— Поэтому он и не стал четырёхкратным победителем Олимпиад, как ваш Гришин, — проворчал коллега Гончаренко по техническому комитету ИСУ Джордж Хауи. — Слишком ленился.
После имитации бега и отжимания Гончаренко держался вторым за только-только бросившим спорт Стеном Стенсеном. В любой стране мира утро Олега Георгиевича начиналось получасовой зарядкой, венцом которой были бесконечные шпагаты. Я не волновался: уж под планкой Гончаренко пролезет. Прогнозы в спорте, включая и невинное паркетное троеборье, сбываются редко. Никакие старания не помогли — рейка быстро упала, и со второго места единственный представитель нашей страны отодвинулся на третье.
— Брюки, — устало выдохнул Гончаренко, опускаясь на стул и бросая под ноги добытый приз. — Кто их шьёт? Трещат без всяких шпагатов. Ну, Стенсен — ладно. А Феде Майеру мог бы не проигрывать. Чёрт его знает — засучить брюки надо было, что ли. Не догадался.
Схватки на паркете снимали с глаз пелену, наброшенную дымкой далёких годов. Если Гончаренко вот так же сражался за победы и раньше… Какое там «так же». К чему сравнивать турнир-шутку с турниром чести, то бишь первенством мира. Полное спокойствие, помноженное на фантастическую тягу к победе, отсутствие малейшей жалости к себе и аскетическое самобичевание несло и гнало к пьедесталу даже на затупленных коньках.
Чемпионы всегда остаются чемпионами — так в переводе звучал тост тонкого, исключительно спортивного и уже немолодого человека в элегантном костюме. Он словно читал мои мысли, облекал их в словесную плоть и бросал в зал размеренным голосом опытного оратора. Тонкого уважали. Стоило ему встать с поднятым бокалом, и щебечущий на разных языках ресторан дружно затих. Тонкий и спортивный говорил тихо, веско, а в конце предложил выпить за русских конькобежцев, превративших мировые чемпионаты из ординарных первенств Скандинавских стран в событие, волнующее весь мир. Переждав оглушительно-долгие аплодисменты и возгласы «браво!», он уставился на Гончаренко. Улыбаясь и глядя прямо в глаза Олегу, выпил бокал до дна и, хлопнув Гончаренко по плечу, пересел к нам за столик. Хорошо, что плечи чемпионов ещё со старых времён налились железом мускулов. Иначе им бы не выдержать десятков похлопываний, которыми они щедро одаривали друг друга.
Тонкий устроил Олегу Георгиевичу нечто вроде допроса с пристрастием. Он помнил, по-моему, всех до единого, бегавших двадцать – двадцать пять лет назад. Просил передавать приветы, напоминал о забавных эпизодах. Спрашивал, чем занимается тот, почему не слышно этого. Восхищался Москвой, где ему так повезло, и демонстрировал похвальное знание московских стадионов, метро, музеев и сувенирных магазинов. Чувствовалось, неизвестному нравились наши ребята, а к Гончаренко он и вовсе питал самую искреннюю симпатию, строго приказав Олегу передать сердечный привет жене Шуре и дочери Марине. Напоследок тонкий подстраховался и попросил меня напомнить в Москве семье Олега о его приветах.
— От кого приветы? — полюбопытствовал я.
— От Кнута Юханнесена. — И, удостоив хлопком по нежелезному плечу и меня, отправился к другому столику.
Да, встречи с прошлым бывают интересны. В седом как лунь двукратном чемпионе мира и победителе Олимпийских игр Юханнесене мало что осталось от задорного паренька-норвежца — друга, приятеля и соперника Гончаренко, Шишкова, Меркулова. Впрочем, нет. Убежала, будто конькобежец от пешехода, молодость, но дружба, приятные воспоминания, доброе отношение к нашей стране и её людям, приобретённое в общении с советскими конькобежцами, остались, уцелели. Убедились: они здоровы и целы, процветают и не стареют.
Я мог бы привести и десяток бесед с другими чемпионами. Но зачем? Они как две капли воды похожи на разговор с Юханнесеном. И, не рискуя ошибиться, напишу, что встречи эти так же дороги, как призы, медали и лавровые венки, достающиеся чемпионам на спортивных аренах.
Мир спорта борется за мир
Мы легко привыкаем ко всему на свете. А вот удивляться почти перестали. Разучились? Приятное искусство поражаться, млеть от восторга, наконец, просто открывать рот в изумлении и радости от увиденного постепенно утрачивается, исчезает, уступая место олимпийскому спокойствию. Оставим же это такое важное качество людям, действительно в нём нуждающимся, — спортсменам-олимпийцам.
