выглядит насмерть перепуганным, слова лишнего боятся сказать, а то как бы чего не вышло.
В вечном страхе живёт тот, кому есть что терять. Аввакум ни чем не дорожил в этой жизни, кроме Христа, поэтому ни кого и ни чего не боялся, поэтому и говорил про архиереев: «Да нечего у вас и послушать доброму человеку, всё говорите, как продавать, да куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон хватать. А иное мне и молвить того сором, что вы делаете: знаю всё ваше злохитрство, собаки, бляди, митрополиты, архиепископы…»
Если кто не знает, афедрон — это задница. Так что «голубое лобби» среди церковной иерархии появилось не теперь. И борцы с «голубым лобби» тоже не теперь появились. Теперь их плющат не до смерти, но тоже плющат. Так уж устроена наша церковная иерархия: содомиты становятся митрополитами, а тех, кто разоблачает содомитов, лишают сана. И все, за крайне редким исключениями молчат. Потому что боятся.
Значит, протопоп Аввакум всё правильно делал? Нет. Он всё делал неправильно. Его бесстрашная верность Христу, его удивительная внутренняя свобода вызывают искреннее уважение, но Аввакум переступил ту грань, которую христианин ни когда не должен переступать. А в итоге неистовый протопоп принёс в Россию такое огромное духовное зло, по сравнению с которым «никоновы затейки дурные» выглядят вполне безобидными благоглупостями.
В Церкви нет зла страшнее, чем раскол. Казалось бы, ересь страшнее, но раскол, даже и не содержащий ереси, в конечном итоге всегда к ереси приводит. Сейчас в Церкви почти не осталось людей, тяготеющих к ереси, придумать какое-нибудь новое учение — это ж мозги надо иметь. А вот тяготеющих к расколу в Церкви по-прежнему хватает, для этого губительного баловства ума много не надо, даже напротив. Классический раскольник — это фанатичный дурак.
Восхищение Аввакумом понемножку проходит, когда понимаешь, что это как раз про него и сказано. Ещё Иван Тургенев весьма проницательно заметил: «Груб и глуп был Аввакум, порол дичь, воображая себя великим богословом…» Увы, это так. И сам Аввакум весьма невысоко ставит собственный умишко и уровень богословской подготовки. Не раз он говорил про себя: «Аз есть простец человек и зело исполнен неведения», «Несмыслен гораздо, неука человек». Это он вроде бы как смиряется, но смирение его ложное, потому что он тут же переходит к богословским заключениям, на которые «неука человек», «зело исполненный неведения» по определению не может быть способен.
Поразительна та легкость, с которой Аввакум обвинят Никона в ереси. Словом «ересь» нельзя ругаться, потому что это термин. Это искажение религиозной истины. Когда в Церкви появлялись ереси, это всегда вызывало растерянность среди церковного люда: кто же прав? Тогда собирали собор и молились Богу, чтобы Он прояснил истину. И спорили, а порою и бесчинствовали, но всегда понимали, что на соборе истину утверждает Бог. Когда истину с Божьей помощью удавалось прояснить, её догматизировали, то есть давали её четкое определение, обязательное к принятию всей Церковью. Догматы может принимать только собор. Догмат — некая умозрительная истина. А ересь — это либо отвержение догматов, либо их искажение, либо введение новых догматов без соборного определения.
Поэтому, когда Аввакум говорит о «крестоборной ереси никонианской», меня до глубины души поражает не только его богословская безграмотность, но и его запредельная наглость. Ни форма креста, ни способ перстосложения при крестном знамении не имеют ни какого отношения к догматике, а потому и ересью быть не могут. К тому же невозможно понять, как может отдельный священник безо всякого соборного определения решать, что есть ересь. Между тем, Аввакум совершенно спокойно заявляет: «Мы же …, не умолчав, почали обличать еретика…» А подумать, прежде чем обличать? Но Аввакум призывает: «Мучься за сложение перст, не рассуждай много…» А рассуждать-то было надо. Причем именно много. Соборно надо было рассуждать. Впрочем, Аввакум мог и против собора пойти, объявив его еретическим. Он полагал собственный разум единственным и безупречным критерием истины, при этом разума имел с гулькин нос, но главная проблема Аввакума была не в глупости, а в беспредельной гордыне. Вот поразительный факт: этот человек, казалось бы, дышал Христом, Который был для него единственным смыслом жизни, да и самой жизнью, но он при этом имел мышление совершенно нецерковное, это такой герой-одиночка, совсем не понимающий, что такое Церковь.
Нет ни каких сомнений в том, что никонова реформа была ненужной и вредной. В Церкви всё взаимосвязано и переплетено: и обряды, и обычаи, и каноны, и догматы. Не всё в Церкви имеет отношение к Истине, но всё в конечном итоге существует для хранения Истины. Никон этих тонкостей совершенно не понимал, поэтому наломал великих дров без каких-либо реальных причин. Но Никон не был еретиком и ни каких ересей в Русскую Церковь не ввел. По поводу его новшеств можно было протестовать, можно было с ним спорить, можно было скрипеть зубами, глядя на то, как реализуются некоторые его благоглупости, особенно исправление богослужебных книг. Но нельзя было по этому поводу уходить в раскол, нельзя было разрушать церковное единство, нельзя было заявлять, что Никон для них больше не патриарх, поскольку такое вытворяет.
Церковному люду во все века постоянно что-то не нравится в действиях иерархии, но это не повод для раскола. Раскол — это страшно. Не даром говорят, что раскольники раздирают цельнотканый хитон Христов. Не даром говорят, что грех раскола не смывается даже кровью. В Церкви есть только одна реальная причина для разрыва молитвенного общения — ересь. С еретиками общения быть не может, и разрыв с ними, это уже не разрыв с Церковью, это как раз попытка в ней остаться. Никон не был еретиком, а значит вся борьба Аввакума и его сторонников с никонианами, это деятельность антицерковная, то есть по сути антихристианская, потому что Глава Церкви — Христос. Дурость Никона Церковь в конечном итоге довольно легко и быстро переварила. Дурость Аввакума Церковь за 300 лет не смогла переварить. За столетия бесчисленное количество христианских душ оказалось погублено из-за того, что Аввакум с поразительной легкостью назвал ересью то, что ересью не является.
Есть мудрый завет: «Следите за тем, православно ли проповедуют ваши епископы, а во всем остальном будьте у них в послушании». То есть всем нам, включая мирян, заповедано следить за догматической чистотой епископской проповеди, оценивать её на предмет наличия ереси. Великий и страшный долг. Исполнять его надо с предельной осторожностью. Мы можем что-то обсуждать, о
