В. Познер: Вы знаете, все больше и больше говорят о том, что, по-видимому, нет, начинают это понимать.
А. Дугин: Слава Богу. Тогда у евразийцев вообще никаких претензий нет. Если западные ценности — для Запада, западные идеи — для западноевропейского человечества, никаких претензий к Западу не будет. У нас они просто другие.
В. Познер: Замечательно. Вы сказали замечательную вещь, я читал, что вы долго думали над национальной идеей, что это может быть.
А. Дугин: Всю жизнь.
В. Познер: И вы сделали такое предложение, совершенно поразительное. Я зачитаю, потому что я застыл, когда прочел. Идея такая: «Нам надо захватить Европу, завоевать и присоединить. Давайте им скажем: под нашим протекторатом мы вам обеспечим защиту. Видите, как у нас сидят “Pussy Riot”? И ваших посадим. У вас “Фемен” бесчинствует в костелах, у нас быстро получают дубинкой и отправляются в грузовике в мусор или на историческую родину. Мы захватим Европу, и все высокие технологии — у нас. Вот оно, развитие, вот она, модернизация. Если вы хотели, вот она, европеизация нашего общества». И далее: «Русские мобилизуются ради великой цели. Вот присоединить Европу — это наша цель великая». Вы, наверное, пошутили…
А. Дугин: Во-первых, из текста… Вы понимаете, насколько каждый текст имеет свое собственное значение. Тем не менее я хочу вам сказать, что то, что здесь была некая доля иронии, это безусловно, но обратите внимание, что сходные идеи, немножко в другой тональности, излагали Ницше, Соловьев и Тютчев.
В. Познер: Не говорите мне о Тютчеве и Соловьеве, это все понятно. Но все-таки вы всерьез?
А. Дугин: Конечно, нет. Но тем не менее это идея, которая… Знаете, что меня навело на мысль? Я всегда отстаиваю идею того, что есть отдельная европейская цивилизация, есть отдельная евразийская. И многие европейские мои друзья, как правило, консерваторы, говорят: «Мы одни не выдержим, спасите нас. Мы хотим к Путину. Мы не можем больше терпеть этот Содом».
В. Познер: Вы понимаете, что их очень мало.
А. Дугин: Вы знаете, их становится все больше и больше. И когда я был в мае в Париже на демонстрации против однополых браков, я видел там миллионы людей, которые не были отнюдь ни консерваторами, ни католиками, это были простые французы.
В. Познер: Нет, конечно. Но Франция все-таки католическая страна, и, конечно, все-таки идея однополого брака противоречит, безусловно, этому.
А. Дугин: Там народ-то еще не готов к этому, а элита проталкивает свое.
В. Познер: А почему, какая разница? Я понимаю, с точки зрения греха вы это осуждаете. Но послушайте, если два взрослых человека хотят так жить, оставьте их в покое. Они же не мешают вам.
А. Дугин: Не в этом дело. Нельзя признавать, легитимизировать патологию.
В. Познер: Это не патология.
А. Дугин: Это патология. Это грех и патология.
В. Познер: Грех — согласен.
А. Дугин: Смотрите, здесь принципиальный вопрос. Откуда возникает гендерная проблематика? Я читаю курс «Социология гендера». Либеральная идея строится на том, что человек — это индивидуум, и неважно, какая у него коллективная идентичность. Неважно, какая нация, неважно, какая религия. А сегодня они говорят: неважно, какой пол. Пол является такой же свободной опцией, как страна проживания, как религиозная конфессия.
В. Познер: То есть человек может изменить свой пол. Да, вы знаете, это можно.
А. Дугин: Совершенно верно. И эта мысль как раз заканчивает традиционное, кстати, даже для европейской культуры, для индоевропейской культуры представление о человеке, пол которого является неотъемлемым свойством его личности. Точно так же, если мы поймем, что разрушает сейчас, как последнюю цитадель коллективной идентичности, либерализм на своей последней уже фазе, мы поймем, что на самом деле он к этому вел и раньше. И все формы, предшествующие либерализму, как бы достигают своей кульминации в однополых браках…
В. Познер: Мне кажется, что вы, как говорят в некоторых странах, из муравейника строите гору. Послушайте, подавляющее большинство людей не хотят менять свой пол, это совершенно очевидно, таких единицы.
