Закопай это знанье в прибрежный песок
И болтать камышу запрети.
Всё зависит теперь от Него: ни упасть,
Ни отжаться, ни снова встать в строй[?]
Но уходит во тьму та привычная власть,
Чьё ослиное ухо востро...
Не печалься, Мидас, не лютуй, фараон,
В мир приходят другие рабы.
Жизнь прошла, - говоришь, - и теперь только Он[?]
И камыш у приречной губы.
* * *
Что, брат-близнец, похвастаем вдвоём?
Чем? Н[?]житым? Его не так уж много...
Брат-Хлестаков, туда нам и дорога.
Брат-Мизантроп, за что сегодня пьём?
За что, дружочек, пьём? За сорок два?
(Коварные, не сбывшиеся с нами);
Они вернут обещанное снами,
Но захотят слова-слова-слова.
За что ещё мы пьём, за этот пруд
Не графский, нет... Копил он муть и ряску.
Но отражал и лиственную пляску,
Шаг водомерок, стрекозиный труд,
Что насмех муравьям... Ведь только дунь -
Рассыплется. И станет одиноко...
Остановись на вcём, мгновенье ока.
Кат[?]т зима, но всё ещё июнь.
ПОЭТ-ШЕСТИДЕСЯТНИК
когда из четверых остаётся один
такой американистый благополучный
велико желание осудить
поневоле думаешь вот ведь кощей
приспосабливался знать
юлил и вилял
потом становится очень стыдно
не любить живых
да уходит эпоха
кому-то зачем-то всё ещё нужная
этот старик грандиозен
иначе
зачем делил бы с тобой эту весёлую участь
эту графу под названьем неймётся битому
столетье где так наивно пытаются говорить
и память в которой ты неизменно жертва
и никогда палач
Выплясывай правду
ПОЭЗИЯ ГЕРМАНИИ
Евгений СУХАРЕВ
Родился в 1959 году в Харькове. Окончил режиссёрское отделение Харьковского государственного института культуры. Автор четырёх изданных на родине книг: "Дом ко дню" (1996), "Сага" (1998), "Седьмой трамвай" (2002), "Комментарий" (2005). Лауреат Чичибабинской премии (2005). В Германию уехал в 2007 году, живёт в Эрфурте.
В ОТЪЕЗДЕ
Превращаюсь то ли в младенца, то ли в младенца.
Другого, тем более третьего, не дано.
Если и вправду никуда от себя не деться,
Лучше насмерть перепугаться и лечь на дно.
Из дому выйдешь - мир огромен и непонятен.
Из компьютера лезет всё, чем дышит паучья сеть.
На солнце в нынешнем цикле сто тридцать восемь пятен,
Но их нипочём ни отстирать, ни стереть.
Тревожат любые источники - телефоны, комнаты, люди.
Бессонница приобретает нервические черты.
Мысли роятся и обрываются, не дойдя до сути.
Следом приходят сумерки, безмысленны и чисты.
Родина через две границы (дурные вести).
Страх болезни и смерти (себялюбец и лиходей).
Сущая катастрофа - до смерти быть в отъезде.
Но тем отъезд и комфортней, что тут никаких вестей.
Страшись, как младенец, того, что давно оставил,
Останься в отъезде, тони в комфорте, со свету пропади.
Ты жив, ибо жизнь твоя идет безо всяких правил,
Хоть в холст, хоть в шелк, хоть в домовину ее ряди.
* * *
То, что было мной при жизни
когда-то,
Поминая вкупе Брайля и Морзе,
Белой палкою стучит суховато,
Наконечник её сбит или стёрся
И, как я, такой дорогой изглодан,
Что и мне вовек отсюда не деться.
Никуда уже почти я не годен,
Нет ни ангела со мной, ни младенца.
И теперь, незнамо где и откуда,
Но с оглядкою у самого края,
Я надеюсь, может, разве на чудо,
Не имея - потому не теряя.
ЦИРКОВОЕ
- Упившись и в хлам и в дым,
На рваном сухом огне
Выплясывай правду, Бим,
Что думаешь обо мне.
- На красном, жёлтом, рябом
У публики на виду,
Выкладывай правду, Бом,
Ну, кто я такой - я жду.
- Не хуже вас, цирковых, -
Малец один произнёс,
Едва оставшись в живых,
Едва отойдя от слёз.
А купол был, точно пасть,
И мог бы сожрать на раз.
Такая легла бы масть,
Пока мы с тобой сейчас[?]
Но всё же, упившись в дым,
На рваном, пыльном, рябом
Выплясывай правду, Бим,
Выкладывай правду, Бом.
Истина в Альпах
ПОЭЗИЯ ГЕРМАНИИ
Марина
ГЕРШЕНОВИЧ
Поэт, переводчик, автор-исполнитель. Родилась в Новосибирске, ныне живёт в Дюссельдорфе. Обладательница "Золотой короны", главного приза международного поэтического конкурса "Пушкин в Британии", лауреат Грушинского фестиваля.
* * *
В каком-то городе с названьем интересным
в чужом краю, на диалекте местном,
пока ты грусть под сердцем пеленала,
звучала песня - ты её узнала,
и в благодарность обретенью света
ты вторила мелодии куплета...
Звенел фонтан, цвели сирень и слива,
день отстрадался в зеркале Залива,
над древним Храмом голуби кружили,
и мне казалось, мы всегда здесь жили.
Родившись в этом месте безымянном,
мы были чем-то вечным, постоянным,
то исчезая, то являясь снова,
мы были частью музыки и слова.
Как две души, свободные от боли,
не знающие смерти и неволи.
АЛЬПЫ. ЧАС СОВЫ...
V.B.
...Это не наши с тобой голоса
криком совы потревожили эхо.
Лес зашумел, и открылась прореха
между верхушек стволов - в небеса.
В полночь торопится время сбежать
за горизонт и следы заметает,
и на ходу книгу судеб листает...
Не удержать его, не удержать!
На сквозняке вырастают внаклон
мачты деревьев. О, Фата-Моргана,
истина в Альпах... басами органа
многоголосый гудит Вавилон.
Так корабельные сосны скрипят,
тени отбросив, как ловчие сети.
И на земле в этот час только дети,
ангелы и душегубы не спят.
Время уходит, уносит с собой,
как великан, рассовав по карманам,
неба краюху, бутыль с океаном,
свиток дороги и шар голубой...
ФЛЕЙТА
А флейта пела, пела об одном,
о холодах, о городе родном,
о синем небе, о насущном хлебе,
ещё - об одиночестве хмельном.
Была надежда, и любовь была,
и лампа освещала край стола.
Всё хорошо, я знаю, флейта пела,
пока хотела петь, пока могла.
Была зима, и страшные дела,
и ангел бил во все колокола...
Кончался век. Но тихо пела флейта.
И для неё одной душа жила.
Мрачное утро
ПОЭЗИЯ ГЕРМАНИИ
