Он считал себя ни в чем не винным, так как ни в каких группировках не состоял, был очень скромным в жизни и не был карьеристом.
Следующее обстоятельство явилось причиной ареста Федько И.Ф.: 7 июля 1938 года в 4 часа дня Федько И.Ф., находясь на службе в Наркомате обороны СССР, отправил письмо, написанное им через дежурного фельдъегеря лично т. Сталину И.В. по поводу имевшихся в то время в 1937—1938 гг. массовых арестов среди командного состава РККА и в своих сомнениях в правильности деятельности руководства НКВД — Ежова, Фриновского и др. в этом отношении.
Приехав затем домой, он копию этого письма отдал своей жене и велел ее спрятать, а в случае чего — уничтожить, чтобы она не попала в руки тех, против кого была направлена разоблачительным характером. Затем он опять уехал на работу, где и был арестован НКВД.
Но, вероятно, фельдъегерь не выполнил приказ 1-го зам. наркома обороны Федько И.Ф. и, получив письмо в 4 часа дня 7/VII —
1938 г., не доставил его к т. Сталину И.В., а отвез его в НКВД к Берии или Ежову, а те, использовав свое влияние, арестовали Федько И.Ф. через три часа после отправки письма. Содержания письма я не знаю.
Копия письма также попала в их руки. Через несколько часов после его ареста в 1 час ночи 8 июля 1938 года на квартиру Федько И.Ф. приехало 7 чел. агентов, один из них старший в форменной фуражке, а остальные в штатском, оттолкнув мою мать Буралкову Анну Васильевну, которой шел восьмой десяток, жившую в семье Федько И.Ф., вбежал вместе с остальными в комнату, в которой спала жена Федько И.Ф., разбудил ее и предъявил ей ордер за подписью Ежова.
Когда она одевалась, старший в форменной фуражке поднял подушку и взяв копию письма, прочитал ее и взял с собой и все они,
вместе с моей сестрой Федько З.М., опечатав квартиру, уехали, а мать выселили в коридор...»9
Свидетельства В.М. Буралкова ценны прежде всего тем, что в них отражены очень важные детали и подробности драматической обстановки в семье И.Ф. Федько, предшествующие аресту последнего. Сам Владимир Михайлович при аресте сестры и обыске в ее квартире не присутствовал — все изложенное стало известно ему со слов матери и сестры, когда та после отбытия заключения впервые приехала осенью 1950 г. в отпуск к родным в Москву. Тогда же, не выдержав нервной встряски, вызванной встречей с детьми и родственниками после двенадцати лет разлуки, Зинаида Михайловна тяжело заболела и в середине октября 1950 г. скончалась в Яузской больнице. В одном только нельзя согласиться с В.М. Буралковым — письмо к Сталину, безусловно, не было причиной ареста командарма Федько. Оно явилось всего лишь дополнительным поводом к нему, но никак не причиной. О причинах же ареста комначсостава Красной Армии мы уже много рассуждали в предыдущей книге «37-й год. Элита Красной Армии на Голгофе».
Заметим одну примечательную особенность — Иван Федько, пожалуй, единственный из числа высшего комначсостава РККА, кто, узнав о порочащих его показаниях, не испугался до дрожи в коленках, не притих и затаился, в страхе ожидая ареста. Нет, он совершает, казалось бы, совершенно безумный, самоубийственный поступок — он требует своего ареста, чтобы официальным, установленным законом порядком доказать свою невиновность. Наивный человек!.. Пройдет совсем немного времени, и Федько, побывав в «ежовых рукавицах», поймет тщетность и призрачность своих надежд...
Итак, Федько арестовали 7 июля 1938 г. Учитывая «калибр» его должности, «работать» с ним начал сам начальник Управления особых отделов НКВД СССР комбриг Н.Н. Федоров. А помогали ему в этом опытные «кололыцики»— начальник 1-го отдела того же управления майор госбезопасности В.С. Агас и его заместитель старший лейтенант госбезопасности Шнайдер. Сначала Федько доставили на Лубянку, во внутреннюю тюрьму. Били его там или нет в первые часы пребывания — этого нам установить не удалось. Но доподлинно известно одно — через несколько часов после ареста он написал на имя Ежова заявление, в котором назвал 15 человек «заговорщиков» из числа высшего руководства Красной Армии. Исходя из этого факта, все-таки следует сделать вывод, что его сразу же после прибытия в тюрьму отдали в руки костоломов, действуя по известному правилу — ошеломить значит победить. Как видно, этот прием и на сей раз безотказно сработал.
