В выпускной аттестации первого космонавта было сказано: «Представление к присвоению воинского звания лейтенант курсанту Гагарину Юрию Алексеевичу. За время обучения в училище показал себя дисциплинированным, политически грамотным курсантом. Уставы Советской Армии знает и практически их выполняет. Строевая и физическая подготовка хорошая. Теоретическая — отличная. Летную программу усваивает успешно, а приобретенные знания закрепляет прочно. Летать любит, летает смело и уверенно. Государственные экзамены по технике пилотирования и боевому применению сдал с оценкой «отлично». Материальную часть самолета эксплуатирует грамотно. Училище окончил по первому разряду. Делу Коммунистической партии Советского Союза и социалистической Родине предан».
5 октября 1957 года курсанты-выпускники проводили последние летные тренировки перед государственным экзаменом. Закончив один из полетов, Юрий поставил самолет на стоянку, выключил двигатель. К нему по стремянке забрался его закадычный друг Юрий Дергунов и возбужденно сообщил: «Спутник! Наш спутник в небе!»
«Вечером, возвратившись с аэродрома, — писал впоследствии Юрий Гагарин, — мы бросились в ленинскую комнату к радиоприемнику, жадно вслушиваясь в новые и новые сообщения о движении первенца мировой космонавтики. Многие уже наизусть знали основные параметры полета спутника: его скорость, которую трудно было представить, — восемь тысяч метров в секунду, высоту апогея и перигея, угол наклона орбиты к плоскости экватора; города, над которыми он уже пролетел и будет пролетать. Мы жалели, что спутник не прошел над Оренбургом. Разговоров о спутнике было много, его движение вокруг Земли взбудоражило все училище…
Спорили о том, кто первым отправится в космос. Одни говорили, что это будет обязательно ученый-академик; другие утверждали, что инженер; третьи отдавали предпочтение врачу; четвертые — биологу; пятые — подводнику. А я хотел, чтобы это был летчик-испытатель. Конечно, если это будет летчик, то ему понадобятся обширные знания из многих отраслей науки и техники. Ведь космический летательный аппарат, контуры которого даже трудно было представить, разумеется, будет устроен сложнее, чем все известные типы самолетов. И управлять таким аппаратом будет значительно труднее.
Мы пробовали нарисовать будущий космический корабль. Он представлялся то ракетой, то шаром, то диском, то ромбом. Каждый дополнял этот карандашный набросок своими предложениями, почерпнутыми из книг научных фантастов. А я, делая зарисовки этого корабля у себя в тетради, вновь почувствовал уже знакомое и еще не осознанное томление, все ту же тягу, в которой боялся признаться самому себе.
Мы сразу постигли все значение свершившегося события. Полетела первая ласточка, возвестившая начало весны — весны завоевания просторов Вселенной…
Меня взволновало опубликованное в газете письмо Евгения Щербакова с моей родной Смоленщины. Земляк писал: «Вероятно, в самом ближайшем будущем будет возможен запуск крупного спутника. Если целесообразно послать спутник с человеком, то я готов по комсомольской путевке лететь осваивать космос…»
Я всей душой разделял этот страстный порыв, но понимал, что далеко не каждый может отправиться в космос. Для этого, на мой взгляд, требовалось энциклопедическое образование и великолепное здоровье. Недаром мама моя говорила, что здоровью цены нет».
5 ноября 1957 года был подписан приказ о присвоении военному летчику Юрию Гагарину воинского звания лейтенант.
Как окончившему училище по первому разряду Юрию было предоставлено право выбора места дальнейшей службы. Командование предлагало ему остаться в училище на должности летчика-инструктора. Но Юрий с группой товарищей попросился на Север, «потому что там всегда трудно».
* * *
Становление Гагарина как личности, как летчика, как защитника Родины продолжалось в истребительной авиации Краснознаменного Северного флота. В одном из первых писем на родину родителям Юрий писал: «Кажется, вся боевая слава Севера предстала предо мной. Сколько по-настоящему героических подвигов совершили здесь военные летчики. Мы словно на переднем крае…»
В этих местах воевал прославленный ас, один из первых наших дважды Героев, Борис Сафонов. Ему было двадцать семь лет, когда он погиб в бою, охраняя союзнический конвой. В те годы он уже командовал авиационным полком ВВС Северного флота и успел в тридцати четырех воздушных боях сбить двадцать два фашистских самолета.
