. И сейчас такое особое к себе отношение питерцы тоже везде чувствуют. Наш город — это окно в Европу. Наш город — это творение миллионов русских со всей России. Наш город — это державная длань, объединившая земли и народы на одной шестой суши. Наш город — это сплав отечественной и европейской культуры. Наш город — это город великих людей, которыми гордится Россия. Наш город — это город небывалого массового героизма, который сыграл особую роль в Великой Отечественной войне и в жизни Советского Союза. В питерском сознании есть преемственность эпох и не показной, а самый настоящий патриотизм. Мы на многое способны и уверены в своем будущем.
А.П. В Петербурге похоронили царя — его не могли похоронить в Ленинграде. Воссоздали всю прежнюю имперскую геральдику, и Ленинград стали называть Санкт-Петербургом. Городу вернули не просто эмблему, а вернули его историческую задачу. И сейчас уже среди художников есть петербургский стиль, петербургский колорит, петербургский тип политиков. Вижу, как важно для города восстановление знаков русской истории, связанных с петербургским, имперским временем? Но не потеряется ли Ленинград? Не забудется ли великий "красный" период?
В.Я. Обратите внимание: на тему захоронения царской семьи столько было звона и столько было на поверхности политиков, которые стремились это захоронение совершить. Но вот они услышали от имени президента, как бы не совсем официально, и гласно, из уст патриарха нашего святейшего, что есть сомнение — хоть на один процент — в подлинности мощей. И сразу же, посмотрите, какой отток произошел людей, желающих участвовать в похоронах. Но президент позвонил мне вечером перед захоронением и сказал: жди меня, я приезжаю. И тогда всю ночь мне шли звонки: можно, мы приедем? Я говорил: на такое событие не приглашают. Захоронение было осознано и проведено в Питере достойно. На улицах стоял народ, и траурная процессия шествовала сквозь море цветов. Значит, это нужно было питерцам. Нужно было им, может быть, даже вне зависимости от их чувств к самому убиенному Государю. Последнее десятилетие было, наверное, не самым лучшим для нас. Получив свободу, мы получили такую экономику, при которой жить невозможно. И когда произошло захоронение, знаете, какое-то облегчение для многих настало. То есть начало века жуткое — революция и разруха. И конец века — жуть. И вот с захоронением одна тяжкая историческая страница как бы перевертывается, происходит примирение с прошлым и появляется надежда: распрощаемся мы и с тем, что довелось пережить нам в конце века.
А.П. Либералы никогда не любили царя, как не любили они и Ленина. Факт захоронения Государя они хотели использовать как реванш, как удар в сердце "красного" Ленинграда. Но вы говорите о примирении. И Петербург появился, и Ленинград остается. В Петропавловке погребена царская семья, но рядом, на Неве, стоит "Аврора". Это — исторический синтез, Россия без купюр.
В.Я. Мое мнение, мое твердое убеждение: любое государство, любая партия делают огромнейшую глупость, когда с изменением политического строя начинают злобствовать над прошлым и истреблять его памятники, его ценности. Этого никогда нельзя допускать. То, что в стране произошло,— это история. Наша история. Мы не вправе от нее отказываться уже хотя бы потому, что не повторять ошибок и не потерять выстраданный опыт. Поэтому, если вспомнить питерское сознание, то историческая память — неотъемлемая его составляющая. И в последнее время я категорически запретил какие-то переименования в городе. Ну чего ради улицу Советскую переименовывать в Рождественскую? Вот был Ленинград. А многие его все равно называли Питером. Как только он стал Петербургом, многие стали говорить Ленинград. Была у нас улица Салтыкова-Щедрина — знаменитая, хорошая, широкая улица. Ее в свое время называли Кирочной. Как только старое название восстановили, стали вспоминать Салтыкова-Щедрина. Историческое примирение — это не только мир нового со старым, но соединение лучших традиций с достижениями современности.
А.П. На моих друзей-литераторов большое впечатление произвел Конгресс русской интеллигенции, который вы провели в своем городе года полтора назад. О нем до сих пор идут разговоры. Вы оказались в центре целого идеологического движения, которое не кончилось, а продолжается. Сейчас все у нас говорят о том, что Россия "беременна" новой идеологией. На нее есть огромный спрос. Необходимо сформулировать эту идеологию. Это облегчило бы поведение страны в целом и каждого отдельного гражданина. Как видится вам, петербуржцу, решение этой задачи?
В.Я. Тот, кто найдет новую формулу жизни для России, тот, кто найдет слова, которые она захочет услышать,— тот, наверное, будет одним из величайших людей нашей эпохи. Очень непросто найти эти слова и эту формулу. Вот мы разработали стратегический план развития города. План, определяющий, что нам делать в ближайшей и дальней перспективе. Он составлен учеными, общественными организациями, администрацией совместно с экспертами Мирового банка. Они не диктовали, что нам делать. Мы говорили, они прислушивались, что важно. Главная цель этого плана: улучшение благосостояния жителей города. Но как этой целью воодушевить или хотя бы приободрить людей, которые получают небольшую пенсию или небольшую заработную плату? Граждан разного возраста власть в нашей стране не раз обманывала великими обещаниями: вот-вот наступит светлое будущее — и все будут жить при коммунизме, потерпим два-три года шоковую терапию — и настанет капиталистический рай. И как опять им объяснять, что надо снова подтянуть ремни в ожидании очередного светлого будущего. Я считаю, что быстрыми темпами надо принимать решения о том, чтобы человек не ходил за льготами. Вот в чем наша беда: мы страну превратили в большой собес. Ведь в итоге, если средства выдавать адресно, то станет все совершенно по-другому. И вообще надо думать не о том, как расширять количество льгот, а о том, как обеспечить людям действительно достойные заработки и пенсии. Мы к этому и стремимся. Наша практика показывает, и эти цифры я вам называл, что количество рабочих мест в городе увеличивается, а количество тех, кто находится на бирже труда, сокращается. Растут инвестиции, в том числе иностранные, растет заработная плата. Когда ты не ждешь манны небесной, а думаешь и вкалываешь, найти деньги — можно. У нас в Питере нет нефтяных и газовых скважин, нет золотых приисков, но посмотрите: бюджет 1996 года — 9 миллиардов рублей, бюджет 2000 года — 37 миллиардов, текущий бюджет — 44 миллиарда. Промышленность начала работать — пошли деньги в казну. Малый бизнес стал развиваться. Раньше в бюджет от малого бизнеса шли ничтожные суммы, а сейчас он дает почти пятую часть бюджета. Наш Морской порт перерабатывал 11 миллионов тонн грузов пять лет назад, а в прошлом году — 32 миллиона тонн. Есть разница? Идет активное развитие порта, и мы можем довести его грузооборот до 60 миллионов тонн. Но тут мы сталкиваемся со следующей проблемой. Более миллиона машин транзитом идут из Европы через Финляндию по улицам нашего города. Объездную дорогу собирались строить 30 лет назад, но только в прошлом году мы приступили к строительству, и первые 24 километра в этом году будут закончены. Если мы дорогу не сделаем, то смертность в городе будет расти, потому что на перекрестках люди задыхаются. И не только на перекрестках. Нет точки в городе, где была бы нормальная экология.
А.П. Вклад нового Петербурга в нынешнюю общероссийскую жизнь очевиден. Этот вклад, помимо прочего, состоит в том, что Петербург подарил России президента. Политологи говорят: в стране правит сейчас "петербургская группировка". Если это так, то она, естественно, будет, наращивать свой состав, распространять свое влияние на другие регионы. Вместе с этой группировкой пришел ли какой-то новый, петербургский стиль в политику?
