Демонтаж высоких западных норм осуществляется под аккомпанемент их истеричного восхваления. Альбац хочет быть западницей и носителем западных норм. А люди, преподающие журналистику в Гарварде, публично говорят, что её метод диалога с собеседниками — это набор примеров попрания всех норм западной журналистики. И что они будут на этих примерах — как нельзя делать — учить своих студентов.
Скажут: "Так то Альбац, а не Ципко". Извините, я не о людях, — о нормах. Я и в Альбац вижу симпатичные человеческие качества, например, хоть какой-то нонконформизм (штука редкая у нас сегодня, увы). И Ципко совершенно не собираюсь демонизировать. А главное, меня люди в данном разбирательстве вообще не интересуют. Меня интересуют вибрации.
Лишь посему продолжаю заниматься "политической сейсмологией".
Итак, вибрации…
Если вы следите за тем, как они накладываются друг на друга, у вас не может не возникнуть потребность в каком-то объяснении таких психологических "дифракций и интерференций". За объяснением я предлагаю обратиться уже не к Чехову, а к Достоевскому. Конкретно, к "Запискам из подполья".
Источники вибраций, они же актив перестройки, слишком долго жили двойной, подпольной, жизнью. Они уже не могут жить иначе. Они впитали в себя определенные стереотипы подпольного поведения, и воспроизводят их уже автоматически, полубессознательно. Вчера они знали, что ненавидят Ленина, но отрекомендовывались верными ленинцами. Сегодня они знают, что Струве к ним никакого отношения не имеет, но отрекомендовываться будут, апеллируя к Струве. Держать в руках некое знамя — и ненавидеть его… Не в этом ли общий корень всех исследуемых мною вибраций?
Вибрация N15 — патент на любовь к народу. Патент выписывают себе сами перестройщики. Александр Сергеевич Ципко сам наделяет себя правом судить, кто любит русский народ, а кто нет. При этом он, конечно же, любит. А его оппонент, конечно же, не любит. Доказательства, опять же, не нужны и даже вредны.
Предположим, кто-то сказал, что "Россия — сука". Если этот "кто-то" свой, если он "нравится" и, соответственно, не "сволочь" (тут нужно добавлять дату: "нравится-2008", "сволочь-2008" и так далее), то он это сказал от избытка любви к России. От боли за нее. А также по причине своей бескомпромиссности, своего гордого нонконформизма, своей прямоты, готовности говорить правду-матку и так далее.
Ципко, например, фактически говорит, что русский народ — это вор, который всё разграбил и в 1917, и в 1991 году. Но он это делает от любви к русскому народу. А также по причине наличия в нем, Ципко, других вышеуказанных благородных качеств.
В конечном итоге оказывается, что каждый, кто восхваляет русский народ (приписывает ему, знаете ли, какую-то там жертвенность, мессианство), его ненавидит. А каждый, кто народ хлещет по щекам, называя "шариковым" или вором, — его любит. Так сказать, выражает своё нутряное чувство страдания по поводу недостатков любимой страны.
В итоге, конечно, окажется, что больше всех русский народ любит Новодворская. Но, во-первых, если нечто, неудобное для перестройщика, вдруг "окажется", то перестройщик этого не заметит. Или назовет казуистикой. А во-вторых, мало ли что когда "окажется"? А ну как для Ципко-2009 Новодворская станет идеалом? Или наоборот, какой-нибудь ультрапатриот? В 2009 году узнаем…
Но может быть я что-то приписываю Ципко?
Может быть, он не говорил о шарлатанах и людях без совести?
Не говорил о некоем "сообществе" (в котором я, по его мнению, занимаю важное место) — как о людях, собирающихся бросать русский народ в очередную мясорубку?
Может быть, это я поминал всуе предков Ципко, а не он моих?
Увы, я-то как раз оперирую конкретными высказываниями, а не произвольными ассоциациями. И я не просто оперирую этими высказываниями. Я хочу добраться до чего-то крупного, что маячит за ними. И лишь потому продолжаю скрупулезно анализировать.
МНЕ НУЖЕН НЕ ЦИПКО. Мне нужна феноменология и логика "перестройки" (-1, -2, -3 и так далее). Это не формальная, не диалектическая, не парадоксальная, а иная логика. Но это логика. И важно понять, какая. В этой логике (читайте Ципко о Красном проекте), если я рассуждаю о Красном проекте, то явным образом хочу запихнуть русский народ в кровавую мясорубку, завершая (Ципко и до этого договорился) дело своих предков. О предках чуть позже. А пока — об этой самой народофобческой мясорубке.