В день начала войны Сафонов дал клятву: «Пока бьется в моей груди сердце, я буду всюду искать врага и очищать от него наше родное советское небо». Он выполнил эту клятву до конца. Был отважным морским соколом и погиб над морем в бою.
В этих местах Задар Сорокин совершил такой же подвиг, как и Алексей Маресьев. Он таранил в воздухе «Мессершмитт». Поврежденные самолеты сели рядом на замерзшее озеро. Раненому Сорокину пришлось на земле сражаться с двумя вражескими летчиками. Он победил, а потом шесть суток полз к своим по промерзшей тундре. Отмороженные ступни ног ему ампутировали. Но он все-таки вернулся в полк и, летая с протезами, к шести ранее сбитым фашистским самолетам добавил еще двенадцать.
Одним из первых командиров части, в которой служил Гагарин, был Герой Советского Союза Сергей Курзенков. Во время войны, возвращаясь с боевого задания, Курзенков выпрыгнул из горящего самолета и падал с трехкилометровой высоты без парашюта. Он упал на крутой склон сопки и очутился в глубоком сугробе. Две недели лучшие хирурги флота вызволяли переломанного летчика с того света. Вернулся Курзенков в строй и только в пятидесятом году уволился в запас.
Воспитание молодого летчика, формирование его внутреннего мира проходили на славных традициях авиации Северного флота. Видимо, не случайно, что в первом отряде космонавтов двое — Юрий Гагарин и Георгий Шонин — были морскими летчиками из Заполярья.
* * *
Молодого старательного летчика приметили. Секретарь комсомольской организации части, одногодок Гагарина Леонид Хоменко как-то спросил его: не думает ли Юрий стать коммунистом?
— Думаю, давно думаю, — ответил Гагарин. — Только не рано ли, секретарь?
— По твоим успехам, думаю, не рано, — ответил Хоменко.
— Тогда начну с нашей комсомольской организации. В этом деле первое слово ее, — с улыбкой сказал Гагарин.
23 января 1959 года комитет комсомола утвердил свою рекомендацию:
«За время пребывания в комсомольской организации войсковой части с января 1958 года Юрий Алексеевич Гагарин показал себя дисциплинированным, исполнительным офицером. К своим служебным обязанностям относится добросовестно. Военную специальность летчика любит. Материальную часть самолета знает хорошо, тщательно готовится к полетам. Свой идейно-политический уровень повышает в системе марксистско-ленинской учебы.
Товарищ Гагарин добросовестно выполняет комсомольские поручения, активно участвует в общественной жизни части, является членом комитета комсомола.
Выдержан, тактичен в обращении с товарищами и старшими, пользуется авторитетом у личного состава части.
Рекомендовать Гагарина Юрия Алексеевича кандидатом в члены КПСС».
После приема кандидатом в члены партии у Юрия прибавилось и общественных и комсомольских забот. 20 ноября он провел Ленинские чтения по теме «Речь В. И. Ленина на заседании Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов 6 марта 1920 года». Это было последнее комсомольское задание перед отъездом в Москву.
* * *
В дни, когда был запущен третий советский спутник — по существу, первая автоматическая научная станция в космосе, — в библиотеке части появилась новая книга — «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова. «У себя в комнате мы читали ее по очереди, — вспоминал Юрий. — Книга понравилась. Она была значительней научно-фантастических повестей и романов, прочитанных в детстве. Нам полюбились красочные картины будущего, нарисованные в романе, нравились описания межзвездных путешествий, мы были согласны с писателем, что технический прогресс, достигнутый людьми спустя несколько тысяч лет, был бы немыслим без полной победы коммунизма на земле».
Космические мотивы издавна традиционны в русской литературе. В развитие идей космического полета внес свой вклад писатель и философ Владимир Федорович Одоевский. Видным представителем «космической философии» был еще один наш соотечественник — А. В. Сухово-Кобылин, известный драматург прошлого века. Интересно, что в русской художественной литературе слово «спутник» в значении искусственного спутника Земли употребил еще в 1880 году Федор Михайлович Достоевский в романе «Братья Карамазовы». В сцене с чертом там есть такая фраза: «Что станется в пространстве с топором?.. Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника. Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет в календарь…»
