— Садитесь в машину, — услышал я из темноты голос Фреда. Он включил мотор, и старенькая машина неожиданно затарахтела так оглушительно, что на соседней улице залаяли собаки.
Мы приехали на большой пустырь на окраине города. Горели костры, керосиновые фонари светились кое-где под брезентовыми крышами автофургонов. В фургонах на кучах тряпья между скамьями, чайниками, ведрами спали взрослые и дети. Пять в одном фургоне, восемь — в другом, в третьем — я не мог даже сосчитать, сколько их там было. Я понял, что это лагерь кочующих сельскохозяйственных рабочих.
Вокруг костров сидели, стояли, лежали негры. Из темноты сверкали белки их глаз и зубы. Здесь целовались, плакали, смеялись, дрались, пели, молились. Пахло пеленками и кукурузным самогоном.
— Джоэн в письме просит показать вам, как живут негры, — сказал Фред. — Ну что ж, смотрите. Они поднимаются с солнцем, собирают абрикосы в садах здешних плантаторов, кончают работу с наступлением темноты, а получают гроши. Заработка не хватает даже детям на молоко. Кончится сезон абрикосов — переедут на хлопковые поля. Но беда в том, что сельскохозяйственный сезон длится не больше 140 дней. Остальные 225 дней — без работы.
У костра гортанно запела женщина:
О господи, ты обещал,
что кончится рабство,
Когда упадет звезда
на Алабаму…
И хор подхватил, ритмично хлопая в ладоши:
Когда упадет звезда?
О, когда упадет звезда?
Поезд Чикаго–Новый Орлеан пришел в Кейро около полуночи. Постоял минуту и растворился в темноте. Я посмотрел вслед его огонькам и побрел через рельсы к зданию вокзала.
В комнате ожидания было пусто. Над телефоном-автоматом висел плакатик: «Компания такси «Эс энд Эс». Звонить в любое время дня и ночи». Я позвонил. Женщина на другом конце провода каким-то уж очень домашним голосом приняла мой вызов и сердито обратилась к кому-то:
— Том! Да проснись же! Пассажир ждет на станции.
Том приехал через полчаса. Это был заспанный парень лет двадцати двух. Он оказался президентом и одновременно служащим компании такси «Эс энд Эс», которая владеет… двумя старенькими автомашинами. На одной работает Том, на другой — его приятель и совладелец компании. Жена Тома, которая приняла мой вызов по телефону, исполняет обязанности диспетчера компании.
Конечно, если говорить серьезно, то никакой компании нет. Том работает механиком на лесопилке, а такси — это его побочный заработок. Для крохотного Кейро двух машин такси вполне достаточно. Сейчас здесь всего шесть тысяч жителей, а в прошлом веке это был процветающий город, замахивавшийся даже на славу Чикаго. Здесь, в самой южной точке штата Иллинойс, сливаются реки Миссисипи и Огайо. Почвы вокруг Кейро плодороднейшие, хлопок растет прекрасный, и не случайно эти места издавна называют «американским Египтом». Кейро, между прочим, — это Каир в английском произношении. Кстати, это тот самый Кейро, куда держали путь по Миссисипи Гекльберри Финн и негр Джим, да так и проплыли мимо него в тумане.
Хлопковые поля принадлежали белым плантаторам. А трудились на них рабы-негры. Сейчас в Кейро белых и негров половина на половину. Но черные руки больше никому не нужны — их заменили машины. Так и получилось, что нынче среди негров Кейро 35 процентов безработных. Среди белых безработица также велика и достигает уже 18 процентов. Когда-то в окрестностях были каменноугольные шахты, но сейчас они либо закрыты, либо механизированы. Люди бегут отсюда. Кейро медленно и мучительно умирает.
Сам городок расположен в шести милях от железнодорожной станции. Ночи здесь темные, южные. Мы подъезжали к Кейро, уже появились первые дома, первые уличные фонари, как вдруг Том остановил машину, выключил мотор, опустил стекло и прислушался. Где-то далеко пели петухи.
— Слышите? — спросил меня Том, и в голосе его я уловил какую-то тревогу.
— Петухи…
— При чем здесь петухи! — сказал Том с досадой. — Стреляют. Разве вы не слышите?
Где-то еще дальше петухов хлопнул выстрел… Второй… Третий… Сухо протарахтела длинная очередь из автомата. И все стихло. Подождав минуту, снова заголосили петухи.
— Что будем делать? — спросил я.
— Я провезу вас окраинами к мотелю, где живут полицейские, — помедлив, ответил таксист.
