Ознакомительная версия.
Панарин: Риал.
Паршев: Ну, в Индии.
Панарин: А индусы тоже войдут? Или присоединятся к рублю?
Паршев: Получается так, что, конечно, индусы должны бы в этом принимать участие. Хотя там, с другой стороны, у них все-таки с англосаксами довольно-таки непростые, особые отношения. Ну, во всяком случае, одно нас должно настраивать на позитивный лад, то, что, хотя, скажем, те же американцы болезненно относятся ко всем этим перспективам БРИК .
Панарин: Крайне болезненно.
Паршев: Крайне болезненно, но сами не погнушались в свое время, совсем недавно, предложить Китаю особые отношения сотрудничества.
Панарин: Которые Китай не принял. Это очень хорошо, видимо, для нас, потому что тем самым они пытались разрушить БРИК и, в общем-то .
Паршев: Ну и вообще, это было бы очень плохо.
Панарин: То есть можно сказать, что мы достигли большой внешнеполитической победы.
Паршев: Ну, не мы же, это китайцы, скорее все-таки они из своих интересов исходили.
Панарин: Мы тоже от этого получили.
Паршев: Мы должны учитывать эту китайскую позицию и относиться к Китаю, конечно, гораздо более серьезно. И надо хорошо понимать, что эта гипотетическая валюта будет базироваться, в первую очередь, на производстве китайском, на производстве индийском. Ну, в какой-то степени и на нашем производстве, но у нас, сами понимаете, это природные ресурсы главным образом.
Панарин: Да, но вот помните, создан же Евразийский банк, часть в Алматы, часть - в Санкт-Петербурге, вот может он стать неким, скажем так, прообразом?
Паршев: Очень на то похоже, что действительно, может быть, этот центр будет вообще где-нибудь в Алматы.
Панарин: Именно в Алматы?
Паршев: Ну, к примеру.
Панарин: А в Москве? Почему не в Москве? Наш мэр такой замечательный.
Паршев: Ну, чтобы никому не было обидно, понимаете?
Панарин: Казахстан, то есть, тоже надо будет подключать к БРИК?
Паршев: Ну, Казахстан, да, конечно.
Панарин: Кстати, президент Медведев совершил удачный очень визит, со всех точек зрения, в Аргентину. Вот, как вы считаете, Аргентина может стать членом БРИК?
Паршев: Аргентина - страна с очень сложной историей. Мало кто помнит, что до Первой мировой войны она входила в мировую десятку, это была очень богатая страна, и в русско-японскую войну крейсера покупали у Аргентины и Россия, и Япония.
Панарин: А, вот так даже.
Паршев: Но из-за того, что, во-первых, они, видимо, как-то больше на сельское хозяйство ориентировались.
Панарин: Да, после Второй мировой войны они спасли многие страны, можно сказать, от голода.
Паршев: Да, но оказалось, что этот уклон в сельское хозяйство. Оно очень высоко ценится во время войны, а вот после войны оно уже малоинтересно. И Аргентина «посыпалась». Еще один такой момент, который уже менее известен, что там, видимо, как-то своя банковская система не сложилась, и они оказались .
Панарин: А помните, как мы, вернее не мы, а наши либералы, «шокотерапевты», все приглашали аргентинских монетаристов.
Паршев: Я разговаривал с аргентинцем, он говорил, что у вас еще не все показывали, как возмущенные вкладчики штурмовали местные отделения банков, били там витрины, так что их пришлось загораживать.
Панарин: Там, кстати, до сих пор они живут в страхе, аргентинские «шокотерапевты», в общем-то, к ним крайне негативное отношение.
Паршев: Ну, и было за что. Аргентина все-таки не сделала пока еще вот этого рывка, который.
Панарин: Кстати, Россия может помочь в этом аспекте?
Паршев: Ну, судя по тому, что они все-таки серьезно занялись своей инфраструктурой, у них проблема - энергетика, так сказать, потому что.
Панарин: А мы, в общем-то, в этом сильны.
Паршев: А мы вот им как раз вот ту атомную электростанцию можем поставить, потому что больше им. Своей нефти в существенных количествах у Аргентины нет, гидроэнергию, видимо, надо развивать, но тоже как-то они не очень этим. Ну, там есть горы, конечно, но это не Янцзы.
Панарин: Но не так, как в Парагвае.
Паршев: То есть они, в общем, занялись инфраструктурой, а значит, возможно, все-таки пойдет у них и промышленная экономика.
Панарин: Ну, и мы, в принципе, в этом аспекте очень нужны, видимо, Аргентине.
