СУНЬ ЯТСЕН.
Первый лидер Синьхайской революции, посмертно получивший титул «Отец нации».
Суня можно назвать, своего рода, китайским нацдемом умеренного толка. Он был сторонникам «европейского выбора», президентской и парламентской формы правления, выборной демократии западного образца и прочих подобных прелестей. Кроме того, он отнюдь не возражал против «предоставления большей автономии провинциям». В общем, в наличии у него был полный джентльменский набор соответствующей революционной фракции.
1 января 1912 года он был избран первым президентом Китая и в должности этой пробыл всего 4 месяца, до 1 апреля того же года. Почему так недолго? Ведь он, по сути, был общепризнанным лидером, уважаемым в народе и нашедшим подходы к финансовым воротилам Европы. Ответ прост: не удержал власть. И причины этого как раз в том, с чего началась эта статья.
Его партия «Союз Возрождения Китая», сознанная в 1894 году, по сути была идеологическим пустым местом. Не смотря на неплохую «уличную активность», она не апеллировала к широким народным массам, а только к неким избранным. Но, главное: она не имела никакого представления о том, что же она будет строить после революции. Фактически СВК руководствовался таким знакомым и до боли близким нам идеологическим клише: «Сначала свергнем, а там посмотрим».
Даже когда в 1905 году он, объединившись с ещё несколькими партиями, создал организацию «Тунмэнхой», то и тогда ясности в этом вопросе не наступило. Всё продолжало сводиться к лозунгу: «Свергнем проклятый цинский режим, выгоним маньчжурских чурок и заживём как в Европе!».
Классический образчик сакраментального: «За всё хорошее против всего плохого».
Всё это сдабривалось таким же стандартном набором лозунгов о земле, борьбе с коррупцией и создании «китайского национального государства». Я сейчас нисколько не шучу, коллеги. Я практически цитирую. Сами по себе эти лозунги прекрасны, тем более с моей националистической точки зрения. Но вот только это было всё. В буквальном смысле всё. Более ничего «Тунмэнхой» не предлагал. Маловато для колоссального государства, вам не кажется? Но вопрос-то в другом: могли ли они предложить нечто большее? А вот это вряд ли.
Ведь «Тунмэнхой», по сути, был той самой сборной солянкой, произвольным набором разношерстных политических организаций, исповедовавших принципиально разные ценности. А значит и программа его могла быть только: а) рамочной, b) размытой, с) невнятной, d) абсолютно бестолковой. Если уж быть до конца откровенным, «Тунмэнхой» просто не знал, что делать дальше. Единственное, что удерживало вмести всю эту пёструю публику — желание свергнуть династию Цин. Да ещё былинная китайская дисциплина. Которая, кстати, является причиной того, почему в России даже такой «Тунмэнхой» создать будет весьма проблематично. Ведь при наличии одних лишь примитивных заклинаний, но без опоры на истинные ценности, такая организация здесь не просуществует и года. Но вернёмся к Китаю.
Пока существовал революционный запал, пока в республиканскую армию сбегались десятки тысяч добровольцев (что позволило буквально за месяц захватить половину страны — весь южный Китай), пока была простая и понятная цель — до тех пор всё это ухитрялось даже работать эффективно.
Но тут старая системная бюрократия нанесла неожиданный удар в спину режиму.
Персона № 4. Вдовствующая императрица ЛУН ЮЙ.
Тётка Императора Пу И. Регент Империи.
В декабре 1911 года тихий и бескровный дворцовый переворот отстранил от власти принца Чуня. На его место села Лун Юй — тётка малолетнего Императора. Ограниченная и на 100 % управляемая женщина средних лет. Именно её и желала видеть на посту регента та самая группировка китайской системной бюрократии, которую я назвал бы «семьёй».
Делёж денег и власти на летящей в пропасть дрезине продолжился по всем законам жанра. Все несколько недель своего правления императрица-регентша беспомощно и безучастно взирала на этот судорожный, спазматический делёж и распил. В этот момент истинным правителем цинской части Китая стал другой человек. Фигура, безусловно, знаковая. И зловещая. Так как именно она служит главным предупреждением для нас.
Персона № 5.
Генерал ЮАНЬ ШИКАЙ.
Блестящий интриган и, пожалуй, самый яркий представитель, как цинской системной бюрократии в целом, так и «семейной» группировки в частности. Это был не просто великий аппаратчик. Это был чиновник «80 level».
