не сможет (под документом ставят подписи «конституционные монархи», а им ещё надо с реальной властью договориться — с капиталом).
И всё это на фоне системного кризиса, в который вкатывается мир и с которым никому не понятно, что делать. С другой стороны, это, по сути, уже заложенный в документ форсмажор, так что — подпишем, а дальше видно будет, тем более что дальше перевыборы, может, и не нам отвечать. Политики перестали думать о том, что они должны делать, они стали думать, как им самим — лично им — быть.
Вот почему события, которые перечисляет Б. Латур в своей работе о «приземлении», кажутся мне очередным «падением Берлинской стены» — символом или, если угодно, следствием значительно более глобальных процессов: власти нет, правды нет, доверия нет, прежней солидарности и единства тоже нет, а угрозы, которые рождаются из столкновения сразу трёх «цивилизационных волн» в рамках одного мира, просто неисчислимы.
В этом смысле нам и вправду требуется несколько планет, а у нас — только одна. На этом новом витке напряжения США переживают ещё и цивилизационное размежевание с Европой: Штаты активно приступили к формированию «цифрового человека», а ЕС всё ещё находится, по большей части, в мире «информационной волны» [107].
Россия перешла к формированию «цифрового человека», но у неё нет подготовленной под это собственной цифровой инфраструктуры. Китай же такую инфраструктуру имеет, но всеми силами сдерживает наступ-ление даже информационной волны, не то что цифровой.
Китайский опыт
Не все правительства были столь недальновидны, чтобы допустить появление «новой власти» и демотивирующего влияния цифрового потребления. Китай, конечно, не является единственным исключением из этого правила, но его опыт весьма показателен.
Ещё недавно он был экономикой «третьего мира», а сейчас уже экономический лидер, причём не за счёт какого-нибудь ширпотреба, а за счёт технологического развития. Как такое возможно? Все «мозги» утекли в Китай? Нет, скорее они утекали из Китая, чтобы в него вернуться.
Пару лет назад мне рассказали шутку, гуляющую по Кремниевой долине: «Раньше китайцы приезжали в Стэнфорд, чтобы учиться у американских профессоров. Сейчас китайцы приезжают в Стэнфорд, чтобы учиться у китайских профессоров».
Да, может быть, Китай в начале нынешней траектории роста и копировал западные технологии, не слишком беспокоясь об авторском праве, но параллельно он копировал ещё и сами знания. После того как Китай обогнал США в развитии технологии 5G больше чем на год, это стало совершенно очевидно.
Чуть больше года назад, весной 2021 года я присутствовал на презентации Huawei, где речь шла о разработке технологии 6G к 2030 году. Уверенность, с которой об этом шла речь, учитывая сложность задачи, уже сама по себе вызывала уважение. Но, кажется, Китай обогнал сам себя: первый прототип 6G заработал всё в том же Китае в 2022 году [108].
Именно в Китае, китайскими же учёными из Национального исследовательского центра параллельной вычислительной техники и технологий (NRCPC) была создана система искусственного интеллекта на базе суперкомпьютера производительностью свыше одного экзафлопса — Sunway OceanLight. Эта машина впервые способна оперировать 174 триллионами параметров, что соответствует количеству синапсов в человеческом мозге.
Впрочем, всё это перечисление можно продолжать бесконечно долго — про квантовые компьютеры, генную инженерию (они там, к слову сказать, выращивают человекообезьян). Или, например, как вам такое: согласно отчёту Международной федерации робототехники за 2021 год, только в 2020 году в Китае было установлено 45 % всех роботов, произведённых в мире.
Согласно отчёту о развитии цифрового Китая за 2021 год, по количеству пользователей интернета он занимает 1-е место (больше миллиарда человек, что больше 20 % числа мировых пользователей); по скорости развития цифровой инфраструктуры — 1-е место (в 2021 году Китай построил 1,425 млн базовых станций 5G, что больше чем на 60 % опережает темпы по миру).
И это только частные примеры, а есть ещё и совокупный результат: даже пару лет назад это казалось невозможным, но к 2022 году Китай достиг абсолютного доминирования в мировой науке. Согласно докладу Национального института научной и технической политики Японии (NISTEP), который трудно заподозрить в симпатиях к западному соседу, по результатам 2018–2020 гг. Китай стал абсолютным мировым чемпионом во всех существующих номинациях по научным публикациям:
• первое место в общем зачёте по наиболее цитируемым научным публикациям (Китай — 407 181, США — 293 434);
• первое — в 10 % лучших (по числу цитирования) научных публикаций (Китай — 46 352, США — 36 689);
• первое — в 1 % лучших из лучших (по числу цитирования) научных публикаций, где учитываются работы нобелевских лауреатов и сопоставимой по масштабу научной элиты в науке (Китай — 4744, США — 4330).
При этом в топ 10 % за 1998–2000 гг. Китай был лишь на 13-м месте, в 2008–2010 гг. — уже на 6-м, и примерно такая же картина по топ 1 %. Для сравнения: в «лихие 90-е» в топ 10 % Россия была 9-й, в нулевых опустилась на 14-е место, в 2018–2020 гг. мы были уже на 15-м (впрочем, качество работ настолько упало, что в обоих рейтингах, топ 10 % и топ 1 %, в 1990-е мы ещё держались хотя бы на 22-м месте, а в нулевые мы и вовсе выбыли даже из топ-25.
В общем суть, я думаю, ясна: Китай семимильными шагами движется к цифровому и, вообще говоря, технологическому превосходству. При этом коррозии социальных институтов, сопоставимой по масштабам с той, что мы наблюдаем в западных обществах, не происходит, а люди не только не «тупеют», но, напротив, — побеждают по всем фронтам не только в сфере искусственного, но и естественного интеллекта.
Так за счёт чего это происходит — та же, вроде бы, цифровая среда, и эффекты должны быть соответствующими? Тут я Америки по поводу Китая не открою, тем более что мы уже об этом даже говорили: за счёт тотального контроля за информационным пространством и систематической борьбой с деструктивными влияниями цифровой среды на молодых людей.
В сфере IT китайское руководство занято не только сбором данных, слежкой и монетарной политикой, а прежде всего — социальной политикой, направленной на сохранение человека в «цифровом мире».
В 2008 году Китай первым в мире официально признал диагноз «цифровой зависимости» (ВОЗ сделала это только 2021 году) и создал специальные трудовые лагеря для лечения этого недуга. В 2018 году была остановлена выдача компаниям лицензий на интернет-игры сроком более чем на восемь месяцев, что вызвало сильнейший удар по индустрии, заставив многих инвесторов прекратить этот бизнес.
В 2021 году «китайский поход» против компьютерных игр завершился правительственным постановлением, которое предписывает ограничить количество времени, которое ребёнок до 18 лет может проводить за
