Ознакомительная версия.
Итальянские фашисты намного обогнали немецких нацистов в ограблении собственного населения для подготовки к войне. Немцы производили топливо из угля, а итальянцы буквально забирали у крестьян хлеб, вино, сахар для производства топлива. Особенно сильно снизилось производство вина. Если в 1926 году, в начале всех военных программ, крестьяне выпускали вина на 7,78 млрд лир, то уже в 1933 году оно сократилось до 2,1 млрд лир[275]. При таком сокращении традиционный итальянский продукт стал недоступен для большинства населения, как в городах, так и в сельской местности.
Если Германия и Италия интенсивно готовились к войне и по этому случаю грабили свое население, то в остальных странах процветал кризис со всеми его сопутствующими явлениями — безработицей и низким доходом. К примеру, в Нидерландах на 8 млн человек населения в 1938 году было 400 тысяч безработных. Остальные, кто имел работу, в основном получали минимальный доход. Из числа налогоплательщиков 73,5 % получали доход от 800 до 2000 гульденов в год. Это был заработок рабочих и мелких торговцев[276]. Были и те, кто получал в год меньше 800 гульденов.
Для Голландии был особенной проблемой прирост населения, который достигал 100 тысяч человек в год. За годы депрессии население Голландии увеличилось примерно на 700–800 тысяч человек, что только усугубило положение за счет прибавления все новых и новых ртов.
Аналогично было и в Бельгии. С 1930 по 1938 год население увеличилось на 500 тысяч человек. В Бельгии на шею рабочим и крестьянам сел большой класс рантье. Если численность рабочих и крестьян составляла 1933 тысячи человек, то численность рантье составляла 407 тысяч человек[277]. То есть на каждых пять тружеников приходился один рантье, или паразит, если говорить просто. Бельгия в ходе Первой мировой войны потерпела колоссальный урон, поскольку боевые действия шли на ее территории. Была разрушена половина металлургических предприятий, 40 % железных дорог, 40 % жилых домов приведено в негодность. 100 тысяч гектаров земли было фактически уничтожено траншеями, воронками, заграждениями, начинено металлом. Все тяготы послевоенного восстановления бельгийские капиталисты переложили на плечи трудящихся.
Даже самый беглый обзор показывает, что жизнь в Европе до войны была для основной массы населения тяжелой, бедной и беспросветной, которая становилась совсем отчаянной в годы кризисов. Причем господствующий класс ничего не делал для улучшения положения населения, а занимался увеличением своих капиталов и собственности, а также возложил на плечи населения тяготы подготовки к войне. Самые элементарные преобразования, которые СССР провел на присоединенных территориях в 1939–1941 годах: земельная реформа, образование колхозов, пуск производства на всю мощность, ликвидация безработицы, развитие образования и медицины, могли бы весьма существенно поднять уровень жизни населения европейских стран. Советский Союз мог предложить европейцам куда более лучшую и сытую жизнь, чем они реально имели.
Другая сторона дела — колониальные владения европейских империалистических держав. В 1920 году владения Великобритании насчитывали 34,6 млн кв. километров, с населением 406,2 млн человек. Франция в том же году владела территорией в 11,7 млн кв. километров с населением 53,4 млн человек. К 1936 году оно выросло до 69,1 млн человек. В Голландской Ост-Индии население в 1930 году составляло 60,7 млн человек. Бельгийское Конго — основные колониальные владения Бельгии, имели население в 3,6 млн человек, а в 1930 году — 17,5 млн человек. Мир был поделен между несколькими метрополиями, и этот важнейший факт довоенного устройства мира Виктор Суворов никак не хочет вспоминать.
Жизнь населения колоний — это отдельная большая тема, из которой придется ограничиться только небольшими очерками. Повсеместно в колониях процветала самая разнузданная эксплуатация, дикий и не ограниченный ничем грабеж, принудительный труд коренного населения, а также нищета, болезни и голод в колоссальных масштабах.
Например, Голландская Ост-Индия (ныне — Республика Индонезия), огромная страна с населением 60,7 млн человек, которая принадлежала небольшой Голландии и управлялась ничтожным меньшинством европейцев. В 1930 году в колонии постоянно проживало 193 тысячи голландцев.
Еще в 1870–1875 годах вся земля, которая не находилась в частном владении, была объявлена государственной и дальше сдавалась по символическим ценам в аренду для плантационного хозяйства. В 1938 году площадь плантаций достигла 1,52 млн гектаров. На них работало 276,8 тысячи сельхозрабочих[278]. Дневной заработок на этих плантациях составлял 45 центов для мужчин и 35 центов для женщин.
Мелкий крестьянин тоже жил крайне плохо, еще хуже плантационных рабочих. По подсчетам голландского экономиста проф. Буке, годовой доход мелкого крестьянина составлял 161 гульден, из них 22,5 гульдена отдавалось в налог. Чистый доход — 138,5 гульденов в год, или по 40 центов в день[279]. В 5,7 раза меньше, чем самый низкий доход рабочего или торговца в Голландии. Это на семью. Если в семье пять едоков, то на каждого приходится по 8 центов в день.