Паршев: Ну, будем надеется на это. Но для этого нужно, чтобы у нас все-таки была какая-то наша экономика, потому что, к сожалению, мы тут себе сильно испортили «кредитную историю» всеми этими авариями на атомных станциях, на гидростанциях и так далее. Это все надо восстанавливать. Тут, конечно, очень многое зависит от нас, от правильной политики, которую мы должны вести, в первую очередь.
Вообще, конечно, если удастся всему миру перестать быть таким централизованным, то это, наверное, для всех будет.
Панарин: Мы уже говорили о возможности создания, я ее называю, «большой евразийской двойки» Россия - Китай, как бы вы охарактеризовали этот потенциальный союз?
Паршев: Тут ведь главная проблема, зачем мы, в первую очередь, нужны Китаю?
Панарин: Нужны мы ему?
Паршев: А мы нужны ему.
Панарин: Почему?
Паршев: Вообще, мы нужны БРИКу. Извините за такую, как говорится, прозу жизни, но такой экономической системе нужен некий ядерный зонтик.
Панарин: То есть мы зонтик прикрытия, можно так сказать?
Паршев: Да, совершенно верно. То есть это, в общем-то, наша роль, потому что, конечно, нельзя говорить, что, скажем, какие-то сейчас есть силы настолько агрессивные, что готовы военным путем разрушить такой экономический союз.
Панарин: Но, тем не менее.
Паршев: Но, как говорил товарищ Рейган, ведь имеют значение не намерения, а возможности. Вот если у этого союза не будет этих самых возможностей, а их кроме как у России, в общем-то, нет.
Панарин: То есть тут можно вспомнить Невского: кто как нам с мечом придет, тот от ядерного меча и погибнет.
Паршев: Тому мало не покажется. Это первое, в чем заинтересован Китай, как и другие члены БРИК, чтобы была некая. Так сказать, на заднем дворе что-то было. Второй момент, мы все-таки тоже, подойдем трезво, являемся источником сырья для мировой производящей экономики. Хорошо это или плохо - это реальность. Причем вот так получается, что для Китая мы вполне естественный источник сырья, потому что мы достаточно близко расположены, удобно. Поэтому, когда говорят, что Китай будет нас завоевывать. Если бы ему нужна была эта Сибирь, он 2000 лет назад бы ее завоевал. А мы сами поставляем.
Панарин: Есть некий баланс интересов.
Паршев: Да, совершенно верно, то есть мы, в общем-то, друг без друга. Мы очень даже хорошо связаны.
Панарин: А вот как вы видите будущую модель мира, где не было бы конфликтов, войн, где бы банкиры лондонские, германские находили баланс, ну и Россия была бы более мощным центром, как?
Паршев: Всегда хотелось бы надеяться на что-то очень хорошее, но вот есть, к сожалению, некоторые объективные вещи, крайне неприятные, то, что ресурсный кризис все-таки существует.
Панарин: Говорят, 20-30 лет и мы вступаем в фазу.
Паршев: Понимаете, там не будет такого обрыва, что раз и все кончилось.
Панарин: То есть это постепенно?
Паршев: Просто что-то будет становиться все дороже, дороже.
Панарин: Соломку надо стелить?
Паршев: Обязательно. Уже стелют.
Панарин: Как?
Паршев: Есть же примеры, как, например, те же американцы очень серьезно занялись альтернативными не видами энергии, как это говорят, а просто утилизацией того топлива, которое было хорошо известно.
То есть это разработка, скажем так, не очень богатых источников, таких, как залежи горючих сланцев, причем они пошли очень планомерно, добывают горючий газ, который там содержится. Вот мы-то сланцы добывали, например, еще в советское время, но как-то вот этот ресурс мы не смотрели. Ведь газа довольно много в том же каменном угле, его можно сначала добыть. У них есть еще некоторые канадские залежи «нефтеносных песков» так называемых, трудных в добыче, но это тоже ресурс. То есть такими вещами надо заниматься.
Панарин: Это вы про Америку говорите, а Россия не Америка, вы сами в своей книге написали. Что нам-то делать, ведь мы особая страна?
Паршев: Об этом у нас думали в 50-е годы. Уже тогда был такой термин «газовая пауза», то есть имелось в виду, что сейчас мы открыли месторождение газа, очень экологическое и очень выгодное, и так далее. Вот мы сейчас, за время использования этого газа, мы разработаем новую энергетическую систему. В первую очередь, это использование низкокачественных углей, у нас их очень много. Есть в Восточной Сибири.
Панарин: Это специфика России, да?
Паршев: Это специфика России, потому что у нас какие-то невообразимые залежи этих углей, но они все трудны в эксплуатации.
Панарин: Можно сказать, что это наш стратегический запас?
Паршев: Несомненно. Именно как раз вот этот и есть наш стратегический запас, потому что, скажем, по нефти, у нас какое там? Восьмое место в мире. При интенсивной добыче, к тому же.
Ознакомительная версия.