А. Дугин: Но сама либеральная антропология… Смотрите, не хотят, но если мы легализуем эту возможность в качестве нормы, обратите внимание…
В. Познер: Не в качестве нормы. Если хотите, то пожалуйста.
А. Дугин: Это норма. Но, таким образом, мы, по сути, разрушаем представление о мужчине и женщине, разрушаем представление о личности, о социальном измерении человека. Это самое страшное. Либерализм — это совершенно антисоциальная идеология.
В. Познер: Я понимаю, что вы очень плохо относитесь к либерализму. Это я знаю уже.
А. Дугин: В теории, не только в практике.
В. Познер: Да. И еще один пассаж: «Ненависть к русским, к Путину на Украине — это ненависть группы восставших шизофреников к доктору, пьяной разгулявшейся компании к участковому. А кроме того, глубокая зависть больного к здоровому». Конечно, образ Путина и русских как доктора, как участкового и как здорового — это довольно любопытно.
А. Дугин: Смотря, с чем сравнивать. С Киевом — точно.
В. Познер: Смотрите, а те, которые ненавидят американцев, ненавидят Обаму, ненавидят либералов, они нормальные?
А. Дугин: Смотря как, смотря кто. Нет, я имею в виду то, что те люди, которые ненавидят Путина и Москву — это «москаляку — на гиляку» и так далее — это абсолютно больные люди. Если вы считаете, что люди, которые провозглашают «москаляку — на гиляку», являются здоровыми — на мой взгляд, они абсолютно больные, просто больные.
В. Познер: Но, вы знаете, количество расистов, количество антисемитов велико. И, к сожалению, они нормальные, но они просто антисемиты или расисты, которые о черных говорят соответствующим образом. Или же они все в определенной степени больные?
А. Дугин: Я думаю, что расизм — это просто форма патологического развития личности. Я категорический противник расизма во всех формах, но расизм бывает, кроме биологического, еще многомерный. Либералы были первыми (англичане), кстати, кто создали самые последовательные расистские теории для обоснования своего колониального господства.
В. Познер: Естественно, это надо оправдывать каким-то образом.
А. Дугин: Совершенно верно. Это подло, потому что люди разные…
В. Познер: И потом консерваторы это подхватили со страшной силой.
А. Дугин: Не все.
В. Познер: Как? Во главе с Черчиллем, конечно, который был абсолютным консерватором. Как же нет? Да, да.
А. Дугин: Расизм как таковой является, на мой взгляд, одной из самых омерзительных форм патологии, болезни. Франц Боас, Леви-Стросс прекрасно показали, что человеческое общество не может измеряться одной линейкой, и что те, которых называют примитивными племенами, во многих смыслах гораздо более полноценны, чем современное западное общество.
В. Познер: В этом я с вами согласен. Я-то ведь такой антирасист, трудно себе даже представить. Еще один вопрос про либералов, потому что меня это интересует: «В обществе, которое нужно России, не должно быть представительской демократии, не должно быть рыночного общества, основанного на денежном эквиваленте всех ценностей, и не должно быть идиотской, противоестественной, извращенческой идеологии прав человека. Рынок, демократия и права человека — пошли вон!». Вы хотите жить в такой стране?
А. Дугин: Безусловно. Потому что все эти три модели…
В. Познер: То есть права человека вас…
А. Дугин: Нет, смотрите, я хочу сказать, что права человека — это классическая расистская теория. Потому что в качестве нормы в этой теории прав человека берется западное понимание человека. И когда люди распространяют свое понимание, что такое человек, на все остальные культуры, они навязывают им абсолютно противоестественные нормы. Отсюда и то, что мы называем двойными стандартами.
В. Познер: Стоп. Что такое права человека в западном понимании?
А. Дугин: Это права индивидуума, противопоставленного правам коллектива. Именно так.
В. Познер: Но это не так. «Мы считаем эти права самоочевидными. И человек наделен своим создателем некоторыми неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, на свободу и добывание счастья», — преамбула Декларации независимости Соединенных Штатов, 1776 год. Что в этом есть расистского? Человек имеет право на жизнь, на свободу и на добывание счастья. Вы против этого?
