На пути «антиджихада» против традиционалистской реакции нас подстерегает целый ряд ловушек. Свободное общество не может, оставаясь верным себе, отказать своим врагам, всевозможным религиозным (и не только) мракобесам, в праве исповедовать и проповедовать все, что они хотят, и иметь свою территорию, где они могут жить как хотят. (Пока они не выходят за пределы этой своей территории, чтобы силой принудить жить так, как они тех, кто не хочет.) И самое худшее, что могли бы сейчас сделать сторонники свободного общества в России, это начать жаловаться в СКР на то, что их оппоненты оправдывают терроризм. Оставьте этот способ борьбы вашим врагам. Это более подобает депутату Сухареву, который уже попросил Бастрыкина возбудить уголовное дело на Ходорковского за экстремизм и оскорбление религиозных чувств.
Журналист Всеволод Бойко пишет:
«Либеральная часть общества без сомнения обоснованно защищает право публиковать острые карикатуры. Значит ли это, что она должна признать и право Эдуарда Лимонова и ему подобных писать про «12 трупов за аморальную низость» и предрекать «ультралиберальным» СМИ, что у народа «не выдержат нервы»?
Да, именно это оно и значит. Да, должна признать. Так же, как она должна признать право Алексея Голубева заявлять на сайте «Эха Москвы», что он не Шарли. Это его право. Священное и неприкосновенное. Сакральное. Для нас сакральное. Так что неправда, что для нас нет ничего сакрального. Просто наша сакральность другая.
Неправда и то, что поголовно все сторонники традиционных ценностей неизбывно жаждут лишить нас свободы и органически неспособны к мирному сосуществованию. Разговоры о том, что отличающиеся высокой степенью сплоченности мусульманские общины всегда знают своих отморозков и, если не изгоняют их и не сдают властям, должны нести коллективную ответственность за их действия,— это еще одна ловушка. Именно исламисты и прочие радикальные традиционалисты навязывают нам принцип коллективной ответственности. Принятие его будет означать их победу.
Неизбирательные репрессии, запретительные, дискриминационные меры в отношении мусульман вообще, иммигрантов вообще — именно этого всегда добивались и будут добиваться европейские ультраправые. Так ведь они сами традиционалисты. Вот массовая перепечатка злосчастных карикатур — это как раз нерепрессивный, ненасильственный ответ на террор.
Я не пацифист и не призываю всегда и везде оставаться в рамках непротивления. Масштабная наземная операция войск НАТО против ИГИЛ морально оправдана и необходима. И я не считаю правильным во имя доведенных до абсурда «политкорректности» и «толерантности» запрещать людям выражать тревогу по поводу угроз собственной культурной идентичности. Но я в упор не вижу, как запрет строить минареты в Швейцарии может помочь борьбе с терроризмом.
Как убежденный материалист и атеист, я считаю любые религии вторичными формами, которые люди наполняют содержанием по своему усмотрению. Многие столетия религии и церкви были мощнейшим инструментом внутренней мобилизации личности на самоподчинение традиционалистскому сообществу. Инструментом порабощения личности. И в этом смысле головорезы из ИГИЛ ничем не хуже наших православных фофудьеносцев. Но любая религия допускает и гуманистическое прочтение. Доказательство этому — реакция на трагедию многих мусульман, написавших: «Мои святыни не нуждаются в защите со стороны людей. Люди бессильны причинить им зло». Доказательство этому — набирающий все новые тысячи репостов хэштег «Я не Шарли, я Ахмед, мертвый полицейский. Шарли высмеял мою веру и культуру, а я умер, защищая его право делать это».
13 января 2015 г.
Зачем Россия помогает «Аль-Кайде»?
Разъяснение Роскомнадзора о недопустимости публикации любых карикатур на религиозную тему, материалов, оправдывающих такие публикации, и даже ссылок на них ясно показало, на чьей стороне находится путинская Россия в глобальном противостоянии свободы и насилия, светского государства, светской культуры и клерикального мракобесия. Еще ярче это продемонстрировали полицейские задержания одиночных пикетчиков с плакатами «Я тоже Шарли» и признание их виновными в проведении публичного мероприятия без подачи уведомления. С демонстративным игнорированием полицией и судьями действующего законодательства, все еще не требующего уведомлений об одиночных пикетах и их согласования.
