Управление разнородными сетевыми структурами осуществляется таким образом, что их ключевые элементы складываются в эффективный субъект стратегического действия [97] – внутриэлитную группу, объединенную хорошо осознаваемыми её членами долгосрочными интересами, обладающую эффективными инструментами устойчивого воспроизведения и поддержания своего влияния. Благодаря этому умению, в частности, королевская семья Англии до сих пор, несмотря на свою наглядную деградацию, остается одним из глобальных «центров силы».
О значении подобного рода сетевых структур для долгосрочного развития общества и государства можно судить по одной-единственной цитате: «Хищнический… характер английской знати XVI века ярко проявился в том, какую роль в подъеме Англии сыграли морские разбойники, действовавшие не просто с разрешения монархии, но по… её лицензии. Первоначальное накопление в Англии – это грабеж не только своего населения и церкви, не только национальный…, но и [в первую очередь – М.Д.] международный грабеж».
Дж. М. Кейнс посчитал, что награбленное Дрейком – 600 тыс. фунтов – позволило Елизавете, отказавшейся признать договор между Испанией и Португалией о разделе мира [36], не только погасить все (!!) внешние долги, но еще и вложить 42 тыс. в Левантскую Компанию (венецианцы), а из доходов этой Компании был составлен первоначальный капитал Ост-Индской Компании…
Если скромно принять ежегодную норму прибыли за 6,5 %, а уровень реинвестирования прибыли за 50 %, то 42 тыс. фунтов, инвестированные Елизаветой из награбленного Дрейком в 1580 году., к 1930 году дали бы иностранных инвестиций на сумму 4,2 млрд фунтов, что и соответствовало действительности [236]. Вот цена и последствия дрейковского грабежа для британского процветания. А фундамент этого процветания – банальный грабеж, «крышуемый» короной» [101].
Среди выдающихся исторических достижений Англии, до настоящего времени, несмотря на свою вроде бы детальную изученность, находящихся вне общественного сознания и наглядно иллюстрирующих преимущество управления через субъекты стратегического действия над традиционными «линейными», иерархическими методами, почетное место занимает Великая Французская революция.
Так, «английский банкир Вальтер открыл в Париже контору, где ссужал депутатов Делонея и Шабо отнюдь не безвозмездно (они помогли удрать из Парижа, когда Комитет общественного спасения наложил арест на все его капиталы). Австрийский банкир Проли платил Демулену и Дантону» [57].
«На… организацию “народного восстания” во Франции британцы выделили 24 млн фунтов стерлингов – эту цифру озвучил премьер-министр Уильям Питт. Лорд Мэнсфилд в Палате общин назвал «деньги, полученные на разжигание революции во Франции, хорошим вложением капитала».
Великобритания с помощью своих континентальных (в данном случае французских) [масонских] лож [9] и французских финансистов вела самую настоящую финансово-экономическую войну против Франции.
Удары, которые должны были… подтолкнуть революцию, наносились по двум направлениям: 1) была искусственно создана инфляция – напечатано 35 млн ничем не обеспеченных ассигнатов; 2) была искусственно создана нехватка зерна – зерно было скуплено и вывезено из страны.
Велась самая настоящая информационно-психологическая война, наносились удары и по коллективному сознанию, и по коллективному бессознательному. В частности, мягкое правление Людовика XVI британско-масонская пропаганда представляла как жестокое; король и королева всячески дискредитировались.
…Уже во время самой революции во Франции, особенно в Париже, активно действовала британская разведка – как британские агенты, так и их местные «помощники». В 1792 году. британская разведка направила во Францию агентов с целью дестабилизировать политическую ситуацию с помощью раскручивания спирали насилия. Среди организаторов и неистовых творцов террора были хорошо проплаченные агенты Лондона – прямые и влияния [135], причём британцы работали и с «белыми» (роялисты) и с «красными» (эбертистами).
