Увы, выяснить это следствие не сумело. На выручку коллеги съехалось все руководство МУРа, и под его напором прокурорским пришлось отступить, хоть поначалу и собирались они отправить полковника за решетку.
Сам он, понятно, утверждал, что о «скорпионе» ничего не знает, а посему его никто даже не стал отстранять от должности…
Если ружье висит на стене — оно обязательно должно выстрелить. Вопрос только: в кого? И почему задержание полковника вызвало в МУРе такую панику, ведь пока сидел он в близлежащем отделении, его соратники до самого рассвета вывозили из кабинетов все лишнее: документы, оружие, деньги. Они очень боялись обысков…
Обычно подобные вопросы остаются без ответов, но на сей раз мне, кажется, повезло…
— Наш последний разговор состоялся весной. В принципе, я уже понимал, к чему идет дело, потому что накануне меня вызвал замначальника МУРа Бабанов. «Уходи, — сказал он, — это приказ начальника».
— А как ты думаешь, была в самом деле такая команда?
— Не исключаю, потому что я пытался поговорить с начальником МУРа Трутневым, но он и слушать меня не захотел.
Так вот, о последнем разговоре. Присутствовали на нем Богословский и Енин: два замначальника нашего отдела. Эмоций своих они не скрывали.
«Ну так что, отдашь нам документы или будешь и дальше ваньку валять?» — спросил Богословский. Я ответил, что вернул им все, что было.
«Что ж, — сказал Богословский, — ты сам подписал себе смертный приговор. Теперь тебе не жить».
Буквально через неделю после этого в машине Богословского находят «скорпион». Надежные люди сказали, что этот «ствол» готовился под меня: Богословский должен был передать его киллеру. А еще я узнал о том, что по месту моего жительства приказано провести оперативную установку.
Той же ночью я покинул Москву, не сказав никому ни слова. Мне было понятно, что эти люди готовы на все. Для них я — слишком опасный свидетель.
Да, этот человек действительно очень опасный свидетель. На протяжении ряда лет он был очевидцем многих преступлений, которые совершали старшие офицеры МУРа.
Они считали его своим. Доверяли самые сокровенные тайны. Но недаром говорят, что злейшие враги — это бывшие друзья.
Не суть важно, как удалось мне разыскать и разговорить этого человека. Впрочем, он особо и не упирался. Опасность грозила ему, лишь пока он хранил молчание. Убивать заговорившего свидетеля — себе дороже.
Единственное условие, которое поставил подполковник МУРа, — его фамилия не должна называться. Не потому, что он боится расправы — это как раз глупо, ведь участники истории вычислят его безо всякого труда. Но у него есть родные, друзья, и моему визави очень не хотелось, чтобы они узнали о другой, закулисной стороне его жизни…
Когда на страницах «Московского комсомольца» вышел мой большой материал с откровениями этого сыщика, группировка, к которой он был близок, еще не была раскрыта. И лидеры, и участники ее служили тогда в МУРе.
По иронии судьбы, я неплохо знал практически всех этих людей, а с некоторыми даже и приятельствовал.
Теперь все они из милиции уволены. Работают, как принято было раньше говорить, в народном хозяйстве.
Именно поэтому подлинные фамилии «Скорпионов» я заменяю псевдонимами. Вряд ли читателям столь важны их настоящие имена. Куда важнее другое: порочная, извращенная система. Которая, увы, не стала намного чище из-за увольнения пятерых зарвавшихся коммерсантов в погонах и ареста семерых «оборотней».
Граненым стаканом невозможно вычерпать бескрайнее море…
— Ты служишь в МУРе давно. Когда, по-твоему, начался здесь этот бардак?
— Ну, МУР — это такая же милиция, и все процессы, которые происходят в системе, не могли обойти нас стороной. Другой вопрос, что пока МУРом командовал Голованов, многие боялись действовать в открытую.
Настоящий развал начался с приходом Максимова. Он открыл все шлюзы — и понеслось. «Заказы», «липа», «крыши».
Я почувствовал это даже на примере своего отдела. Максимов поставил к нам нового начальника — Петухо-ва. Я тогда уже был начальником отделения: занимался отработкой экономической подоплеки тяжких преступлений. Естественно, Петухову сподручнее было решать свои «вопросы» через меня.
Неоднократно он приказывал мне закрывать фирмы, которые «заказывали» его друзья, вешать убийства на невиновных. Я сопротивлялся, и на этой почве у нас начались конфликты. В итоге Петухов стал задействовать моих подчиненных у меня за спиной. Я устроил скандал.
