Такие речи Арвидасу очень нравились, тем более что телеведущая Стейблене не преминула их озвучить на телевидении и в качестве доказательства показала крупным планом выданное Юозайтису удостоверение кандидата. Она пригласила обоих соперников на новогоднюю передачу для открытого диспута. Бразаускас позвонил мне и попросил совета.
— Не ходи, — ответил я, — там и вопросы, и спрашивающие, и вся обстановка подготовлены против тебя.
Бразаускас не пошел. Скромничая, Юозайтис заявил, что лично он к власти не стремится. По его мнению, «Саюдис» должен передать власть опытным государственникам, а сам оставаться в вечной оппозиции и, благодаря своей популярности и народной поддержке, постоянно контролировать и поправлять действия будущих властей.
Эта идея очень понравилась Ландсбергису. Вместе с Чепайтисом он вовсю ее раздул, а когда приблизились выборы, в совете «Саюдиса» заявил, что в округах, в которых баллотируются Бразаускас и Березовас, «Саюдис» должен отозвать своих кандидатов, ибо в противном случае можно лишиться поддержки Самостоятельной КПЛ. Дескать, последствия такого соперничества трудно предсказать. Оно может погубить и сам «Саюдис». Поскольку Юозайтис является очень прозорливым политиком, он должен правильно оценить создавшееся положение и с честью снять свою кандидатуру, чтобы потом по этому вопросу не нужно было принимать соответствующего решения другим. Хоть и с большими сомнениями, Арвидас подчинился собственной мудрости.
Только после выборов Юозайтис почувствовал кровную обиду.
Когда Ландсбергиса выбрали председателем Президиума Верховного Совета, он моментально забыл о своем коллеге и «будущем президенте». Чтобы напомнить о себе, Арвидас послал Ландсбергису поздравительную телеграмму, но и это ничего не изменило.
— Пускай он руководит «Саюдисом». — Такой приговор молодому спортсмену–философу передали уже подручные председателя.
После такого достойного Макиавелли ответа lOозайтису ничего не оставалось, как написать еще одну по–генеральски жесткую статейку — «Историческая ошибка» — и бежать в ДПТЛ за какой–нибудь материальной помощью. А возвеличивший его «вождь нации» на втором съезде «Саюдиса» сам себя предложил председателем этого сборища с правом назначать всех руководителей. Он даже не вспомнил, что в «Саюдисе» все еще дергается никому уже не нужный «будущий президент».
Об этом, может быть, и не стоило бы писать, если бы из–за всей этой истории голова болела только у меня. Болит и у Арвидаса, которого поставили на место его же методами. Получив от коллег по зубам, он в какой–то мере стал сочувствовать другим, но так до конца и не раскусил коварных интриг бывшего шефа. Когда, стремясь к реваншу, он стал активным создателем Форума будущего Литвы (ФБЛ) и снова начал разъезжать по Литве, его встречали натренированные самим же философом хунвэйбины. В Пренай десант Шустаускаса облил бедного философа мочой и высек крапивой, а в Каунасе его забросали тухлыми яйцами. С Шустаускасом, как он тогда себя называл — солдатом Ландсбергиса, шутки были плохи. Вместе со своим соратником Бушкявичюсом он уже прославился подрывом памятника Мать Литва в Крижкальнисе и других памятников. Пиротехник из него тоже был плохой, но тыл и кулак были у него отменные. Сейчас Витаутас Шустаускас жалеет:
— Ошибки молодости.
А тогда он кричал:
— Кто против Ландсбергиса, тот против меня!
Как ни крути, этот унтер Пришибеев из прошлого и нынешний супердемократ попал в «папулuну» армию, когда начальником штаба этого средневекового войска был сам Арвидас Oозайтис.
Но и такой исход не отучил молодого философа от врожденного авантюризма. Когда хныкающему в ФБЛ Арвидасу я напомнил, что он сам во всем виноват и что он сам расчищал своему ныне смертельному врагу путь к власти, то на одной из конференций форума он опять мне отомстил и заявил с трибуны, что я подал ему письменное заявление и по неизвестным причинам выхожу из состава президиума. Услышав об этом, я еще раз содрогнулся от такой геббельсовской лжи и на очередном заседании заявил, что никогда никакого письменного заявления ему не давал. Он спокойно выслушал мой протест, вышел на трибуну и предложил восстановить меня в прежних обязанностях. Ставя на голосование, он первый поднял руку и выразил удовлетворение триумфом справедливости. Так сказать, оплевал, вытер ноги, а сверху побрызгал одеколоном.
Сейчас этот человек занимается писаниями о каком–то мистическом единстве «Саюдиса» и нации, которого по его милости никогда не было.