…Это… свидетельствует о наличии тройного субъекта (или трех субъектов), которые, оседлав законы исторической ситуации, запустили… революционный процесс во Франции и пытались контролировать его. Это прежде всего банкиры. Как писал Ривароль, 60 тыс. капиталистов (имеются в виду финансисты и денежные спекулянты) и «кишмя-кишащие агитаторы решили судьбу революции» [210]. Это, далее, масонские ложи. Это, наконец, часть британского истеблишмента и его орудие – спецслужбы. Против такого трехглавого «змея-горыныча» Людовику XVI и его Франции устоять было почти невозможно» [101].
Перед Великой Французской революцией Англия уступала Франции по всем значимым параметрам общественного развития – от экономической и военной мощи [10] до культуры повседневного правоприменения, – однако виртуозное раздувание внутренних противоречий повергло её конкурента по доминированию на континенте в прах (как за два века до этого мощь Испании была подорвана массовым натравливанием пиратов на её растянутые коммуникации [11]: только за 1582 год убытки Испании составили фантастическую для того времени сумму в более чем 1,9 млн дукатов [86]).
Разумеется, движение энциклопедистов, увенчавшееся Великой Французской революцией, было не спецоперацией какой-то проницательной группы заговорщиков, а вполне объективным проявлением новых сил, зревших в недрах средневековой Европы, – однако именно английская управляющая система смогла увидеть, своевременно оценить (или, по крайней мере, правильно ощутить) и эффективно использовать его в стратегическом отношении, по-видимому, оказав ему весьма существенную помощь.
Стоит вспомнить и обрушение России в Смуту начала XVII века: Иван Грозный в целях сдерживания своих непосредственных западных соседей пытался вступить с объективно враждебной им (в том числе по религиозным причинам) Англией в союз, ради которого предоставил английским купцам исключительные привилегии. Когда союз не удался, он эти привилегии, ставшие к тому времени серьезным фактором внутренней напряженности, отобрал, – однако затем вновь вернул, рассчитывая заключить-таки союз иным способом: породнившись с английским королевским домом.
Его смерть (современники были уверены в отравлении, подтвержденном после вскрытия гробниц в 1963 году, как и отравлении сына Ивана [12], – правда, не наиболее популярным в то время мышьяком, а экзотической ртутью) была вызвана то ли отказом перекрестить Русь в католичество (как раз в 1582 году в Москву с миссией прибыл папский посланник иезуит Антонио Поссевино, перед этим обеспечивший Ивану Грозному по его просьбе к папе Римскому заключение мира с Польшей [2, 12, 35]), то ли реакцией ближайшего окружения царя на вполне реальные в тот момент перспективы его брака с английской княжной Мэри Гастингс.
Отнюдь не случайно дьяк Андрей Щелкалов, сообщая о смерти Ивана Грозного английскому послу Боусу, назвал его «вашим английским царем» [38]. Бориса Годунова, который, по одной из версий, лично участвовал в убийстве своего покровителя Грозного, современники звали «ласкателем англичан», а после его смерти даже ходили слухи о его бегстве в Англию со всей казной под видом купца.
Весьма характерным представляется принципиальное различие подходов сторон к столь тесному (по крайней мере, в отношении нашей страны) англо-российскому сотрудничеству: если русские цари безуспешно стремились в первую очередь к политическому союзу с Англией против своих европейских противников (обычно действительно общих для обеих стран), то сменявшие друг друга английские короли неизменно рассматривали отношения с Россией преимущественно с коммерческой точки зрения.
В этом отношении представляется весьма знаменательным, что Англия утвердилась в качестве одной из морских держав Европы лишь после развертывания торговых отношений с Россией и в решающей степени именно за счет баснословных прибылей от этих отношений (подобно тому, как в 60–70-е годы XIX века немецкие банки развились, став экономической основой давно назревшего к тому времени единого немецкого государства, на спекуляциях в России, прежде всего железнодорожных, благодаря либеральным реформам Александра II, а Федеральная Резервная Система США, как на рубеже 60-х и 70-х годов XX века и глобальная сеть офшорных банков, были созданы за счет российского [59] и советского [84] золота – см. подробней параграф 4.1.2).
