Через 3 дня после октябрьского переворота в Петербурге Жордания заявил на заседании тифлисской городской думы: «Восстание в Петербурге доживает последние дни. Оно и с самого начала было обречено на неудачу». В порядке вещей: никто не мог требовать, чтобы Жордания проявил в Тифлисе больше проницательности, чем другие филистеры во всех концах света. Разница лишь та, что Тифлис – один из пунктов российской революции, и что Жордания – один из активных участников той борьбы, которая должна была покончить с большевистским восстанием. Однако «последние дни» прошли и не оказались последними. Пришлось в ноябре уже спешно создавать самодовлеющий закавказский комиссариат: не государство, а временный контрреволюционный плацдарм, откуда грузинские меньшевики надеялись оказать решающее содействие восстановлению «демократического» порядка во всей России. Эти надежды имели под собою кое-какие основания: хозяйственная отсталость, крайняя слабость промышленного пролетариата, отдаленность от центральной России, переплет национальностей с разнообразными социальными, бытовыми и религиозными условиями, наличие между ними недоверия и национального антагонизма, наконец, соседство Дона и Кубани, – все это в совокупности создавало благоприятные условия для противодействия рабочей революции и действительно превратило на долгое время Предкавказье и Кавказ в Вандею[176] и Жиронду, связанные единством борьбы против Советов. В этот период в Закавказье находились еще многочисленные царские войска турецкого фронта. Вести о предложении Советским правительством мира и о земельной реформе потрясли не только солдатские массы, но и местное трудовое население Закавказья. Начинается тревожная эпоха для окопавшихся в Закавказье контрреволюционеров. Они немедленно организуют блок «порядка», в который входят все партии, кроме, разумеется, большевиков. Меньшевики, за которыми сохраняется руководящая роль, вдохновляют союз грузинских дворян-помещиков и мелких буржуа, армянских лавочников и нефтепромышленников, татарских беков и ханов. Русское белое офицерство предоставляет себя целиком в распоряжение анти-большевистского блока.
В конце декабря состоялся делегатский съезд Закавказского фронта, созванный под руководством самих же меньшевиков. Большинство оказалось за левыми. Тогда меньшевики совместно с правым флангом съезда совершили переворот и создали без левых, т.-е. большинства, краевой совет кавказских войск. По соглашению с этим советом закавказский комиссариат постановил в январе 1918 г.: «признать желательным посылку в местности, где в настоящее время происходят беспорядки, казачьих частей»… Узурпация, как метод, и корниловские казаки, как вооруженная сила, – таковы действительные пункты отправления закавказской демократии.
Меньшевистский coup d'etat в Закавказье – не исключение. Когда оказалось, что на втором Всероссийском Съезде Советов (октябрь 1917 г.) большевики составляют подавляющее большинство, старый Исполнительный Комитет (из меньшевиков и эсеров), созвавший Съезд, отказался сдать дела Исполнительному Комитету, выбранному Съездом. К счастью, за нами было не только формальное большинство Съезда, но и весь гарнизон столицы. Это спасло нас от разгона и позволило нам дать меньшевикам наглядный урок советской демократии…
Закавказские войска продолжали, однако, оставаться угрозой «порядку» и после дворцового переворота меньшевиков. Чувствуя за собою поддержку революционно настроенных солдат, рабочие и крестьянские массы Закавказья обнаруживали недвусмысленные намерения последовать примеру северян. Чтобы спасти положение, нужно было разоружить и распылить революционные войска.
План разоружения армии был тайно разработан правительством Закавказья совместно с представителями царского генералитета. В заговоре принимали участие белый генерал Пржевальский, будущий сподвижник Врангеля полковник Шатилов, будущий министр внутренних дел Грузии Рамишвили и др. Наряду с мерами по разоружению революционных частей постановлено было казачьи полки, опору Корнилова, Каледина, Краснова, не разоружать. Сотрудничество меньшевистской Жиронды и казацкой Вандеи принимает здесь военный характер.
Разоружение превратилось в подлое ограбление и нередко истребление возвращавшихся на родину солдат специальными контрреволюционными отрядами. На нескольких железнодорожных станциях разыгрались крупные бои, с применением бронепоездов и артиллерии. Тысячи жертв пали в этой бойне, вдохновителями которой явились грузинские меньшевики.