Что было в последующие дни с арестованным Федько? О том стало известно из материалов следственного дела по обвинению мучителя Ивана Федоровича — комбрига Н.Н. Федорова (арестован 20 ноября 1938 г., то есть через полгода после Федько). Этот бывший командир-пограничник, выдвиженец и любимец комкора Фриновского, строго и неуклонно выполнял все указания своего шефа, постоянно отчитываясь перед ним. Это происходило даже тогда, когда Фриновский по каким-то причинам временно отсутствовал в Москве. Так, например, было в июле 1938 г., когда первый заместитель наркома внутренних дел во главе большой бригады сотрудников центрального аппарата НКВД отправился выкорчевывать шпионов, вредителей и диверсантов на Дальнем Востоке, в том числе в ОКДВА и Тихоокеанском флоте.
Так вот Федоров в форме писем информировал Фриновского о делах в наркомате и своем управлении, сообщал содержание показаний наиболее важных подследственных. В очередном своем письме (от 20 июля) он приводит подробные данные о первых допросах И.Ф. Федько и его поведении на следствии:
«Последние дни у меня в работе особо напряженные — арестовали Федько, который только сегодня стал давать показания, и то у меня нет уверенности в том, что от них не откажется.
Федько оказался арестованным совершенно исключительным. Ниже я напишу об этом несколько подробнее.
10-го числа (июля 1938 г. —Н.Ч.) Николай Иванович (Ежов. —
Н. Ч.) поднялся ко мне и провел у меня часов пять с половиной — допрашивали Федько, Егорова, сделали очную ставку между Федько и Егоровым.
Позавчера я провел с Федько очные ставки, на которых арестованные Егоров, Урицкий, Хорошилов, Погребной, Смирнов П.А. и Белов изобличали Федько, но он ото всего отказывался.
Повторяю, сегодня пишет показания: в заговор был вовлечен Тухачевским и Беловым и подтверждает то новое, что показал Егоров, а именно: после Тухачевского заговор возглавил Егоров, после Егорова — Федько.
До ареста и в первые дни ареста Федько вел провокационную линию в отношении нас — НКВД. Накануне ареста он написал письмо Иосифу Виссарионовичу, в котором утверждал, что в НКВД (засели настоящие враги народа, которые истребляют лучшие советские кадры)...
Через несколько часов после ареста он написал на имя Николая Ивановича провокационного порядка заявление, в котором назвал 15 человек и среди них некоторых новых, совершенно для нас лиц. Все персоны большие. Заявление это он попросил вручить лично Николаю Ивановичу. И вручил. А затем, когда его Николай
Иванович припер по вопросу его «предсмертного» письма т. Сталину, он от заявления отказался и сказал, что он рассчитывал на то, что эти люди будут арестовываться и, таким образом, на практике будет подтверждена его теория об этом самом центре.
После этого я ему дал указанные выше очные ставки, отправил в Лефортово, набил морду, посадил в карцер.
В своих сегодняшних показаниях,он называет Мерецкова, Жильцова и еще несколько человек. Держался возмутительно. А сегодня заявил, что он благодарит следствие за то, что его научили говорить правду, что ему стало легче и тому подобное в этом духе.
Кроме того, написал сегодня заявление на имя Николая Ивановича, копию которого прилагаю.
Просидел в Лефортово безвылазно трое суток. Кроме Федько занимался еще с Петуховым (корпусным комиссаром. — Н.который сейчас пишет показания — вербован и посажен в секретариат к Климентию Ефремовичу (Ворошилову. —Н.Ч) Гамарником.
Вообще за последние дни значительно оживилась следственная работа и очень много новых и интересных показаний...»10
Приведенное письмо Федорова к Фриновскому содержит массу интереснейших сведений о Федько. Во-первых, главный начальник всех особистов страны называет его «совершенно исключительным арестованным». Чем же он отличается от остальных подследственных, что вызывает такую реакцию у чекистов самого высшего ранга? Видимо, своим поведением до ареста и после него, а также своей реакцией на все происходящее вокруг. По тональности рассказа Федорова о Федько чувствуется, что эта фамилия у них с Фриновским ранее не раз звучала. Как уже упоминалось, в апреле 1938 г. Фриновский и К0 организовали первое наступление на Федько. Тогда Иван Федорович мощную атаку выдержал, ему удалось удержаться «на плаву», сохранить должность и репутацию. Сколько это стоило ему и его семье в моральном плане, мы только частично знаем из писем З.М. Федько в вышестоящие инстанции.
О том, что личность И.Ф. Федько и его признания в антисоветской деятельности были очень важны и нужны руководству НКВД, говорит хотя бы тот факт, что Федоров уделил этому вопросу значительную часть своего письма к Фриновскому. И дело здесь вовсе не в том, что к июлю 1938 г. большая часть старых наркомов и их заместителей уже была арестована, а то и расстреляна. И даже не в том, что сам Иван Федько был в стране человеком известным, можно сказать легендарным. Главное же состояло в том, что в схеме военного заговора, выстроенного усилиями работников ГУГБ НКВД СССР, Федько отводилась особая роль. К тому же поведение его в ходе следствия почему-то Федорову не внушало доверия, и он не исключал мысли, что тот от своих показаний может в лю-
