Писатели-натуралисты особенно ценят моменты, когда весь мир сводится до здесь и сейчас: ты, вода, лосось. Но на десять миль вокруг я не найду ни души. И если подумать о превратностях, которые могут подстерегать здесь одинокого путника – вывихнутая нога, сломанная машина, внезапный приступ аллергии, – то в поисках внутренней гармонии вблизи телефона-автомата или станции «Скорой помощи» видятся свои преимущества. Треск веточки кажется уже предвестником спешащего познакомиться гризли. Я смотрю на часы и понимаю, что пора б уже испытать единение с творением Божьим, а то ведь на шесть у меня зарезервирован столик в Мизуле.
К финалу всякой лихорадки подтягиваются самые лохи. Старатели, прибывшие в Калифорнию в конце 1850-х, точно не поспели к раздаче разбросанных по земле самородков. Современная Душевная лихорадка в Монтане как раз входит в стадию наивысшей конкуренции за просветление, поскольку в американском сознании штат прочно осел на духовной возвышенности, став одним из тех мест, Где Жизнь Простая и Честная. В 1948 году Лесли Фидлер опубликовал в Partisan Review эссе «Лицо Монтаны», в котором высмеивал аборигенов за их приверженность дедовской суровой простоте. Однако будущее уж не манит нас столь откровенно, как полвека назад, и суровая простота Монтаны привлекает нас куда больше. Монтана стала одним из противоядий от нашего полного хлопот и тщеты существования, оттеняя суетные амбиции городской жизни и полуфабрикатную посредственность пригородных тупичков. Это места красивые, заповедные, неспешные и простые. Когда продюсерам фильма Робина Уильямса «Куда приводят мечты» потребовался локейшн для съемок рая, они выбрали Монтану.
Естественным образом частные самолеты регулярно сгружают в Монтане олигархов и голливудских звезд. И это не только Тед Тернер, Джейн Фонда, Том Брокау, Дэвид Леттерман, Стивен Сигал и прочие знаменитости, но и участливые кардиологи из Чикаго, и бывалые риэлторы из Атланты, и любящие природу юрисконсульты по делам завещаний из Сан-Хосе. Все они нашли место, чтобы подзарядить батареи, подышать сосновым воздухом, почувствовать себя одиноким и сильным – но летом. В один только национальный парк Глейшер ежегодно приезжает два миллиона туристов запастись духовностью перед лицом величия природы. Фильмы вроде «Заклинателя лошадей» складываются в мифологию верхушки среднего класса: искушенная редакторша приезжает из Нью-Йорка в Монтану, где знакомится с простым и честным парнем, который умеет разговаривать с лошадьми и помогает ей заново открыть для себя самое важное в жизни. Такие вот продвинутые да успешные и надстроили поверх настоящей Монтаны Монтану процветающую.
Их духовная Монтана кормится идеей Монтаны и ее природной красотой и редко касается однообразной реальности здешних низов среднего класса. Духовная лихорадка началась, когда несколько местных жителей со склонностью к литературе совершили судьбоносное открытие. Они открыли, что у них есть гений места. Каждый из нас где-то живет, но далеко не у каждой территории есть та специфическая аура, которую мы называем «гением места». Собираясь в места, где гений есть, люди оставляют свои амбиции дома. Это выражение мы чаще всего используем для описания отдаленных мест, которые неподвержены сиюминутным переменам, и больше тяготеют к старине, чем к современности, где шансов разбогатеть или прославиться совсем немного. Писатель мог называть такое место удушливым болотом. Амбициозные старшеклассники мечтали оттуда бежать. Однако для обремененных благоприятными возможностями и высокими запросами представителей образованного класса такая неизменность становится оазисом душевного спокойствия. Из таких мест люди со спокойным сердцем уходят в иной мир, так, во всяком случае, кажется искушенным приезжим.
«В Монтане есть особый дар – и это пространство, – пишет местный автор Гленн Ло, – ландшафт со своим особым характером; пространство, которое уходит за горизонт, а потом возвращается и забирается прямо в душу, обволакивает ее и греет, отчего душа начинает расти».
Несмотря на низкую плотность населения, певцов ландшафта в Монтане хоть отбавляй. В Монтане жили и ей же посвящали свое творчество Норман Маклин, Уоллес Стегнер, Ричард Форд, Уильям Киттредж. Но есть еще тысячи менее известных писателей, которых по штату разбросано не меньше, чем еловых шишек. В любом крупном журнале вы найдете лирическое произведение туземного мастера слова, воспевающего деревья и лосося. «Проследить историю реки или капли дождя вслед за Джоном Муром, – пишет Гретель Эрлих в „Просторах Монтаны“, одной из многих антологий, опубликованных за последнее время, – значит проследить историю души, историю нисходящего на тело духа и его становления. В обоих этих изысканиях мы непрестанно ищем и обнаруживаем божественное, которое, подобно источнику, питающему озеро, или ручейку, обернувшемуся водопадом, питает, проливается, ниспадает и снова питает, и так до бесконечности». Передайте вяленую говядину, пожалуйста.
