Ознакомительная версия.
ГАСПАРЯН: А рядовой состав?
КОВТУН: Ну, он влился, в основном, в действующую армию, которая воевала. Рядовые же солдаты не были теоретиками партизанской войны.
ГАСПАРЯН: Но они были исполнителями, причем, не самыми плохими.
ЖУКОВ: Они продолжали службу…
КОВТУН: Многие продолжали службу, в том числе в войсках НКВД, которые активно привлекались к этим операциям.
Н. Долгополов
Советская разведка
Николай Долгополов. Заместитель главного редактора «Российской газеты». Историк советских спецслужб. Автор бестселлера «Абель-Фишер».
ГАСПАРЯН: Николай Михайлович, ну, прежде чем говорить о службе внешней разведки в 1940-х годах, я предлагаю бросить ретроспективный взгляд на 1930-е годы. Не секрет, что служба внешней разведки была фактически разгромлена во время репрессий в 1937, 1938 и 1939 годах. По официальным данным свыше ста резидентов советской разведки было уничтожено. Причем, потери были особенно катастрофические. Если вспомнить, кто именно, в общем, стал жертвой репрессий, это и Артузов, Сыроежкин, Пузицкий и многие-многие другие. С каким кадровым ресурсом подошла служба внешней разведки непосредственно к 22 июня 1941 года?
ДОЛГОПОЛОВ: Я бы все-таки не сказал такое слово — разгромлено. Может быть, чересчур сильно сказано. Я бы сказал, исключительно ослаблено недоверием, которое оказывал разведке человек по фамилии Сталин. И вот здесь, знаете, мне просто в руки попали документы интереснейшие. Я не видел, чтобы они особенно так часто публиковались. Это были, скажем так, черновики, причем, неправленые, с заседаний, где Сталин, вот этого я не побоюсь слова, громил разведку. Я когда их читал, я подумал, боже мой, как человек, вождь, руководитель государства мог испытывать такую бешеную, я скажу это слово сознательно, ненависть к разведке. Это именно была ненависть. Там были такие фразы. А выступал он не где-нибудь, а перед высшими военными руководителями. Закрытое заседание. И он говорил, резал всю правду-матку. Он говорил о достижениях в сельском хозяйстве. А они были. Он говорил о достижениях в науке. Он говорил о том, что идет индустриализация. И, в общем, все это было абсолютной правдой. И вот он это сказал так. Я это запомнил. Есть область, где мы начисто проиграли войну фашистским оккупантам. Мы проиграли ее из-за шпионов, из-за людей — и тут я, просто общаясь, так сказать, был поражен, засевших в органах. То есть, понимаете, настолько было недоверие сильно, что люди, высший генералитет Советской армии, Красная армии, герои Гражданской назывались последними словами, последними, понимаете. Разговор шел на уровне ну не мата, конечно. Но ругани. И вы знаете, здесь Сталину очень дружно, очень, я бы сказал, толково, старательно, с умением и с каким-то таким подобострастием весь зал поддакивал. Сталин называл фамилии людей, которых он считал шпионами немецкими, и зал взорвался аплодисментами. Сталин говорил о том, что они расстреляны. Все были рады. Причем, знаете, среди этих людей радующихся были и те, кому через несколько лет пришлось разделить судьбу этих расстрелянных. Я не хочу называть их фамилии.
ГАСПАРЯН: Им уже история вынесла общий приговор.
ДОЛГОПОЛОВ: Знаете, я бы не сказал, что это приговор. Это наказание, понимаете, кара. Пусть не Божья, а кара историческая. Но те люди, которые аплодировали и хлопали, они потом получили те же пули в лоб, а может быть, и в затылок.
ГАСПАРЯН: Николай Михайлович, а как так получилось? Вот если мы посмотрим ретроспективно на советскую разведку в двадцатые и тридцатые годы, то ведь успехов и достижений у нее было значительно больше. Можно вспомнить и блистательные операции треста «Синдикат 2». Это соответственно против белой русской эмиграции, против Бориса Савенкова. Савенкова вообще выманили на территорию Советского Союза и осудили. Нам нужно вспомнить похищение генерала Кутепова. В Париже можно вспомнить похищение генерала Миллера. Можно вспомнить великолепные операции на Балканах. Это когда нелегал Линницкий сумел войти не только в доверие руководства Русского общевоинского союза, но и попасть вообще фактически в святая святых РОВС, это организация контрразведки «Внутренней линии», и при всем при этом Сталин говорит, что вот везде враги, предатели, изменники, шпионы. Ну как же так?