Блаженный Каутский изображает большевистски настроенные закавказские войска, как разнузданные банды, которые грабили, насиловали и убивали. Совершенно так же изображала их в свое время вся контрреволюционная сволочь. Такой подход нужен Каутскому для того, чтобы изобразить инициаторов разоружения, грузинских меньшевиков, как «рыцарей в лучшем смысле слова». В нашем распоряжении имеются, однако, кое-какие другие свидетельства, притом исходящие от самих меньшевиков. Последние сами испугались дела рук своих, когда разоружение приняло кроваво-погромный характер. Видный меньшевик Джугели[177] заявлял 14 января 1918 г.: «Это было не разоружение, а разграбление солдат. У несчастных, измученных, тоскующих по дому людей забиралось все, вплоть до сапог. Здесь же шел торг. Разбойными бандами продавалось вооружение. Творилось что-то возмутительное» («Слово» N 10).
Несколько дней спустя Джугели, сам участник разоружения тифлисского гарнизона (мы еще с этим господином в дальнейшем встретимся), обвинил Рамишвили в привлечении к работе по разоружению одного из наиболее разбойничьих отрядов закавказской контрреволюции. Между двумя деятелями произошел по этому поводу следующий публичный «обмен мнений», который мы вынуждены привести:
"Н. Рамишвили: – Джугели – клеветник.
"Джугели: – А Ной Рамишвили – лжец.
"Н. Рамишвили (повторяя): – Джугели – клеветник.
"Джугели: – Прошу прекратить оскорбительные выражения по моему адресу.
"Н. Рамишвили: – Заявляю, что сказанное Джугели – инсинуация и что Джугели – клеветник.
«Джугели: – А вы – подлец и негодяй, и я с вами поступлю, как следует» («Слово» N 22).
Мы видим, что разоружение вовсе не являлось такой бесспорной рыцарственной работой, как пишет Каутский, раз два единомышленника, наиболее близких и этому делу, столь нерыцарственным образом стремятся свалить с себя ответственность за него.
Но нельзя все же не покачать соболезнующе головою над Каутским: вот что значит избыток усердия при ослаблении задерживающих центров! Заметим тут же, что вся книжка Каутского своим бесцеремонно-апологетическим тоном чрезвычайно напоминает писания некоторых престарелых французских академиков о цивилизаторской миссии княжества Монако[178] или о благодетельной роли Карагеоргиевичей.[179] Престарелые академики, вышедшие в тираж у себя на родине, получали ордена и пенсии со стороны благородного правительства открытой ими Аркадии, Каутский, насколько знаем, зачислен был только в почетные члены грузинской Народной Гвардии. Это свидетельствует, что он бескорыстнее французских академиков. Но зато, сравнявшись с ними в глубине исторических обобщений, он значительно уступает им в изысканности хвалительного стиля.
Брест-Литовский мир вырос из распада старой армии. Она была жестоко надломлена долгим рядом поражений. Самый факт мартовской революции нанес ее внутренней организации глубочайший удар. Ее нужно было перестраивать снизу до верху, изменив под ней социальную базу, дав ей новые цели и новые внутренние отношения. Между тем полное несоответствие слова и дела, революционное пустозвонство при отсутствии воли к переменам, – словом, демократический маскарад Керенского – Церетели окончательно убивали ее. Военный министр правительства Керенского, генерал Верховский, настойчиво твердил о полной неспособности армии продолжать войну и о необходимости заключения мира во что бы то ни стало. Дальнейшие надежды на чудо и колебания, прикрытые патриотической истерикой, только обнажали безнадежность положения. Отсюда вырос Брест-Литовск. Меньшевики требовали от нас продолжения войны с Германией в надежде, что мы так вернее сломим себе голову. Под этим антигерманским знаменем они объединялись со всеми силами реакции. Они пытались использовать против нас последние остатки военной инерции народа. Грузинские лидеры шли при этом в первом ряду.
Заключение Брест-Литовского мира дало внешний повод для объявления независимости Закавказья (22 апреля 1918 г.). Судя по прошлой патриотической риторике, можно бы думать, что целью являлось продолжение войны с Турцией и Германией. Наоборот, формальное отделение Закавказья от России было продиктовано стремлением создать более неуязвимую юридическую обстановку для иностранной интервенции. При ее помощи меньшевики не без основания рассчитывали удержать в Закавказье буржуазно-демократический режим и нанести затем удар советскому северу.