Кроме сельхозрабочих и крестьян было 3,5 млн рабочих, которые также получали по 45 центов в день, т. е. уровень рабочих в городе был такой же, как и в деревне. 1,1 млн торговцев получали годовой доход в 120 гульденов, т. е. еще меньше, чем крестьяне и рабочие[280].
При таких чудовищно низких заработках процветали все «прелести» крайней нищеты и голода. Например, в голландской газете «De Lokomotiv» в 1939 году сообщалось: «Владелец сахарного завода заметил однажды, что сваленные в огромную кучу отходы сахарного тростника, предназначенные для топки, начали уменьшаться. Оказалось, что окрестные бедняки употребляют этот мусор в пищу. Они варили из него кашу, добавляя туда немного соли и тростникового сока, если его удавалось добыть»[281].
По сути дела, бедняки варили и ели древесину. Журналист добавил, что такую же кашу можно сварить из железнодорожной шпалы. Виктор Суворов любит исторические эксперименты. Вот есть ему предложение поехать в Индонезию и пожить там пару недель на одной каше из отходов сахарного тростника, а потом поделиться своими впечатлениями.
Индонезийский коммунист Семаун, убежавший из Голландской Ост-Индии в СССР, описывал крайнее истощение от голода, отравления от употребления в пищу гнилых овощей и отбросов, эпидемии лихорадки, малярии и чумы, против которых не предпринимается почти никаких мер. Сукарно в те же годы писал о массовой и беспросветной нужде, о переполненных заложенными вещами ломбардах, о продаже детей родителями, о самоубийствах. Или вот газета «Певарта Дели» 7 декабря 1932 года сообщала: «Очень часто во многих городах люди приходят в тюрьмы и просят посадить их туда, поскольку они больше не в силах переносить муки голода»[282]. Впрочем, за кражу курицы или риса от голода колониальный суд приговаривал к нескольким месяцам тюрьмы. Народ буквально принуждался к кражам и воспринимал тюрьму как облегчение своего голодного существования!
В те годы из Голландской Ост-Индии вывозилось колоссальное количество продукции: кофе, сахар, каучук, табак, нефть на сумму 1,6 млрд гульденов в год[283]. Экспорт в 2,2 раза превышал импорт. Нефти в Голландской Ост-Индии добывалось 8 млн тонн — больше, чем потребляла Германия за год. Вывоз каучука составил 297 тысяч тонн — больше годовой потребности США. Производство сахара составило 2,8 млн тонн, или 10 % мирового производства — достаточно для годовой потребности Германии. Производство кофе (55,2 тысячи тонн) и чая (75,5 тысячи тонн) хватило бы для годовой потребности США. Производство табака в размере 58,1 тысячи тонн хватило бы для обеспечения всех французов на год1.
Виктор Суворов обвиняет СССР в организации голода. Тут же голландские колониальные власти сознательно и целенаправленно держат на грани гибели от голода более чем 60 млн человек, принуждают их к рабскому труду в целях вывоза колоссального количества сырья и сельскохозяйственной продукции. Коренное население Индонезии в те годы считалось беднейшим в мире, даже на фоне Британской Индии, Бельгийского Конго или французских владений в Африке или Индокитае. При этом Виктор Суворов не удостаивает голландских колонизаторов ни малейшим упреком.
Впрочем, балансирование на грани голода в Голландской Ост-Индии резко затмил голод в Индии в 1942–1943 годах. Британское правительство после феноменальной сдачи Сингапура, опасаясь захвата Бенгалии японцами, стало вывозить продовольствие, а также конфисковало весь речной транспорт —
66,5 тысячи судов и лодок. Сельское хозяйство было и так расшатано конфискацией земли под военные лагеря и аэродромы, сильным наводнением зимой 1942 года, а также резким вздорожанием продуктов питания. Британское правительство не только по сути организовало массовый голод, от которого погибло по разным оценкам от 1,5 до 4 млн человек, но и очень мало что сделало для борьбы с ним. Джавахарлал Неру пишет, что голод охватил не только Бенгалию, но и Малабар, Биджапур и Ориссу — восточное побережье Индостана[284]. Неру пишет: «Упоминать об этом считалось ненужным и неудобным: говорить или писать о неприятных вещах было дурным тоном. Делать это — значило бы «драматизировать» неблагоприятное стечение обстоятельств. Те, кто стоял у власти в Индии и в Англии, публиковали ложные сообщения. Но трупы нельзя не видеть — они повсюду. В то время, когда население Бенгалии и других районов погибало в адских муках, высшие власти сначала заверяли нас в том, что благодаря процветанию, порожденному войной, крестьянство во многих районах Индии имеет избыток продовольствия»[285].
Ознакомительная версия.