Во время выборов похожие агитбригады действовали не только против меня. На Жебрюнаса натравили его двоюродного брата Казиса Саю, на Бубниса — Сигитаса Геду, а на академика Раяцкаса, как очень сильного соперника Ландсбергиса, — всех прочих. Была создана группа против 10. Марцинкявичюса, было заказано несколько телепередач и грязных статей, но ими воспользовались позднее, так как Юстинас стал недосягаемым: депутатом его выбрал Союз советских писателей.
Кто из писателей не знает Казиса Саю? Прежде всего, это человек с неуравновешенной психикой и необычайным, просто болезненным полетом фантазии, менявший жен, как перчатки. Его фантастический развод с многолетней подругой Милдой превратился в анекдот, который не мешает знать и посторонним, поскольку каждый подобный его подвиг стоил Союзу писателей роскошной квартиры. И в этот раз он потребовал апартаменты из четырех с половиной комнат. Решение Союза было более чем справедливым: отдавай квартиру из трех с половиной комнат, прибавь к ней однокомнатную квартирку новой жены–артистки, тогда и получишь четыре с половиной.
Начались невиданные и неслыханные акции протеста смертельно оскорбленного человека. Что–то неосторожно пообещавшему секретарю Союза Поцюсу этот демократ сломал нос мраморным пресс–папье. А когда такая скромная просьба попала в суд, Казис решил покончить с собой. Выпил каких–то лекарств, рассыпал оставшиеся на полу и растянулся на диване, конечно, не забыв сообщить о трагедии по телефону соседке.
Поднялся шум. Боже мой, такой талант, такой самородок должен погибать из–за какой–то разнесчастной комнатушки! Какие бессердечные эти писательские руководители!
Когда мне позвонила жена Милюнаса и сообщила о несчастье, я не поверил ни одному ее слову:
— Вы же врач. Пульс проверил и?
— Не прослушивается. — Наверное, У нее дрожали пальцы.
— «Скорую» вызвали?
— Пока нет.
— Так чего шумите? Сая может выморить весь ваш дом, но чтобы отравить себя?!.. Не будьте смешной и еще раз проверьте.
Но были и мягкотелые руководители, которые еще не знали Саю. Прибывший к месту происшествия Браженас по–мужски и очень справедливо возмутился:
— Если человек может травиться из–за квартиры, то так ему и надо!
Услышав такой приговор, «мертвец» подскочил, дал гостю пинка под зад и начал кричать:
— Вон из моей квартиры! Исчезни! — И — бум–бум, тра–ля–ля, урря за русского царя!
Я не записал подробностей того происшествия, поленился. Да простят мне за некоторые накладки и прочие участники этого спектакля, но сама суть прекрасно иллюстрирует, что этот неуравновешенный человек мог вытворять на предвыборных митингах против Жебрюнаса. Практически, все очень просто: хорошим мнением о себе Сая привлекал избирателей, пока сам не уверовал в собственную исключительность, а в состоянии транса он не считался ни с кем. В запале ему все по фигу, и прочие люди уже не люди, а всего лишь участники низкопробного спектакля. Знаменитый режиссер рассказывал о тех встречах, морщась:
— Блуд, он обозвал меня московским сифилитиком. Чтоб ему пусто было, никогда не думал, что в нашем роду есть такие хунвэйбины.
Ощутив себя на вершине транса, Казюня все наращивал и наращивал свое политическое ускорение. Пробравшись в прессу, он извинился перед всей нацией за то, что в одном своем рассказе неверно изобразил, как немец застрелил ни в чем не повинного ребенка. Этот рассказ де не удался потому, что в действительности мальчика застрелил не немец, а русский, а виноваты в этом оккупировавшие нас московские сифилитики. Этот недавно придуманный эпитет он использовал почти на каждом митинге и в своих статьях. Видимо, очень чувствительно давались воспоминания о невинном приключении молодости в Ялте, где на собственной шкуре испытал негативное действие этой болезни. Думаю, никому не нужно дополнительно объяснять, что Казюня здесь ни при чем, что в этом несчастье виноваты венерологи Симферополя, Крыма и Москвы и жестокая оккупация его родины.
Почему я пишу таким вульгарным языком? Да потому, что люди такого типа иного языка не понимают. Это закономерно, когда в политику приходят люди с повышенной чувствительностью и неограниченной фантазией.
Следующий трубадур Ландсбергиса — Сигитас Геда, которого за 50 крон какие–то мошенники в Швеции произвели в литовские дворяне, невзирая на его деревенские лапти. Он победил сдержанного Витаутаса Бубниса. Так и должно было случиться – поддерживаемый «Саюдисом» идол побил нового богоискателя, ибо Витаутас даже под угрозой расстрела не сказал бы ничего злобного против своего дерзкого конкурента, никогда, впрочем, не преуспевавшего ни в учебе, ни в писании стихов. Но если блудливость и поэзия еще могут как–то уживаться, то блудливость и взаимоотношения с другими людьми несовместимы.