Утром, открыв дверь своей комнаты, я увидел, что вся стоянка перед окнами мотеля занята полицейскими машинами. Их было здесь не меньше полутора десятков. Одни машины, упруго покачивая длинными штырями спецантенн, уезжали, другие занимали их места, вернувшись с патрулирования. На бортах машин выделялся герб штата Иллинойс — орел, держащий в хищном клюве ленту, на которой написано: «Храбрость. Мужество. Достоинство».
Хозяин мотеля объяснил мне, что эти полицейские присланы в помощь местной полиции из Чикаго и Спрингфилда. Ночью патрулируют улицы Кейро, а днем отсыпаются в мотеле. Что касается стрельбы по ночам, то к этому все здесь привыкли. Точнее, привыкли к тому, что в городе стреляют. К самой стрельбе, конечно, хладнокровно относиться трудно. Многие жители детей укладывают на ночь в ванной: все-таки какая-то дополнительная защита от шальной пули.
В нынешнем году, сказал мне хозяин харчевни, где я завтракал, в Кейро было около 150 ночей, когда звучали выстрелы. Он начал было вспоминать, сколько человек было убито и ранено, стал загибать пальцы, но сбился и махнул рукой.
Я спросил, кто в кого стреляет. Естественно, белые в негров, а негры в белых, ответил хозяин. Сперва был убит черный солдат, затем белый шериф. С этого все и началось.
На Коммершл-авеню — главной улице города — было пустынно. Сквозь плиты тротуара торчала желтая трава. Пели скворцы. На карнизах магазинов ворковали голуби. По крыше серого пятиэтажного здания суда и полиции ходил полицейский с биноклем на груди и снайперской винтовкой в руках. Стена здания была выщерблена пулями. Я насчитал 17 щербинок.
Пройдя еще два квартала, я очутился в негритянском районе. На стенах церкви святого Колумба тоже были следы от пуль. Неподалеку негритянские парни жгли кучи сухих листьев. Голубой дым стлался вдоль улицы. На меня негры посмотрели недоверчиво, почти враждебно. Ведь я был для них белый, незнакомый белый человек, возможно, даже переодетый полицейский.
Но мало-помалу лед недоверия ко мне растаял. Я узнал, что церковь является главной мишенью белых террористов, потому что здесь собираются члены негритянской организации «Объединенный фронт., Создал эту организацию молодой негритянский священник Чарльз Коэн. Главная цель организации — покончить с расовой дискриминацией при найме на работу. И вторая цель, неразрывно связанная с первой, — вооруженная самооборона от расистов.
Работа… Право ходить на работу… Право работать и приносить домой зарплату. Вот вокруг чего бушуют страсти в городке Кейро. Работы нет. Если она появляется, ее в первую очередь отдают белым. Но дошедшие уже до крайней степени отчаяния негры, которых, как помнит читатель, в Кейро столько же, сколько и белых, начинают протестовать. И вот тогда возникает организация белых, которые клянутся «поставить черных на место».
Белые — здешние лавочники и полицейские в штатском, владельцы мотелей и баптистские проповедники, а зачастую и безработные лесорубы, шахтеры, механики, водители грузовиков — стали патрулировать улицы Кейро, стрелять в негритянском районе, останавливать, допрашивать, избивать любого негра, появившегося в белом квартале.
Нет, они не называли себя куклуксклановцами, хотя многие, безусловно, ими были. Для своих отрядов они придумали названия «белые шляпы» и «белые стрелки». Выходя в ночные патрули, они надевали на голову что-нибудь светлое, чтобы в темноте по ошибке не подстрелить своего. Руководил ими владелец лесопильной фабрики Боб Кавингейм.
Страсти достигли точки кипения, когда негры начали отвечать выстрелами на выстрелы. Горели дома в негритянском районе. Запылали и дома белых на Коммершл-авеню. Тогда власти штата ввели в город солдат национальной гвардии. Это было летом. Простояв в Кейро три месяца, войска ушли, оставив позади себя город, разделенный на два вооруженных враждующих лагеря.
Я вернулся в мотель, взял блокнот и вышел на балкон, чтобы записать первые впечатления. На соседнем балконе громко разговаривали. Голоса были мужские. Собеседников было трое. Балконы отделялись друг от друга тонкой фанерной перегородкой, сделанной «под дуб», и мне не было видно беседующих, зато слышно каждое слово. Это были полицейские, отдыхавшие после смены. Судя по всему, двое сидели в плетеных креслах, причем один положил ноги на низенький круглый столик, а третий то уходил с балкона в комнату, то снова входил, шаркая и пришлепывая по полу домашними туфлями. Наверное, он только что принес из холодильника пиво в банках.