Коммунистическая партия Китая, которая осуществляет мобилизационный проект (ни один сумасшедший сегодня не будет лишать мобилизационный проект рыночной периферии — глобализация не позволит) тоже народофобствует и крутит эту самую мясорубку?
А все остальные (некоммунистические) мировые авторитарные модернизации — это тоже свидетельство нелюбви лидеров и политических систем к своим народам? Южнокорейские лидеры свой народ не любили, сингапурские — свой народ не любили… Наполеон — французов не любил. То, что Петр Первый не любил русских — понятно… Но Линкольн не любил южан, а значит, и народ американский… В итоге выяснится, что свой народ любит только Ципко. А также те, кто ему нравится. А кто ему нравится — поди угадай. Ему сегодня нравятся одни, а завтра другие.
Скажут — улавливайте так же чутко тенденцию. А если я не работал в ЦК КПСС, то что мне делать? Еще мои друзья по ЦК КПСС (отличные люди, широкие, культурные, ироничные) говорили мне, что не надо ругать "цекизм" вообще, что есть "цекизм" и "ципкизм". И что "ципкизм" — это отдельная разновидность "цекизма". Я не верил. А после такого неслучайного шедевра начинаю верить. Но всё равно приобщиться уже не могу — поздно. Надо только ждать, когда кому не понравлюсь, и заранее посыпать голову пеплом.
Вину за перестроечный смрад возложили на интеллигенцию. Не хочу сказать, что она была абсолютно безвинна. Она, конечно, соучаствовала в уничтожении народа и самой себя. Но… но причем тут интеллигенция? А также интеллигентность? Интеллигентность — это совокупность очень важных и ценных человеческих качеств. При этом одно из таких качеств, безусловно, скромность. Я не хочу сказать, что интеллигентность — это высший идеал и средоточие всех достоинств. Но это… Это опять же Чехов… Чехов интеллигентен. А Достоевский нет.
Написать в статье, что Проханов не патриот, а ты патриот — интеллигентно? Перестройка не интеллигентна — она антиинтеллигентна. И может быть, вся её суть — в этой глубочайшей антиинтеллигентности.
"Перестройка" — это война с любым и всяческим тактом, скромностью, чувством меры, внутренней сдержанностью. "Перестройка" — это апофеоз бесцеремонности. Ведь в принципе, казалось бы, есть предел этой самой бесцеремонности, через который никакой вменяемый человек (да и никакой вменяемый печатный орган), не может перешагнуть. Ну, не стану я говорить о семье Ципко. Пусть Ципко говорит, а я не стану. Я о семье Ципко говорить не буду, он о моей — будет. Причем бессмысленно, безграмотно, предельно некомпетентно. Так, что возникает странное чувство… А может, это и не Ципко говорит, а кто-то еще? Может, это кому-то другому неймется?
Ведь неймется же! Ох, как неймется!
Впрочем, о том, как именно неймется, — позже. Я, может, и Ципко-то занялся для того, чтобы перебросить мост к этой теме. А пока — об этой самой бесцеремонности и безграмотности, за которой маячит нечто другое. Если бы не маячило — слова не сказал бы.
Ципко, упражняясь в перестроечной логике, говорит, что Егор Гайдар, как "необольшевик", продолжил большевистское дело своей семьи. И что ваш покорный слуга поступает таким же образом.
Во-первых, я не вижу ничего плохого в том, чтобы продолжать дело своей семьи, своего рода. Почему это чудовищный большевистский (или — азиатский) атавизм? Это то свойство британской, например, аристократии, которым я восхищаюсь. И не только британской. И не только аристократии. Буржуазные семьи тоже на этом становились атлантами, держащими на своих руках великие государства. Враги советского общества говорили о том, что пролетариат лишен семейной традиции, и потому он хам. Так что, теперь оказывается, что морально быть хамом?
Кроме того, пролетариат никогда не был лишен семейной традиции. Я не поклонник Кочетова (то есть совсем не поклонник, нельзя быть одновременно поклонником Томаса Манна и Кочетова). Но то, что он описал в "Семье Журбиных", очень близко к тому, что я наблюдал в семьях высококвалифицированных питерских рабочих. Между прочим, это и называлось "рабочие династии". И они были.
В доиндустриальном обществе (аграрном, например) род — это всё. И семья — это высшая ценность. Если мне что-то и понравилось в Гайдаре, так это то, что он не стал говорить, что его дед сволочь, не стал открещиваться от семейной традиции. В этом он повел себя как человек, а не как падаль. Как человек, а не как падаль, повел себя Серго Берия, написав о своем отце. А как падаль повел себя герой фильма "Покаяние", выкинув отца из могилы.
