Ознакомительная версия.
— А мой выбитый зуб, — напоминает ему сын Крис.
— Да, точно, — продолжает Дэвид Родригес. — Выбитый зуб торчал у его противника в голове.
О матери Криса Дэвид говорит так:
— Моя жена бывает на соревнованиях лишь пару раз в год. Она ездит на соревнования штата и на национальные соревнования, вот и все. Она редко бывает на остальных соревнованиях, потому что там случается много травм. Ей не хочется стать случайной свидетельницей того, как борцы калечат друг друга.
Теперь у Криса коронки на передних зубах Через неделю Крис Родригес сломает челюсть на отборочных соревнованиях, пытаясь попасть в международную юниорскую сборную.
Джастин Питерсон рассказывает:
— У меня сохранился снимок, сделанный после соревнований штата, я тогда был на втором курсе. Мне кто-то заехал коленом в лицо, так что одна его половина жутко распухла, а вторую я ободрал о маты. Вид у меня был жуткий. По лицу сочится лимфа, подсыхает, но стоит пошевелить лицевыми мускулами, как корочки тут же снова лопаются. И нос — я снова сломал его. И опять растянул плечо. На плече у меня пакет со льдом. Только что закончился мой последний поединок, и в этот момент меня кто-то сфотографировал.
Тимоти О'Рурк, который сегодня будет соревноваться впервые после девятнадцатилетнего перерыва, приехал на соревнования без жены.
— Она не хочет видеть, как я получу травму, — говорит он. — Как я буду бороться с другими крепкими парнями… Она боится того мгновения, когда меня у нее на глазах покалечат, и поэтому осталась в отеле.
С борцом в стиле классической борьбы Филом Ланцетеллой случилось так, что именно жена обнаружила его травму и тем спасла ему жизнь.
— Я собирался лететь в Швецию и Норвегию, и жена положила голову мне на грудь и обняла меня, — вспоминает он. — Я только вернулся из Олимпийского тренировочного центра. Она говорит мне: «Как-то странно у тебя стучит сердце. Сходи-ка ты лучше к врачу, пусть он тебя послушает». И я отправился к дежурному врачу.
Оказалось, у него порван сердечный клапан. Ланцетелла рассказывает:
— Короче говоря, я отправился к врачу в воскресенье вечером, а мне говорят, что уже во вторник мне нужно срочно делать операцию на открытом сердце. Врачи предположили, что все это результат занятий борьбой. Светило мировой хирургии, врач, который делал мне операцию, признался, что за всю свою долгую практику ни разу не сталкивался с такими травмами. Подобный разрыв сердечного клапана может произойти при резком ударе грудью о рулевую колонку автомобиля на скорости шестьдесят миль в час.
Сердечный клапан имел разрывы в трех местах, отчего сердце было вынуждено сокращаться в пять раз быстрее обычного.
Это случилось в феврале 1997 года. Фил Ланцетелла, начиная с 1980 года, каждый год проходил квалификационный отбор для участия в Олимпийских играх, будучи борцом мирового класса. Он встречался с дочерью Уолтера Мондейла и собирался на Олимпиаду в Москву. В тот год мы бойкотировали эти Олимпийские игры. Теперь же Фил стоял перед выбором: либо механический сердечный клапан, либо сердечный клапан, пересаженный от молодой свиньи-донора, либо человеческий клапан. Остановились на последнем варианте, что позволило Филу вернуться в спорт.
После этого он начал работать ассистентом тренера в местных колледжах и средних школах. Фил чувствует себя значительно лучше, у него немного повысился тонус.
— Я ничего не говорил жене. Как-то раз пришел домой: «Послушай, Мэл, что скажешь, если я продолжу заниматься борьбой?» Она ответила: «Если хочешь остаться один, то пожалуйста. Я больше не переживу чего-то подобного». Но потом она постепенно привыкла.
Они женаты вот уже пятнадцать лет.
В конечном итоге Мелоди Ланцетелла заявила:
— Если уж ты и дальше будешь этим заниматься, тогда давай выигрывай.
Пока что Филу выигрывать не удается. На региональных соревнованиях южных штатов ему не повезло.
— Я занял десятое место на национальных соревнованиях, которые проходили в Лас-Вегасе, там отбирали восемь спортсменов. В Тулсе, — добавляет он, — сломался автофургон нашего отеля, и я пропустил взвешивание. Застряли в дорожной пробке, такие вот дела.
Для тридцатисемилетнего Фила Ланцетеллы это последний шанс попасть в состав олимпийской сборной после долгих лет тренировок и соревнований.