Судьи Тверского райсуда Москвы Алеся Орехова и Денис Иванов, осудившие за одиночные пикеты с плакатами Je suis Charlie Марка Гальперина и Владимира Ионова, являются уголовными преступниками, виновными в вынесении заведомо неправосудного решения. И за это они рано или поздно непременно сами предстанут перед судом. Но, кроме этого, они еще и пособники террористов из «Аль-Кайды» и головорезов из ИГИЛ. Поводом к бессудной расправе, учиненной г-жой Ореховой и г-ном Ивановым над Марком Гальпериным и Владимиром Ионовым, послужило выражение солидарности с жертвами этих террористов и головорезов. И то, что полиция не препятствовала проведенной в эти же дни публичной акции, направленной против жертв террора, лишний раз рельефно оттеняет этот факт. Вся так называемая правоохранительная система путинской России работает в режиме пособничества терроризму.
Я против того, чтобы разрушали дома родственников Алеси Ореховой и Дениса Иванова. Я против этой меры, когда к ней прибегает Израиль. Можно быть против этих конкретных действий Государства Израиль. Но нельзя быть на стороне тех, кто стремится вообще отменить Государство Израиль и не намерен отказываться от насилия, пока эта цель не будет достигнута. Неспособность (или нежелание) части «левых интеллектуалов» провести четкую границу между протестом против конкретной несправедливости и конечными людоедскими целями мракобесов, стремящихся вернуть мир в архаическое состояние, — одна из причин глобального кризиса левой идеологии в современном мире. Не единственная, но важная.
Так же и здесь. Нельзя быть на стороне тех, кто хочет отменить светское государство. Государство, в котором никто не может быть против его воли принуждаем к следованию чьим бы то ни было религиозным предписаниям. Казалось бы, какое дело до карикатур на религиозную тематику среднестатистическому представителю западного потребительского общества? Ведь значительному большинству эти карикатуры просто неинтересны — у него другие заботы и интересы. Так, может, лучше действительно запретить эти карикатуры, раз об этом так сильно просят, чтобы не искать себе приключений? Стоит ли упираться ради права на самовыражение сравнительно узкой социальной группы? Именно на такую реакцию «потребительского общества» и рассчитывали мракобесы. Оказалось, что нет. Не захотел европейский буржуазный обыватель отказываться от принципов светского государства.
Это очень плохая новость для путинистов и примкнувших к ним «консервативных революционеров». Оказывается, «общество благополучия» размякло далеко не так, как они рассчитывали. Оказывается, оно вполне способно мобилизоваться перед лицом шантажа насильников. А значит, и перед лицом кремлевского шантажа. Потому что именно на Западе существуют истинно духовные, нравственные ценности. В отличие от так называемого русского мира, ценности которого сводятся к зависти, злобе, агрессии, подавлению. Ценности которого показал Звягинцев в «Левиафане». Ценности тех, кто в конце фильма произносит гневные речи против Pussy Riot. Именно этот финал вызвал такое бешенство наших государственников.
В России не так, как на Западе. «Новое путинское большинство», слепленное на имперской спеси, осуждает карикатуристов, сочувствует антизападным террористам и одобряет запрет карикатур. Оно хочет иметь начальство, которое нельзя критиковать и над которым нельзя смеяться. И если этого не получается с земным начальством, пусть будет начальство виртуальное, символическое, выдуманное, «небесное». В этом секрет неожиданной религиозности бывших советских граждан, воспитанных в атеизме и материализме и в большинстве своем внутренне не изменившихся.
Системный либерал Николай Сванидзе утверждает, что парижская трагедия дает России уникальный шанс вернуться в европейскую семью, заняв однозначную позицию против террористов. Это будет автоматически означать встать на сторону Запада, на сторону его ценностей. Ведь мир поляризовался. Или «Я — Шарли», то есть в защиту свободы. Или «Убивать, конечно, плохо, но…», что означает фактическое оправдание террора и репрессий.
Я не спрашиваю Николая Карловича, действительно ли он верит, что путинский режим может захотеть стать союзником Запада и ради этого отказаться от своих антизападных установок. Я хочу спросить о другом: действительно ли он считает, что путинскую Россию можно (то есть допустимо) взять в союзники?