Даже если просто поговорить о его дореволюционной биографии, то и тогда станет понятно, какой это был бюрократический монстр, закалённый в горниле китайского, самого сложно организованного в мире, чиновничества. И вот с этим аппаратным зубром решили сыграть в карты «мудрые» деятели из «Тунмэнхой».
Решили, надо сказать, не от хорошей жизни. По большому счёту они были вынуждены. Так как к тому моменту уже поняли, что при том уровне консолидации, что был у них, и при той степени идеологического разброда и убожества самостоятельно управлять страной, буквально валившейся им в руки, они просто не смогут. И они, опять же, приняли, совершенно «гениальное» решение: обратиться за помощью к старой системной бюрократии. В лице Юаня Шикая.
В Пекине после начала Синьхайской революции «семейная» группировка пошла в аппаратное контрнаступление и, вернув Юаня из опалы, сперва сделала его премьер-министром, а потом командующим Бэйянской армией, воевавшей с республиканцами.
Армия эта примечательна, потому скажу о ней чуть подробней. Как я уже говорил, структура вооружённых сил цинского Китая была весьма специфична. Фактически, это было несколько армий, созданных на основе местных региональных группировок. Соответственно, и являлись они, практически, вотчиной того или иного генерала-чиновника. И самой совершенной среди них была Бэйянская. Можно сказать, личная армия генерала Юаня Шикая. Именно там был выкован костяк преданных ему офицеров, далее сыгравших такую печальную роль в истории страны.
Однако вернёмся к повествованию. Юань Шикай, которого цинская династия видела своим спасителем, имел на этот счёт совершенно особое мнение. Он решил разыграть катастрофу государства себе на пользу. И мгновенно «вступил в тайное сношение» с республиканцами. Предложение его было простым, как всё гениальное: он сказал, что не хочет воевать с республикой, а хочет быть её президентом, но он понимает, что такие посты просто так с неба не падают, а потому предлагает сделку. Если ему удастся убедить Лун Юй отречься от престола до того, как республиканцы возьмут Пекин — пост его. А иначе он обещал воевать с ними до упора. «Тунмэнхой» предлагалось либо сражаться до последней капли крови без гарантии победы, либо завершить гражданскую войну быстро и элегантно, приобретя, к тому же, целую когорту «грамотных государственных управленцев». И не надо будет заморачиваться на идеологические разногласия! Он — президент. Они — парламент. И все счастливы.
И разношёрстная публика из «Тунмэнхой» согласилась. Они уже и сами поняли: все вместе они держатся максимум до того момента, когда подпись императрицы Лун Юй встанет под актом об отречении. А что будет, если они рассорятся раньше? Что будет, если до победы разные подразделения республиканской армии, сочувствующие разным лидерам, начнут воевать не с Бэйянской армией, а друг с другом? Что тогда? А ведь к тому моменту «Тунмэнхой» уже посыпался. Посыпался до такой степени, что временное правительство Сунь Ятсена в Нанкине было парализовано из-за бойкота его двумя третями министров. Вдумайтесь! Кроме этого на юге действовало 14 региональных правительств с разной идеологией и собственными амбициями. В провинциях начался «парад суверенитетов». Руки республиканцев всё более тряслись и вот-вот могли выронить меч.
Потому и Сунь Ятсен был избран всего лишь временным президентом. Это было уже некое соревнование: кто первый. И первым, разумеется, стал Юань Шикай. Он заключил перемирие с республиканским югом и начал аппаратными методами уничтожать династию Цин. По приданию, придя на приём к императрице-регентше Лун Юй, он прочёл ей рассказ очевидца о казни короля Франции. Со всеми анатомическими подробностями работы гильотины. Намёк был понят на все 100 %. Ограниченная и управляемая императрица была напугана до полусмерти. И через несколько дней крикнула: «Отрекаюсь!».
От начала Ученского восстания, до полного крушения цинской династии прошло ровно четыре месяца. Власть Цин развалилась, как карточный домик.
1 апреля 1912 года Юань Шикай был избран президентом Китайской республики, а дальше начал действовать в чётком аппаратном стиле. В течении года он отодвинул всех «революционных лидеров» от реальных рычагов власти. Затем, в 1913 году, объявил себя пожизненным президентом и распустил парламент, а в 1915 году объявил себя новым Императором, заявил о воцарении новой династии и, фактически, восстановил цинский режим. Вернее, попытался. Но попытка эта стране очень дорогого стоила. Хотя, могло ли быть иначе? Да, нет, не могло. Потому, что, как уже было сказано ранее, меньше всего системная бюрократия хочет изменения системы. И допуск её в новую власть не сулит революции ничего хорошего.
