Эхо анекдотов
Жена заслуженного морского офицера, адмирала Степана Лесовского — Елизавета Вестман — после смерти супруга получала за его заслуги пенсию от государства.
Однажды вдова Лесовского решила снова выйти замуж. Ну что же, вполне нормальное женское желание. Если бы только не одно меркантильное стремление — Елизавета, вступая в повторный брак, очень хотела сохранить приличную пенсию своего героического бывшего супруга. Она написала прошение на высочайшее имя о сохранении ей пенсии в надежде, что монарх и Россия «не забыли службу её мужа, адмирала Лесовского».
Но резолюция императора Александра III гласила: «Ни я, ни Россия не забыли службу почтеннейшего Степана Степановича, а вот вдова его забыла. Отказать».
* * *
Однажды Александр III, проходя по парадным залам Гатчинского дворца, взглянул в окно, в которое была видна станция Балтийской железной дороги, и, удивившись, сказал:
— Сколько лет живу в Гатчине, а в первый раз вижу, что станция находится между дворцом и военным полем и отчасти закрывает его.
Никто в ответ ни сказал ни слова. Все почтительно молчали.
Спустя некоторое время император опять проходил по тем же залам и снова взглянул в окно. И на этот раз Александр сильно удивился, протёр глаза и спросил у своих спутников:
— Послушайте, со мной творится что-то странное — теперь я не вижу станции!..
Выяснилось, что станцию на днях усердные верноподданные перенесли в сторону. Самодержец пуще прежнего удивился и спросил:
— Да зачем же это сделали?!
И получил ответ:
— Ваше Величество… вы изволили повелеть перенести станцию, так как она закрывала вид на военное поле.
И тогда Александр III то ли с неудовольствием, то ли с сомнением произнёс: — Что ни скажешь, из всего сделают высочайшее повеление!
Юмор последнего императора
Отзвук славы последнего русского императора невесёлый. Трагический. Отречение, распад империи, арест, наконец, расстрел в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге — вместе со всей многочисленной семьей и верными людьми.
Недруги его упрекали, главным образом, в заурядности. В том, что он — неплохой полковник, приятный собеседник, но не император…
Заурядным, казарменным, мещанским считался и юмор императора.
Сразу нужно оговориться: есть два мифа о Николае II, каждый из которых породил целую литературу. В первом — уничижительном — он представлен круглым идиотом. Во втором — идеализированном — к нему относятся как к святому без оговорок. На каждом повороте судьбы, не стесняясь необъективной слащавости.
На многие его фотографии (конечно, не на те, когда император намеренно балагурил и шутливо позировал) трудно смотреть: печать трагедии слишком явственно проступает на лице последнего русского императора. Как и на лицах его детей. Но он правил более двух десятилетий, на которые пришлись не только трагические годины двух войн и двух революций, но и относительно безмятежные, весёлые времена. Когда не грех и пошутить, и посмеяться. Устраивались балы, праздники, в том числе — грандиозное празднество 300-летия правления династии Романовых, растянувшееся на два года.
Спор с предком
Николай Александрович, видимо, ощущал себя антиподом Петра Великого — и громогласных шуток не любил. Любопытные воспоминания на сей счет оставил генерал Александр Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора, то есть — постоянный спутник императора, влиятельный придворный:
«— Конечно, я признаю много заслуг за моим знаменитым предком, но сознаюсь, что был бы неискренен, ежели бы вторил вашим восторгам. Это предок, которого менее других люблю за его увлечения западною культурою и попирание всех чисто русских обычаев. Нельзя насаждать чужое сразу, без переработки. Быть может, это время как переходный период и было необходимо, но мне оно несимпатично».
Вскоре в Крыму, в обожаемой императором Ливадии, они вернулись к этому разговору.
«Однажды, возвращаясь верхом по тропинке высоко над шоссе из Учан-Су с дивным видом на Ялту и ее окрестности, государь высказал, как он привязан к Южному берегу Крыма.
— Я бы хотел никогда не выезжать отсюда.
— Что бы Вашему Величеству перенести сюда столицу? — Эта мысль не раз мелькала у меня в голове.
Вмешалась в разговор свита. Кто-то возразил, что было бы тесно для столицы: горы слишком близки к морю. Другой не согласился:
— Где же будет Дума?
— На Ай-Петри.
— Да зимою туда и проезда нет из-за снежных заносов.
— Тем лучше, — заметил дежурный флигель-адъютант.
Мы двинулись дальше — государь и я с ним рядом — по узкой дорожке. Император полушутя сказал мне:
— Конечно, это невозможно. Да и будь здесь столица, я, вероятно, разлюбил бы это место. Одни