ДОЛГОПОЛОВ: Знаете, он это очень четко обосновывал. У него логика была, извините за это слово, иезуитская. Вот он считал, что Ягода завербовал всех. И его спрашивали, а как, интересно, шли эти вербовки? Ведь он должен был вербовать руководителей разведки, да? И очень просто под Сталиным шла вот эта вот вербовка. Он отправлял людей отдыхать, лечиться. Действительно, люди болели. В Германию. Там, по заверениям Сталина, людей вербовали. Ягода знал, что люди завербованы. Они возвращались обратно. И Ягода говорил, вот тут у вас нет альтернативы. Или вы немецкие шпионы. Это правда, вас завербовали. Или, значит, я рассказываю Сталину, как вас вербовали. Почему, как, что? Сознавались, понимаете.
ГАСПАРЯН: Но ведь все на Лубянке знали о том, что Ягода, мягко говоря, на ножах с Артузовым.
ДОЛГОПОЛОВ: Нет, ну как, мягко говоря? Понимаете, это были два непримиримых врага — интеллигент швейцарец, человек, владевший многими языками, игравший на музыкальных инструментах, кстати, его дети стали известными музыкантами, не дети, может быть, скажем, так, внуки, но человек, который даже свой паспорт настоящий Фраучи сумел сохранить, передать людям, которые по этому паспорту Фраучи еще долгие годы работали.
ГАСПАРЯН: Это не Быстролетов, в частности, пользовался?
ДОЛГОПОЛОВ: Быстролетов не пользовался паспортом Артузова. У него были свои паспорта. Это были другие люди. До сих пор где-то в Швейцарии есть маленькие такие деревушки, и одна из них, одна из них — вот там имя Фраучи вспоминают. Такой человек есть. А вот это его дом. Он до сих пор стоит. Понимаете, совершенно нераскрытый. Что в этом доме? Интересно, правда. Но, тем не менее, и он тоже попал, он попал под этот молот гораздо позже. Если вы помните, Сталин перевел его из, скажем так, по-современному — внешней разведки, он его сначала перевел на другую должность, а потом он его перевел и бросил, что называется, на военную разведку И вот там, на военной разведке, где Артузов, в том числе, успел блестяще поруководить нашим нелегалом Зорге, вот, и добиться с ним именно в этот год огромных успехов, огромных, вот после этого он потихонечку добился того, что Артузова исключали из партии, Артузова снижали в должности, Артузова понижали во всяческих его званиях. И конец-то был совсем печальный. Его расстреляли мгновенно, мгновенно.
Ведущий программы и Константин Залесский 1 сентября 1939 г. Армен Гаспарян и Владимир Невежин Подписание пакта Молотова — Риббентропа Виктор Суворов — бывший советский разведчик Владимир Резун Жители СССР слушают объявление о вероломном нападении Германии Николай Аничкин и ведущий программы Пограничники 80-го погранотряда Григорий Пернавский и Армен Гаспарян В блокадном Ленинграде Ход немецкого наступления под Москвой в ноябре 1941 г. Советские войска под Москвой Ведущий программы и Константин Семенов Фламандский доброволец войск СС после бракосочетания Армен Гаспарян и гости программы — Дмитрий Жуков и Иван Ковтун Советские партизаны Николай Долгополов и ведущий программы Герой Советского Союза Николай Кузнецов Василий Христофоров и Армен Гаспарян Удостоверение сотрудника СМЕРШ Владимир Дайнес и ведущий программы Приказ о восстановлении в звании Искусство на войне Любовь Орлова провожает бойцов на фронт Армен Гаспарян и Александр Дюков В рядах Латвийского легиона было много молодежи Ведущий программы и Михаил Иоффе Василий Кононов в латвийском суде Латвийский легионер позирует в фотостудии Пленные красноармейцы Трагедия плена Уничтоженная техника дивизии СС «Нордланд» в Берлине Знамя Победы над рейхстагом
ГАСПАРЯН: Там особое совещание, по-моему, было, да?
Ознакомительная версия.