Когда стало ясно, что в Монтане появилась самобытная региональная литература, из столичных фондов на штат низошли целые команды специалистов по поиску Неповторимых Голосов. Вереницы служителей Рокфеллера, Форда и Мак-Артура идут по горам и долам в поисках свежих, неиспорченных литагентами поэтов. TriQuarterly и прочие высоколобые издания посвящают западным самородкам специальные номера. При активном участии Гуманитарного комитета Монтаны десятки Самобытных Голосов были согнаны в одну гигантскую антологию – объемом более тысячи страниц – под названием «Последнее лучшее место на земле». Этот, размером с могильный камень, фолиант, вобравший в себя высокую духовность мудрецов здешних гор, похож на монолит велеречивости и целиком посвящен, как правило, немногословным и сдержанным жителям Запада.
Нынче в Монтане и на берег реки просто так не выйдешь – обязательно вернешься с корзиной свежих метафор. Философствующие рыбаки стоят по колено в литературных водах со спиннингом в одной руке и дневником в другой. Литературный журнал «Огни севера» – одно из множества изданий, которых за последнее время развелось как грибов по осени. Вместе с ними развелись во множестве дискуссионные группы, общества собирателей фольклора, курсы литературного мастерства и керамические мастерские. В штате серьезно повысилась концентрация благонамеренных и обстоятельных организаций типа Консенсус Монтаны и Лига за добросовестное использование земельных ресурсов. Среди коренных жителей едва ли найдется водитель грузовика, у которого под сиденьем не будет черновика романа воспитания, который он доводит до ума вдали от людских глаз. Штат вдруг наводнили керамисты, независимые режиссеры, удаленно работающие сценаристы и целые ватаги риэлторов, разъезжающих по долинам, дабы отоварить всех желающих приобщиться – кого избушкой класса люкс, кого таймшером.
В общественных местах буддисты Скалистых гор сидят с ковбойскими мудрецами, спустившимися из своих обширных угодий, чтобы светануть вечерком новой бляхой, выпить местного пива и послушать исполнителей кантри с научной степенью. В такой атмосфере естественным образом обостряется конкуренция на заглавия. Писатели Монтаны предпочитают использовать в названиях романов простые, близкие к природе слова: небеса, озеро, гора, снег. Поэтому когда писатель спускается с гор, чтобы объявить, что он назвал свою новеллу «Снежный мост над горным кедром», есть вероятность, что кто-то из круга небожителей уже застолбил это заглавие, и тогда жди беды.
Я сам бываю на ранчо в 60 милях от Бозмена. Так вот в 1980-х, когда ты брал на ранчо лошадь для прогулки, ковбой давал десятиминутный инструктаж о том, как не убиться, катаясь верхом. Теперь в разгар Душевной лихорадки на том же ранчо вас усаживают на семидесятиминутную лекцию, в которой поднимаются вопросы духовной жизни лошадей, техники общения с лошадьми, эволюционных секретов лошадиной психологии и созерцательных опытов в процессе прогулки. Нынче каждому ковбою приходится быть хоть немного Германом Гессе, а каждому служителю бензоколонки с отсутствующим взглядом – претворяться, что на самом деле он погружен в глубокий самоанализ.
Не так давно в одной из монтанских газет я прочел статью о единственной еврейской общине Миссулы, которой руководит ребе Гершон Уинклер. Компания подобралась довольно пестрая – в общине есть как выходцы из Лос-Анджелеса, так и ньюйоркцы, поэтому ребе Уинклер, не акцентируясь на ортодоксальном, консервативном, реформаторском или реконструктивистском иудаизме, практикует некую гибридную форму, называя себя флексидоксом.
Вполне подходящее слово для описания характерных для Монтаны духовных томлений, в которых стремление к свободе и гибкости сочетается с ортодоксальной строгостью и приверженностью традиции. В конце концов, коренной житель Монтаны всегда ценил гибкость, свободу и независимость. В этом штате до последнего времени не было ограничения скорости на трассах, что демонстрирует, с какой неохотой местные жители воспринимают любые указания сверху. Неудивительно, что представители образованного класса с бунтарскими наклонностями готовы обрести здесь свой духовный дом.
