же камешек — и тот беспрепятственно падает в лопухи.
Он идёт вдоль невидимой границы, чувствуя пальцами покалывание — там, где она начинается.
Огибает дерево с круглыми листьями, спускается вниз и останавливается в удивлении.
За его спиной раздаётся ржание. Прямо через завесу проходит, ступая медленно и осторожно, маленькая лошадка.
Она щиплет траву, а монах всё стоит, не веря своим глазам.
Монах обходит лошадку и гладит её.
— Милая, ты ведь поможешь мне? — в ответ лошадка роняет два увесистых кома навоза.
Монах принимает это за добрый знак.
Он влезает на лошадку и ударяет пятками по бокам. Лошадь не двигается, только чаще машет хвостом.
— Глупая! Тебя ведь съедят тут вместе со мной! — лошадь косит на него добрым глазом, но не двигается с места.
Со вздохом он слезает на землю, скользнув по круглому боку, и снова идёт по кругу. Сделав три оборота вокруг центра лощины — он думает: «Достаточно».
Монах возвращается к лошади.
— Клевер! — говорит он. — Ты любишь клевер. А ведь клевер — что Троица. Смотри, Троица, да. И мы с тобой можем быть триедины — смотри, я, мой плащ вместо седла и ты — вот мы и спасёмся… Мне ли тебе говорить, что Святой Патрик избавил нас от змей, отравивших все источники. Ты видела здесь змей? Правильно, и я не видел. И это доказывает истинность нашей веры. Лошадка, милая лошадка, нам нужно бежать отсюда, что ты стоишь здесь, будто ищешь ход в чистилище. Нет, Папа давно объяснил нам, что это место не здесь, и вход для людей и зверей туда давно закрыт. И ещё я тебе скажу вот что: вместе мы спасёмся, а порознь — нет.
Лошадка слушает преподобного монаха, а потом возвращается к своей сочной и сладкой траве.
Он снова творит Крестное знаменье и произносит:
— Я призываю ныне все силы эти оградить меня от всего, без милости восстающего на мои тело и душу, от заклятий лжепророков, от злоучений язычников, от лжеверия еретиков, от обмана идолослужения, от злого колдовства, от тех знаний, что губят тело и душу…
Достав флягу со Святой водой, крестит лошадку в истинную веру, склоняет голову, ожидая результата — лошадка несколько раз взмахивает хвостом, но остаётся на месте.
Тут его осеняет: он встаёт на четвереньки и принимается рвать траву. Он рвёт траву и кидает её за магическую завесу. Руки его уже не чувствуют боли, зато большая часть лощины облысела. Лошадка с недоумением смотрит на человека, и, кажется, решает, что ей делать.
— Травка! — вопит монах, скача вокруг неё. — Травка! Вкусная травка! Чистый горный клевер! Но травка — только там!
Однако лошадь стоит ещё долго, прежде чем двинуться к заветному порогу. Кажется, она сообразила, что от неё хотят, а монах резво бежит и прыгает к ней на спину. Он не падает и, уцепившись в последний момент, издаёт победный вопль — да такой, что лошадка припускает вдвое быстрее.
Почуяв неладное, она взбрыкивает, подкидывая монаха вверх. Монах больно бьётся брюхом, но крепко сжимает руками ускользающую гриву. Они пересекают невидимую границу, составляя единое целое. Радужное сияние озаряет лошадь и всадника, воздух вспыхивает огнём.
Монах видит, что они миновали магическую завесу и издаёт крик радости, однако крик получается странным, куда более сильным, чем он ожидал. Монах обнаруживает, что видит траву иначе, не так, как раньше, хлопает себя по бокам, переводит глаза вниз, и новый крик, уже булькающий крик ужаса, наполняет лощину. Ниже пояса он видит короткие ножки с копытами, а когда оборачивается назад, видит, что за спиной у него круглый лошадиный круп.
Слёзы катятся у него из глаз, но и сквозь эти слёзы он благодарит Святого Патрика за чудесное спасение, потому что это спасение, даже если мечты сбываются буквально.
— Чистый клевер… — печально думает он, наклоняясь к охапке свежесорванной травы. И набив ею рот, мычит с удивлением:
— Но ведь и вправду вкусно!
Наталья Александровна вышла в кухню, на запах сигаретного дыма.
— Это старик О’Коннор изгнал кентавров, да?
— О чём это ты? А, ну да. Он. Он изгнал кентавров, а потом исчез. Легенда говорит, что он стал последним из них и до сих пор пасётся где-то в горах.
Раевский аккуратно затушил сигарету и капнул на неё водой из-под крана. Легенда не врёт, легенды вообще никогда не врут — ты побеждаешь дракона, а потом сам превращаешься в него. Все желания сбываются так, что превращаются в наказания. «Любой ценой, любой ценой» — шепчешь ты себе, и цена оказывается всегда слишком высокой. А цель… Цель оказывается…
— Ты останешься? — спросила она, наливая себе стакан минеральной воды.
Даже на расстоянии было слышно, как трещат пузырьки, потому что это была настоящая дорогая минеральная вода, не то что жалкие подделки. Звук этот неожиданно разозлил Раевского.
— Нет, милая, я бы рад, я бы рад, но… — он проглотил окончание, как неприятную на вкус таблетку, и пошёл одеваться.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
17 марта 2021
История про то, что два раза не вставать (2021-03-18)
Надо бы как-то записать мысль о дружбах и подписках в социальных сетях (Меня всё не оставляет мысль о том партсобрании, которое я недавно наблюдал в facebook: «Как вы опустились до добавления в друзья N. и NN?»). Причём, вполне в кафкианском духе, люди на этом собрании каялись и объясняли своё поведение, говоря, что они это делали не из любви, а из научного интереса.
По мне, так если кто к тебе подступает с претензиями «Да как вы смеете читать N.?» нужно тут же кинуть в лицо ссаную тряпку.
С меня-то взятки гладки — я добавляю всех, кроме заведомых роботов. Впрочем, роботов тоже, признаться, добавляю — а с кем ещё говорить долгими зимними вечерами?
А следить за чистотой одежд в области подписок, вроде как бегать по книжным магазинам с требованиями: «Вот, если придёт такой худой и усатый, Игорь Петрович его зовут, вы ему моих книжек не продавайте, он многожёнец».
Придирчивое составление ленты, подобное жеманному труду флориста, очень уязвимо с точки зрения эстетики, особенно оттого, что facebook сам решает, кого и когда тебе показывать.
В этом, кстати, великая уловка — люди часто упрекают друг друга в невнимании. «Отчего ты не звонил? Мне было грустно, а