Это последний шанс и для Шелдона Кима, двадцатидевятилетнего спортсмена из округа Оранж, штат Калифорния, основная работа которого — анализ состояния товарных запасов. Он приехал вместе с женой Сашей и трехлетней дочуркой Михаэлой. В данный момент Ким лихорадочно пытается сбросить два фунта лишнего веса перед предстоящим взвешиванием.
Это последний шанс для Тревора Льюиса, тридцати девяти лет, ревизора и дипломированного инженера и архитектора, приехавшего сюда вместе с отцом.
Это последний шанс для Кейта Уилсона, тридцати трех лет, у которого через пару недель родится сын и который два-три раза в день тренируется в спортивном клубе армии США.
Это последний шанс для Майкла Джонса, тридцати восьми лет, из Саутфилда, штат Мичиган, который вот-вот приступит к съемкам своего первого фильма «Откровение».
Джонс говорит:
— Еще четыре года соревнований с такими парнями моему телу просто не выдержать. У меня проблема с коленями, да и поясница тоже давно подводит. Я не хочу ждать до того времени, когда мне стукнет пятьдесят и я буду ходить с палочкой, как старик. Это точно моя последняя Олимпиада.
Это последний шанс для бывшего борца Тимоти О'Рурка, сорока одного года, который в последний раз участвовал в соревнованиях в 1980 году. Он говорит:
— Я отыскал кое-что в Интернете и решил: «Черт побери, почему бы мне не попытать счастья?»
Несмотря на то что эти люди поставили на карту все, настроение у них больше соответствует не соревнованиям по борьбе, а семейной встрече после долгой разлуки.
Кейт Уилсон приехал сюда из Олимпийского тренировочного центра в Колорадо-Спрингс, чтобы посостязаться с борцами в классическом стиле в весовой категории до 76 килограммов.
— Я ничего не сдерживаю внутри себя, — признается он. — Я постоянно счастлив. Если мне становится плохо, то у меня имеется хороший способ разрядки. Я прихожу в спортзал и задаю перца какому-нибудь парню. Хандру как рукой снимает. Когда вступаешь в поединок, это схватка не на жизнь, а на смерть. Но как только уходишь с мата, сразу снова становишься другом собственного соперника.
— Это наша семья, — говорит Крис Родригес. — Ты всех прекрасно знаешь. Я, например, знаю тут всех. Здесь можно встретиться со знакомыми. На большие национальные соревнования приезжают ведь одни и те же. Это отличная возможность вновь встретиться со старыми друзьями, обзавестись новыми. Я знаю парней из Москвы и из Болгарии. У меня знакомые практически со всего света.
Его отец Дэвид добавляет:
— Он чувствует себя частью профессионального братства. Крис едет в Мичиган и получает диплом, и может сменить профессию. Он может навсегда бросить спорт, но стоит ему встретить парня, который занимался борьбой и тренировался в то же самое время, что и он, они тотчас почувствуют друг в друге родственную душу.
Шон Харрингтон говорит:
— Когда встречаешься с борцом, которого ты никогда прежде не знал, ну, допустим, во время какой-нибудь поездки, это напоминает случайную встречу двух человек, которые едут на «корветах» и которые обязательно помашут друг другу рукой. В борьбе то же самое. Чувство общности возникает сразу, потому что ты понимаешь, через что пришлось пройти раньше твоему новому знакомому.
— Перед поединком собираешь в кулак энергию, — объясняет Кен Бигли. — Когда становишься на маты перед противником, то хочется просто сразу завалить его, но после того как с них сходишь, возникает понимание того, что ты и твой соперник только что пережили. И пусть перед поединком концентрируешься на мысли о том, что ты непременно должен победить, пусть ты понимаешь, что в эти минуты вы противники, но стоит вам сойти с мата, как вы тотчас перестаете быть жестокими людьми, не забывая тем не менее, что борьба — жестокий вид спорта.
Ник Фельдман называет борьбу «элегантным насилием».
Во время соревнований борцы ложатся на край матов и наблюдают за поединками. Они одеты в мешковатые футболки. Они часто стоят в обнимку или держа друг друга профессиональным захватом, и эта их спокойная близость сродни той, которую теперь можно увидеть лишь в журналах мужской моды. На рекламных разворотах «Аберкромби» или «Томми Хилфигера». Похоже, никому тут не нужно это самое «личное пространство». Никто здесь не позирует нарочно.
— Нам кажется, будто мы братья, — рассказывает Джастин Питерсен, у которого в его семнадцать лет есть в Интернете собственный коммерческий сайт. — Мы едим вместе. За едой мы чаще всего разговариваем о том, как проголодались, и о том, как бы потом побыстрее согнать лишний вес. О том, сколько нужно сбрасывать за день.
Ознакомительная версия.