— Скандал? Но он ведь начальник отдела?
— А я — начальник отделения, и со мной тоже надо считаться. Как я могу командовать людьми при таком отношении?
Ну а кроме того, я ведь знал, для чего все делается. Скажем, он приказал моим ребятам опечатать подпольное китайское казино. Потом — какой-то магазин. Материалов было собрано с избытком, но вскоре и казино, и магазин открылись вновь. Неужели за красивые глаза?
Только эта история получила широкую огласку. Пету-хова убрали. Он отсиделся, а совсем недавно вернулся. Стал… зам. начальника МУРа. Люди стонут: «заказ» за «заказом».
— И вместо Петухова начальником отдела стал…
— Полковник Ильинский. Поначалу я был этому очень рад. Тогда я искренне считал себя членом единой команды.
— Кто входил в эту команду?
— Ильинский, его заместители Богословский и Енин. Замначальника МУРа Бабанов — наш куратор. Я. Ну и еще несколько оперов.
Мы работали вместе много лет, дружили семьями. Казалось, теперь-то, после травли Максимовым (а мы считались людьми Голованова), наступит нормальная жизнь.
Буквально через неделю после назначения я пришел к Ильинскому. Давай, говорю, работать по-новому. Зачем заниматься откровенными «шкурняками», если можно зарабатывать деньги, не преступая закон.
— То есть до этого зарабатывали вы одними «шкурняками?»
— Скажем так: по-разному. Одни «крышевали» коммерсантов. Другие имели бизнес. Кто-то наверняка и бандитов выпускал, и со следствием вопросы решал. Знаешь, друг друга в свои дела посвящать у нас было не принято.
— Однако мы отвлеклись.
— Отвлеклись, да… Схема, которую я предложил Ильинскому, давно вызревала у меня в голове. Я заметил странную закономерность. Как только убивают какого-нибудь бизнесмена средней руки, компаньоны да и просто бандиты растаскивают его имущество буквально за месяц и родственники остаются с носом. Большинство коммерсантов не записывают акции и предприятия на себя. Допустим, глава «Интерсвязьбанка» Беков. Когда он погиб, оказалось, что формально владел лишь 4% своего банка.
«Давай, — говорю я Ильинскому, — влезем в эту схему. Допустим, происходит убийство. Сразу арестовываем все имущество покойного, отсекаем бандитов и возвращаем родственникам наследство. Понятно, не бесплатно…» Всем моя идея очень понравилась. Вскоре она заработала.
— Ты можешь назвать какие-то конкретные примеры?
— Если можно — без примеров… Но это были не единичные случаи. Деньги выходили приличные: и 50, и 100 тысяч баксов. Правда, мы никогда не навязывали людям ставки. Сколько дадут — столько дадут.
— Как распределялись эти деньги?
— Половина уходила непосредственным исполнителям. Половина — руководству: Ильинскому, Енину Богословскому, Бабанову
— Это была единственная коммерческая схема?
— Нет, были и другие. Я не хочу конкретизировать, но касались они защиты бизнеса. У всех ведь есть знакомые, каждому нужна поддержка.
— Точнее, «крыша».
— Можно и так. Скажем, конкуренты пытаются у кого-то отобрать бизнес. Ситуация искусственно подтягивается под разработку какого-нибудь убийства, имущество арестовывается.
— Иными словами, под оперативную разработку можно подвести все, что угодно?
— Чем мои бывшие друзья активно и пользуются. Закрывают какой-нибудь склад или фирму — якобы разрабатывают владельцев. А потом за открытие берут деньги.
Но вернусь к тому, с чего начал: к помощи родственникам убитых. По такой схеме мы проработали где-то полгода, но потом пошли недовольства.
Аппетиты у начальства росли, они постоянно требовали увеличения ставок. Я объяснял, что людей нельзя прессовать, ведь выполняем мы в конце концов благородную миссию, однако меня никто не слушал.
С этого и начались разлады в нашей команде. Дальнейшая череда событий лишь усугубила их. Расскажу по порядку.
В конце прошлого года в Москве убивают совладельца нескольких таможенных терминалов. В его офисе мы находим «черную» кассу, двойную бухгалтерию: поддельные печати, левые декларации. Прямо на месте задерживаем три машины с контрабандой.
Хозяин терминалов с ходу предложил мне 50 тысяч долларов взятки. Когда я отказался, он вышел на Енина и дело у меня забрали.