Говорят и поют, будто сегодня никуда от спорта не уйти. Как видите, и наш разговор вернулся к тому, к чему ему и было положено вернуться. Тогда немного о событии по воспоминаниям его свидетелей — отцов и дедов с прадедами — невиданном, немыслимом, несравненном. 12 августа 1928 года 7225 участников I Всесоюзной спартакиады прошагали спортивным маршем по Красной площади, немало пережившей и видевшей, однако в те времена к подобным шествиям непривычной. Как мне кажется, лучше и уж наверняка ярче других бережно донёс до потомков счастливое ощущение парада Владимир Маяковский:
Цветной водицей
от тверских шлюзов
плещут тысячи
рабочих союзов.
Паневы, папахи, плахты
идут, и нету убыли —
мускулы фабрик и пахоты
всех союзных республик.
В каждой строфе — оптимизм и восхищённое изумление. И чудится в стихах созвучие ритмам «Интернационала», который вместе с его автором Пьером Дегейтером пели, вышагивая по Красной площади, и советские спортсмены, и гости из 14 стран.
14 стран сразу! От сравнительно близких Чехословакии и Швеции до и сейчас неправдоподобно далёких Аргентины с Уругваем, и все с нами, в красной Москве. Сколько это вселяло веры, надежд: пробита брешь в проклятой капиталистической блокаде. Посланцев спорта и мира носили на руках. Одни из зарубежных гостей были для нас учителями, другие, как новички-первоклашки, учились у нас сами. Но все становились друзьями искренними, товарищами верными и преданными. Рискну заметить, что именно в двадцатые годы рос, креп, мужал, выходил на своё законное, первостатейное в нашем советском спорте место присущий ему интернационализм,
А теперь вернёмся в наши дни. Год 1983-й. Торжественное открытие состязаний внучки I Всесоюзной спартакиады — VIII Спартакиады народов СССР на Центральном стадионе имени В.И. Ленина. Привычно развеваются в Лужниках 56 флагов стран-участниц. И мало кого удивляют эти 56 разноцветных полотнищ, тихо колышимых деликатным лужниковским ветерком. Спорт наш достиг таких заоблачно-олимпийских высот, добился такой популярности, признания, что больше чем полусотенное международное представительство на его, казалось бы, внутреннем празднике воспринимается как нечто естественное, даже обязательное.
Может, привычка, являющаяся, по словам древних римлян, второй натурой, несколько мешает нам по достоинству оценить огромный авторитет советского спорта. После VIII Спартакиады народов СССР он укрепился, возрос. И не только благодаря показателям чисто спортивным, аккуратно отмеченным семнадцатью поправками в таблицах мировых и европейских рекордов.
Неспокойно сейчас на планете Земля. Мир тревожен. Побеждённый и сдавшийся было зловещий дух «холодной войны» вновь выползает наружу сырым слизняком из затхлого логова. Этот пещерный атлантический холод, казалось, навсегда унесённый тёплыми ветрами разрядки, грозит расползтись по белу свету и, будто наркотиком, одурманить наивных и заблудших, подстрекая к гибельному для планеты шагу.
Кому из людей разума не дорог мир? Кому не хочется жить в дружбе и согласии с другими народами? Кому не мечтается видеть небо чистым, безоблачным, не измаранным ядерным и прочими смертоносными взрывами? Всемирная кампания за разоружение, объявленная ООН, привлекла миллионы. В одной только нашей стране под Обращением советских велосипедистов в период стартов XXXVI велогонки Мира было поставлено 40 миллионов подписей. И если вдуматься, вникнуть, понять — активнейшее участие спортсменов в битве за святое, справедливейшее дело совсем не случайно.
Так повелось с древних времён. Наступала пора Олимпиады, и смолкали войны. Причастность спортсменов к сохранению мира, в некотором роде даже ответственность за него зафиксированы в «Олимпийской хартии».
Вот как сформулированы они в этой тоненькой, но оттого не менее ценной книжице:
«— Содействие развитию физических и моральных качеств, которые являются основой спорта,
— воспитание молодёжи с помощью спорта в духе лучшего взаимопонимания и дружбы, способствующих созданию лучшего и более спокойного мира,
— всемерное распространение олимпийских принципов для создания доброй воли между народами».
Мы вправе смело констатировать: мировое олимпийское движение обогатилось в восьмидесятые годы новым, светлым, облагораживающим. Да и не могло не обогатиться. Ведь сразу две Олимпиады — Московская и Сараевская — проходили в социалистических странах.
